Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12
Однако сложившуюся в Баку и в целом в республике сложную обстановку нельзя было расценивать как попытку насильственного захвата власти…».
Вот так-то. Не было попытки насильственного захвата власти. А что было? Безмятежная встреча друзей?
Надо быть абсолютно никудышным политиком или политическим циником, чтобы не разобраться в происходящем. Люди рвались к власти в националистическом угаре, ведя борьбу с ненавистным им Центром, который дал когда-то государственность Азербайджану. Да, поистине вспомнишь народную мудрость: войну заваривают грязные политики и жестокие авантюристы, расхлебывает же ее простой народ.
Когда я писал эти строки, по Российскому телевидению показывали репортаж из Баку. Разъяренную толпу усмиряют мощные отряды правоохранительных органов. Президент Алиев использует данные ему полномочия для предотвращения хаоса и беззакония в государстве. Любой нормальный правитель печется о спокойствии своего народа и целостности своего государства.
Слишком дорогой ценой досталась всем нам эта непреложная истина.
Закавказский пожар не мог не сказаться на стабильности в государстве в целом. Трещины от этих многолетних конфликтов пошли по всем республикам Союза. Разрушителям страны надо было ее ослабить, охаять, деморализовать. С какой яростью говорилось об армии-жандарме и ее многочисленных генералах, о необходимости деполитизации армии, о недопустимости использования ее для погашения внутренних конфликтов. На этих лозунгах «деморадикалы» пришли к власти, а затем запели совершенно иные песни. Кто сегодня гибнет в Северной Осетии и Чечне? Маршала Д. Язова и генерала И. Родионова после Тбилиси и Баку в порошок стирали, а генерал Грачев важно инспектировал на Северном Кавказе части армии, выполняющие те же задачи.
После прихода во власть в «демократической» России генерал Д. Волкогонов убежденно говорил, что Российской армии отводится «исключительно важная роль внутреннего государственного стабилизатора». А как же понятие «жандарм»? На сборе руководящего состава Вооруженных сил РФ незабвенный Б. Ельцин заявил:
— Армия сегодня — это не только гарант безопасности страны. Она призвана быть гарантом стабильности, гарантом экономических и политических реформ России.
Все забылось. Теперь собираемся при помощи армии обеспечить экономические и политические реформы.
В этой публикации приведены только отдельные эпизоды бакинских событий января 90-го года. Надо полагать, что исследователи восстановят всеобъемлющую и правдивую картину азербайджано-армянского конфликта и его последствий для Баку, да и народная оценка все равно рано или поздно расставит все на свои места. Взаимосвязь этих событий прямая, что бы об этом ни говорили. Но надо помнить слова поэта: «Чем эпоха интересней для историка, тем для современников печальней».
(Продолжение следует)Анатолий Заболоцкий
НАДЕЖДА, ИМ ПОСЕЯННАЯ
(Душа славянина)
В публикации «Шукшин в кадре и за кадром» я вынужденно опустил атмосферу и многие факты, связанные с Владимиром Семеновичем Короткевичем; дополняю сохраненные сегодняшней памятью и пометками в записных тетрадях случаи о совместных поездках по Белоруссии, худсоветах, случайных и неслучайных встречах.
Вернулся с Енисея — ошеломила телеграмма: умер Владимир Короткевич. Кляну себя — прособирался свидеться живьем. Вот его последнее письмо без купюр:
24 апреля 74 г.
Дорогой Толятина, дорогой мой «Мухоед Ш.»Пишу тебе всего несколько слов: ты ведь знаешь, мы с годами все меньше склонны писать друг другу, хотя думаем друг о друге, пожалуй, чаще, чем прежде.
Но теперь просто невозможно не черкануть пары слов.
Смотрел недавно «Калину красную». Ну и молодцы, ну и «сукины же вы сыны» с Василием Макаровичем! Несмотря на то, что я человек совсем другого типа, я, может быть, как никто другой, понимаю, что вот именно это и есть то, что нужно: простота — и ой какая непростота, и любовь, и злоба, и, что главнее всего, это здорово ткнет людей на очень важное и многих, наверное, заставит оглянуться. И покраснеть от стыда, что самое главное — в дерьме и позорном пренебрежении.
Трудно вам, небось, досталось. Видать, кусками летело, это кое-где заметно. Но и того, что осталось, хватит за глаза.
Василий обмолвился там фразой, которая для меня прозвучала, как имеющая второе, более глубокое дно.
«Мужиков в России много». Когда это произнесено, то звучит не как хамское презрение подонка, но как большая надежда.
Действительно, пока мужиков в России (да и не только в России, а в Белоруссии и везде) много — не все еще потеряно, и все совсем еще не так плохо. Таких, как он (хотя с ним, наверное, и трудно работать), таких, как ты, дорогой друг.
Вот так. Ходят слухи, что вам разрешили снимать «Волю». Если это так, если я не сдохну и если никто не будет против — я бы с удовольствием приехал к вам на пару дней и даже мог бы, если появится в этом такая нужда, сыграть какую-нибудь бессловесную роль из окружения атамана с надрывным и слезным пением над ковшом вина какого-либо «горемышного ежа» или «Коси». Ты знаешь, я это умею. Суть, впрочем, не в этом, а в том, что люблю видеть тебя на работе, а ты, черт лозатый, не приезжаешь в Минск, а если и приезжаешь, то околачиваешься дьявол его знает где, а ко мне ни черта не заходишь. Я был недавно в Москве (выходят по-русски «Колосья под серпом твоим»), даже гонял к тебе на такси, да разве тебя застанешь?
У меня дела неважные. Зарезали новый сценарий «Рассказы из каталажки». Но зато выходит книга. И еще Витебский театр взял к тысячелетию города пьесу «Колокола Витебска», и репетиции идут полным ходом.
Когда найдешь время — черкни мне пару слов о себе.
Обнимаю.
Твой Владимир.Мой новый адрес (я обменял большую квартиру возле Купаловского театра, так что останавливайся у меня): Минск, 220030, ул. К. Маркса, 36, кв. 24, мне.
Десять лет я работал на «Беларусьфильме», много дальних углов Белоруссии повидал благодаря Короткевичу. С ним сработали два фильма, а сколько замышляли — и не перечесть. Короткевич был из того ряда одаренных личностей, которые не успевают при жизни реализовать свои творческие возможности; он выше оставшихся после него трудов.
Специализировался он после окончания Киевского университета по славянским языкам, имел редкую памятливость, в поездках поражал познаниями в любой сфере людского бытия; всякую траву мог назвать по-латыни и по-народному, и о пользе, и местах произрастания поведать. Какой же он был патриот своей земли и языка!
Как весело было с ним общаться, сколько же в разных застольях погибло его оброненных шуток, поведано случаев — никто не записывал. Вот только те, что осели в памяти. Как-то мы допоздна засиделись в моем обиталище с балконом. Володя даже в позднее время всегда собирался домой: «Мама беспокоится». Долго мы ждали транспорт. Вдруг подъехал «Икарус» сдвоенный, с «гармошкой» — в два салона. Володя стоял, опустив голову, а увидев автобус, промолвил со вздохом: «Ой, одинокая гармонь приехала, слава Богу» — и впрыгнул внутрь.
Короткевич никогда не трогал салфетки накрахмаленные, холмиками стоящие в ресторанах, особенно картинно — в «Беловежской пуще». На вопрос «почему» отвечал: «Не начальство же их стирает, а старухи за копейки. Обойдемся» — и за много лет ни разу не отступил от своего правила.
В последнюю поездку в подземном переходе Минска я увидел плакат, извещавший о подписке на 8-томное собрание сочинений Короткевича. Как же все переворачивается, а ведь сколько он в родной столице терпел неприятия!
Сколько же каламбуров, былей, им поведанных, не попало в его сочинения, лишь однажды повеселив сотрапезников! Память удержала вот эту простенькую пародию:
Ледоход, ледоход,
Побежал к реке народ,
И плывут по речке льдинки —
Четвертинки, половинки,
Битые и целые.
Пустые и полные.
А на самой большой (льдинке)
Литр стоит посерединке.
Наделенный природным артистизмом, он доигрывал слова жестами своих долгих рук и ужимками. «Это же сценарий короткометражного фильма», — говорили ему. Отвечает: «Кто знает, что есть сценарий. Вот принес я на студию „Христос приземлился в Гродно“. Редакторы дружно предлагают мне профессионала-кинодраматурга доработать мой замысел. „Как он должен меня дорабатывать?“ — спросил я студийных. Долго меня вразумляли — словоблудили. Тогда я поставил редакторам условие: если ваш доработчик определит, с какой стороны корова наелась, а с какой напилась, — сельским делом руководить пригоден, и пусть пишет свой сценарий, а моему — валяться».
