Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2016 № 1-2

Презирая московскую скуку,
я остался стоять на краю,
я тебя потерял, словно руку
в беспощадном ненужном бою.

Это станет уроком потом нам,
а сегодня потеря легка.
Дорогая, ты стала фантомом,
и в могиле истлела рука.

И неважно теперь, что там было,
как подумаешь, все ерунда.
На горе зеленеет могила,
но бывают минуты, когда —

непогода ли в том виновата,
непонятно, короче, в чем соль, —
настигает меня как расплата
за ошибку фантомная боль.

И хожу я весь день инвалидом,
и тоскливо, хоть плачь, на душе,
и неясно, чего же болит там —
вроде все отболело уже.

Забудь про былое, нажми тормоза
и с небом осенним напрасно не ссорься,
я кровью заката испачкал глаза,
тебя я не вижу, прощай, моё солнце.

Меня не спасут нашатырь и бинты,
не смогут меня откачать санитары,
чтоб сердце моё не покинула ты,
осталось красиво уйти под фанфары.

И больше не думать о самом простом,
ведь в пропасть уходит любая дорога
и чувства вовеки не станут мостом,
всё это – издержки красивого слога.

Не надо любовь превращать в балаган,
довольно тревог и метаний по краю.
В обнимку с реальностью ходит обман,
но я больше в этот обман не играю.

Как слюбится, так и разлюбится,
природа, наверно, права —
в оазисе ищет верблюдица
места, где сочнее трава.

Жевать бы жвачку колючую,
с полынью мешать саксаул,
да встретил её неминучую
и жизнь словно в карты продул.

Всё верится – вот настоящее,
а не мимолётная блажь,
лишь с виду картинка блестящая,
на деле – обычный мираж.

Дотронься рукою до воздуха —
пройдёт по картинке волна,
искал я покоя и отдыха,
но в сердце и в мире война.

Грохочет салют над столицею,
девчонка со спрайтом стоит,
толпу окружила милиция,
по телику кто-то убит.

Вгрызается в мозг информация,
на башне салат из знамён,
и гибнет великая нация
под натиском пришлых племён.

Господне свершается мщение,
прогресс по наклонной идёт,
и только одно ополчение
надежду и гибель даёт.

Этот город похож на наркотик,
мне уже не уйти никуда.
Я бросаю с моста вертолётик,
и его забирает вода.

Наша жизнь далека от кошмара.
Над рекой расстилается смог.
На перила влюблённая пара
прицепила амбарный замок.

Гаснет день и кончается лето,
холодок продирает насквозь.
Никогда я не верил в приметы,
потому ничего не сбылось.

Собираются птицы к отлёту
на юга в дармовое тепло.
Зря я выбрал трагичную ноту,
но иначе и быть не могло.

В низине средь сосен и ёлок,
хлебнувший страданий и бед,
затерян карельский поселок,
где я появился на свет.

Рекою от уха до уха
разрезан на две стороны.
Разруха, разруха, разруха,
как после гражданской войны.

Зачем же я здесь очутился
и не позабуду никак
квартиру, в которой родился,
и Ленина ржавый пиджак,

мосты и развалины храма,
который погиб от огня,
то время, где папа и мама
немного моложе меня.

Да, были и ахи, и охи,
но всё же горели огни,
а мне от прекрасной эпохи
остались осколки одни.

И я не найду теперь средство,
движение лёгкое, чтоб
опять превратить это место
в сверкающий калейдоскоп.

Заняться было нечем,
а завтра – не учиться,
и мы пошли на вечер
для тех, кому за 30.

Нам было по 15,
какие наши годы,
нас звали развлекаться
бубенчики свободы.

Шла водка без закуски
под модные куплеты,
горели синим блузки
от ультрафиолета,

и горя было мало
в одну из светлых пятниц,
и музыка блуждала
среди столов и пьяниц.

О молодость, куда ты
спешишь быстрей кометы?
А через 3 – в солдаты,
а через 5 – в поэты.

Я знаю, ты ни в чем не виновата,
твои цветы еще не расцвели.
Как пуля пролетели два заката
и в прошлое навеки отошли.

Прохладою пропитано пространство,
прости-прощай и прочие дела.
Пора, подруга, выходить из транса,
ты не туда, красавица, зашла.

Я так хотел открыть с тобою мир,
поверить в ложь, придуманную мною,
в той вечности, в которой мы сгорим,
но ты уйдёшь, и я глаза закрою.

И будет сон, но только без тебя,
и я дойду до той пустяшной бездны,
где можно жить, не плача, не любя,
я растворюсь в ней, навсегда исчезну.

Но ты во мне, ты всё ещё во мне,
и я ещё не умер, да, не умер.
Давай с тобою посидим-покурим,
и я исчезну в этом страшном сне.

Войду в автобус чуть сутулясь,
взгляну презрительно на мир,
она так мило улыбнулась,
что я растаял, как пломбир.

Четыре долгих остановки
она смотрела с огоньком,
и сам я пялился неловко,
её волнением влеком.

Когда автобус наш причалил
и тени сделались длинней,
я был немного опечален,
но устремился вслед за ней.

Рассудок мой утратил хватку,
я был готов вступить в контакт,
она ж свернула в ту палатку,
где продается контрафакт.

И сразу сердце отпустило —
прощай, фальшивая моя,
водой холодной окатило
меня из лужи бытия.

Зато со мной моя свобода,
плыви, красавица, плыви.
Стихи в такое время года
Куда надежнее любви.

За окнами – дудки и клевер,
местами мелькнет зверобой.
Прямую дорогу на север
цветы нам укажут с тобой.

Я весточку[2] ближним отправлю,
столичные сброшу тиски,
усну и проснусь в Ярославле
в предчувствии русской реки.

И, за руки взявшись, недолго
мы будем смотреть в темноту,
где плещется сонная Волга,
горят огоньки на мосту.

Хотя ничего не исправить
в разбитой годами судьбе,
за эту нелегкую память,
родная, спасибо тебе.

Спасибо тебе за немилость,
которая ждёт впереди.
Из сердца любовь испарилась,
но плещется Волга в груди.