Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1984 год
Вечером, когда закатное солнце опускалось в воды Карибского моря, я прощался с портовыми рабочими Бас-Тера.
— Наш карнавал — это, конечно, красиво,— говорил Арно.— И мы очень рады, что вы захватили кусочек этого веселого праздника. Но разве сравнится танцевальное шествие по Бас-Теру с тем, что я видел в Гаване на фестивале молодежи и студентов! Ах, когда фестиваль выкатился на набережную Малекон,— вот это было зрелище!
— Вы разве приезжали в Гавану в 1978 году? — удивился я.
— Конечно,— с гордостью ответил Арно.— Нас, гваделупцев, было там совсем немного. Но разве в числе дело? Главное — единство помыслов и устремлений молодежи разных стран и континентов, чувство товарищества, которое нас охватывало тогда, ощущение, что прогрессивная молодежь, когда она вместе, способна на многое — прежде всего способна бороться за мир, способна отстоять его. А в принципе до Кубы от нас — рукой подать, каких-нибудь две — две с половиной тысячи километров...
В тот день ни я, ни Арно еще не знали, что следующий Всемирный фестиваль молодежи и студентов состоится в Москве, решение о его проведении было принято через много месяцев после возвращения нашего судна домой.
Кто знает, не исключено, что Арно снова попадет в фестивальную делегацию, и тогда я встречу его в Москве — через год, на XII Всемирном. Может быть, я сам найду его, может быть, мы случайно встретимся в толпе. И первое, что он скажет:
— Помнишь карнавал в Бас-Тере?
Евгений Пашенцев Бас-Тер — Москва
Все золото «Черного принца»
Это было в декабре 1923 года. Инженер В. С. Языков, худой, в длинном, не по сезону тонкого сукна пальто, из-под которого чуть выглядывали над поношенными штиблетами брюки, в широкополой шляпе, натянутой на уши, с ветхим портфелем под рукой, топтался у подъезда ОПТУ, не решаясь открыть дверь.
Было холодно. Он крепко прижимал портфельчик, где лежала обыкновенная канцелярская папка с исписанными листами — доказательством о кладе, что покоится на дне Черного моря со времен Крымской войны.
...Волею судьбы ноябрь 1854 года стал роковым для многих экипажей вражеских судов, находившихся на рейде перед осажденным Севастополем. Их было около тридцати, французских, английских, американских транспортов с боеприпасами, зимним обмундированием для армии, фуражом для кавалерии. Они отстаивались на рейде потому, что вход в Балаклавскую бухту был перегорожен специально затопленными русскими кораблями. 13 ноября, как писала английская газета «Таймс», над лагерем осаждавших «...разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное». Суда, стоявшие на рейде, срывало с якорей. Погиб «Прогресс», потом «Резолют» с грузом пороха... Всего 27 единиц флота.
Один из первых в мире железных винтовых пароходов, «Принц», лишился якорей. Капитан Христа приказал рубить рангоут, чтобы меньше кренило. Такелаж, упавший за борт, намотало на винт, и судно понесло на скалы. Через несколько минут «Принц» оказался на дне со штабом госпиталя, складом медикаментов, снаряжением на сотни тысяч долларов, первым полевым электрическим телеграфом и подводным аппаратом, предназначенным для расчистки входа в Балаклавскую бухту.
И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщила, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту.
Этим останкам судна, поднятого со дна Днепра, более двух с половиной веков
С годами вместо «Принца» в людской молве появился «Черный принц». Водолазы, пытавшиеся проникнуть на него, утверждали, что он лежит на 30-саженной глубине под толстым слоем ила с кормой над пропастью. К 70-м годам прошлого столетия море вернуло все суда, кроме... «Принца». Авантюристы и кладоискатели всего мира следили за историей легендарного парохода. Его искали французы, англичане, итальянская фирма «Рестуччи». Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя и В. С. Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с талантом другого корабельного инженера — Е. Г. Даниленко. Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков.
Феликс Эдмундович принял инженера.
— ...Подводный аппарат конструкции Даниленко,— от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней,— рассчитан на глубины до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым — для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиск и подъем золота.
Языков умолк. Он смотрел на Феликса Эдмундовича, внимательно разглядывавшего чертеж-схему водолазного колокола Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.
Памятники искусства античных мастеров оказались настоящим сокровищем
— Продолжайте.
— Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранными: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза...
Дзержинский потер правой ладонью подбородок. Окружающим был знаком этот жест признак активной работы мысли.
— Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?
Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки это десятки квадратных километров.
— Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь,— он развернул вдвое сложенный рисунок тушью,— очерчен предполагаемый район поиска.
— А почему вы решили, что именно здесь?
— Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.
Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель О ГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:
— Вы понимаете, в какое время пришли к нам с проектом?
— Да. Понимаю. Это стоит денег, которых, возможно, не так много у республики. Но нам некуда больше идти, и мы надеемся, что вы поймете суть предложения. Она кроется не только в золоте «Принца»: дно морей — это настоящие кладовые. Непочатые кладовые.
Рассчитано верно, отметил про себя Дзержинский: золото — это хорошо, но и поднятые суда избавят нас от многих расходов.
Перед собравшимися сидел уже не глава ОГПУ, а будущий председатель ВСНХ СССР, один из первых советских организаторов производства.
— Что вам нужно для этой экспедиции — назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения — ЭПРОНа?
В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.
— Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, катер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями...
Первый советский водолазный доктор Константин Алексеевич Павловский вспоминал впоследствии: «Нас было около тридцати, первых эпроновцев, а в распоряжении экспедиции — испытанный снаряд Даниленко, баржа «Билиндер» с лебедкой и буксирный катер. Нам казалось, что найти «Принца» будет не так уж и трудно: он был единственным железным судном, погибшим в том урагане. Подходы к Балаклавской бухте были разбиты на квадраты, и начались поиски. Дно моря было сплошным кладбищем деревянных кораблей. Поначалу мы проходили мимо остатков из мореного дуба, цепей, якорей, мачтовых поковок, но кто-то предложил заняться попутно подъемом всего ценного, что встречалось на пути. В конце концов операции эти настолько развились, что понадобилось увеличить число водолазов и образовать специальную подъемную группу».
Так современная техника помогает аквалангистам расчищать наносные слои песка, ила.
В середине 1924 года группа перешла в Севастопольскую бухту, набитую после Крымской, мировой и гражданской войн остовами различных судов, кабелями, тросами, противоминными сетями и десятками затонувших и притопленных барж, катеров и военных кораблей. На северном рейде лежало несколько подводных лодок и выброшенный на берег эсминец «Гневный», в южной части — миноносец «Заветный», а у входа в бухту проглядывался затопленный дредноут «Императрица Мария». Не было в ту пору цены тому, что поднималось со дна и снова служило людям. Эпроновцы возвращали к жизни малый флот.
