Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 1-2
Здесь уже речь идёт не о примирении со страданиями, не об их принятии или об их оправдании, а об их осуждении. Об упорной борьбе с ними, как с большим злом и уродством жизни. Борьба с достоевщиной – это борьба с уродством, аномалией русской души.
Многие герои Достоевского не хотят мириться со страданиями. Они их не приемлют. Восстают против них. И это бунт самой достоевщины, бунт бессилия и безволия. Поэтому такой бунт проявляется не в форме борьбы со страданиями путём создания радости в жизни, а позорным бегством из жизни: физическим или моральным самоубийством.
Бунт достоевщины имеет несколько разновидностей, которые определяются разными чувствами и отношением к миру и к жизни. В романе «Униженные и оскорблённые» есть персонаж – князь Валковский. Человек хитрый, алчный, грубый, эгоистичный. Главное для него – личный интерес, исполнение его личных желаний. Чтобы достичь своих корыстных целей, Валковский не стесняется в средствах. Он не признаёт ни совести, ни стыда, ни любви, ни жалости, вообще никаких нравственных правил и ограничений. Он не скрывал, что для него не существует никаких нравственных правил, и он знает только свою собственную волю и один закон – своё благополучие. Никаких добродетелей, совести и нравственности он не признавал. Даже их презирал. Ему доставляло особое удовольствие подвергать осмеянию все так называемые благородные идеи и идеалы.
Валковскому претила всякая мысль о том, что страдания необходимы и что они могут быть полезными. Всё, что ему мешало в достижении целей, он отрицал и отбрасывал. Этот образ создан писателем, чтобы показать бунт против страданий, бунт против покорности страданиям. Валковский считал: пусть другие страдают, служат идеалам, приносят жертвы. Для него же главным было личное благополучие и удовольствия. Однако этот бунт низменный, грубый, как низкопробно и грубо понимание Валковским счастья, смысла и радости в жизни. Он грубый хищник. Грабитель. Он не хочет быть жертвой, но палачом может стать, если посчитает нужным.
Валковщина – это самая низкопробная достоевщина. Человек видит, как страдания угнетают жизнь, чувствует, как мерзости и уродства жизни терзают людей, но не хочет ничем им помочь, не хочет бороться с этим уродством, чтобы в жизни не было ни жертв, ни палачей. А если для его личного благополучия потребуется, Валковский согласен стать палачом. Он не согласен страдать, но страдания других приемлет. Ради своих удобств готов причинять страдания иным людям.
Другая разновидность бунта достоевщины – это бунт Раскольникова в «Преступлении и наказании», бунт Шигалева и Петра Верховенского в «Бесах» и, наконец, бунт русских большевиков. Это не личный, а общественный, социальный бунт. Бунт не против своих страданий, как у Валковского, а против общественных страданий, против страданий народа и всего человечества.
Г.Петров считает, что в образе Раскольникова Достоевский показал бунтовщика против общественных, народных и общечеловеческих страданий. Он не может терпеть страдания, как Соня Мармеладова. Страдания, чьи бы они ни были, возмущают Раскольникова. Он хотел бы избавить людей от них. Но как это сделать? Раскольников видит, что люди в большинстве своём подавлены, угнетены, обезличены, лишены способности сопротивляться страданиям. Сами они, по своей инициативе, не способны подняться на борьбу против страданий. Поэтому Раскольников готов даже быть тираном, чтобы освободить людей от страданий, заставить их силой быть счастливыми. И если рабски угнетённая и парализованная толпа воспротивится пророку-избавителю, то нужно будет прибегнуть к насилию, преследовать, бить, а может быть, и убивать. Раскольников, чтобы проверить свои силы, испытать себя, совершает преступление – убивает старую процентщицу.
Герои романа «Бесы» пошли дальше Раскольникова. Они оправдывают насилие и убийства во имя будущего блага тех, над кем насилие совершается. Их философия оправдывает самые крайние, дикие формы насилия во имя свободы. Шигалев написал специальную книгу. В ней он предложил собственную систему организации человеческого общества, которое следует разделить на две части. Одна десятая часть людей получает свободу личности и безграничное право быть деспотами над остальными девятью десятыми, превращёнными в стадо, которое находится в полном подчинении у деспотов.
Развивая эти мысли, Пётр Верховенский говорит Ставрогину, что для общего счастья необходимо полное подчинение и покорность народа. И никаких желаний. Желания возможны только для узкой группы правителей. Но чтобы приучить массы к рабской покорности, надо создать невиданный разврат для одного или двух поколений. Разврат неслыханный, подлый, когда человек превращается в отвратительного, трусливого, жестокого эгоиста – мерзавца. А чтобы народ привык к жестокости, надо добавить ещё немного «тёплой кровушки». Пётр Верховенский согласен с Шигалевым превратить сотни миллионов людей в покорное двуногое стадо, которому избранные пастухи-деспоты насильно дают пищу, отдых и материальное благополучие. Но чтобы эти благоустроенные рабы не вздумали восставать против новых фараонов, им нужно привить цинизм. Из народной души, говорит Верховенский, надо испарить всякое благоговение и уважение к чему бы то ни было. Нужно, чтобы люди потеряли стыд и срам. Сделать это можно посредством мастерских фальсификаций идей, внушая народу, что стыд и срам – это предрассудки, духовные оковы, и что бесстыдство и бессовестность являются показателем смелости и силы духа.
Во имя «светлого будущего» Верховенский готов извращать, фальсифицировать идеи о героизме, красоте и силе духа. Он понимает, что это подло, низменно, но считает, что всё позволено, потому что полезно. Все надежды на успех своей пропаганды он возлагает на грубые, низкопробные инстинкты народа. Он, как дьявол-искуситель, хочет ловить души людей, проповедуя нравственную распущенность, недозволенное сделать дозволенным, то, что является срамным, признать благородным. Он заявляет, что всем всё разрешим. Разнузданность назовём свободой. И тогда разнузданные массы сами наденут на себя узду и с радостью пойдут за нами. А все эти гнусности – сознательное, преднамеренное развращение народа, оправдание бесстыдства, распущенности и животных страстей – всё это Верховенский и его последователи готовы делать во имя общего блага! Из-за любви к человеку! Во имя борьбы с несправедливостью и страданиями народа и человечества!
И это не грубая шутка или сатира. Это – плод длительных размышлений, своеобразная философская система. Это – политическая программа достоевщины, подчёркивает Григорий Петров. Программа, которую Ленин – духовный сын Шигалева и ученик Петра Верховенского – начал претворять в жизнь.
Когда весь мир всматривается в гнусное лицо русского большевизма, с его наглой ложью и небывалой мясорубкой, в бессовестный грабёж и разврат народа, то многие не могут понять действий лидеров большевизма. Некоторые даже утверждают, что Ленин и его приспешники не виновны в безобразиях большевизма. Будто бы Ленин и его единомышленники – идейные люди, и не их вина, если рядом с ними оказались палачи, разбойники и нравственные уроды. Это грубая ошибка. Люди, уважительно говорящие об «идеях» Ленина и большевиков, не понимают, что сам ленинизм и весь большевизм по своей природе и своим корням, по своей основной идее являются духовным уродством, изуродованной достоевщиной. Ленинизм – это шигалевщина, дополненная мошенническим развратом Петра Верховенского, полагает Г.Петров.
Многие называют Достоевского пророком, отмечают, что он предсказал в романах появление Ленина и большевиков. И действительно, читая романы «Бесы» и «Преступление и наказание», не можешь не удивляться идейной близости их главных героев с Лениным и большевиками. Но все члены группы Верховенского взяты писателем из реальной жизни – их прообразами была группа Нечаева. Ленин повторил нечаевщину в реальной жизни России. По мнению Григория Петрова, и Нечаев, и Ленин, и все Раскольниковы,
Шигалевы, Верховенские и их последователи – идейные большевики, представляют собой повторение образа инквизитора, созданного великим писателем в романе «Братья Карамазовы». Это люди, которые думали и думают, что царство Божие на земле, т. е. царство радостной свободы, светлой истины и общего счастья людей, легче всего строить руками дьявола. Великий инквизитор является извращением Христа. Он хочет осуществить Христово дело способами, которые сам Христос осудил. Все шигалевцы и ленинцы и сотни, тысячи их последователей – такие же инквизиторы. Разница лишь в том, что инквизиторы извращали идеи Христа, а ленинцы извратили идею свободы. Ленинская шигалевщина является бунтом достоевщины, делает вывод Г.Петров. Бунт вчерашних рабов, которые сегодня хотят быть деспотами, чтобы заставить людей быть счастливыми.
