Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год
3
И, слушая эти претензии и требования, читая сугубо деловые фразы «об утверждении схемы функционального зонирования Государственного заповедника «Старый Орхей» и мероприятий по археологическому исследованию, реставрации, застройке и благоустройству его территории», обязывающие несколько министерств и ведомств республики провести конкретные, четкие, определенные работы, воспринимая все это как нечто само собой разумеющееся, трудно представить себе, что еще три десятка лет назад археологии Молдавии, по сути дела, не было вообще.
Когда в начале XVIII века тонкий политик, державный управитель и неутомимый собиратель древностей «господарь Молдавский» Дмитрий Кантемир создал капитальный труд «Описание Молдавии», в котором впервые были приведены полулегендарного характера сведения о заднестровских древностях, это была единственная — на полтора века вперед — серьезная попытка проникновения в историю этого края. Полтора века лишь отдельные увеселительные вояжи «в поисках бескорыстно любительских наслаждений» да случайные находки составляли фон исторической науки о заднестровских землях.
Правда, состоялось в 1898 году торжественное открытие Бессарабской губернской архивной комиссии, которая по декларациям своих создателей должна была вести археологические исследования, — но вся деятельность ее состояла в длительных заседаниях, наполненных красивыми сообщениями о пользе подобных исследований.
Правда, даже случайные находки, сделанные во время крестьянских работ, вызывали интерес у археологической общественности России и за право приобрести их спорили музеи и частные коллекции Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, — но эти находки так и оставались лишь безымянными сувенирами истории.
Правда, бескорыстнейший И. Суручан, первый ученый-молдаванин, создатель кишиневского «Музея древностей Понта Эвксинского», собравший огромную коллекцию античных надписей, украшений, сосудов, предметов быта, оружия, найденных в Бессарабии, проводил на свой страх и риск и на последние свои деньги подлинно научные по тому времени изыскания, — но не было у него ни учеников, ни поддержки властей, ни средств для широких, достойных молдавской истории исследований.
Лишь в самом начале нашего века подвижники российской археологии супруги Стемпковские и один из основателей Одесского общества истории и древностей, Э. Штерн, провели раскопки большого числа кувганов и древних стоянок. Удача сопутствовала археологам — вещи, найденные в поселении конца каменного века вблизи города Бельцы, вызвали неподдельное восхищение участников XII Всероссийского археологического съезда, собравшегося в 1902 году. Эти раскопки убедили даже самых упорных скептиков в том, насколько перспективна для археологии молдавская земля. Но убедить скептиков — это даже не полдела. Нужно было заинтересовать тех, от кого зависело финансирование экспедиций, — чиновников и меценатов, и, главное, нужны были кадры исследователей.
Так и продолжались раскопки в Молдавии — от случая к случаю. И только лишь случаю обязана дореволюционная молдавская археология одному из великолепнейших открытий в исторической науке того времени...
В 1912 году во время сельскохозяйственных работ крестьяне села Бородино Бессарабской губернии нашли клад оружия, украшений и других изделий бронзового века. По счастью, клад этот — по-видимому, полностью — попал в руки ученых. В 1913 году Э. Штерн привез его на Лондонский международный конгресс историков. Бородинский клад на этом конгрессе стал сенсацией номер один... Два парадных серебряных отшлифованных копья, серебряный кинжал с золотой инкрустацией, серебряная булавка и четыре полированных из темно-зеленого нефрита и змеевика топора. Исследователей поражало буквально все — изящество форм, позволявшее видеть в каменных топорах произведение искусства; способ изготовления — ученые впервые увидели столь изощренную технику инкрустирования золотом по серебру.
Может быть, всеобщий интерес, вызванный Бородинским кладом, и стал бы тем толчком к планомерным исследованиям, в которых так нуждалась молдавская историческая наука, но началась мировая война. «Первая мировая и гражданская войны, затем боярско-румынская оккупация Бессарабии приостановили начавшееся было археологическое изучение края. В течение всего двадцатидвухлетнего периода оккупации здесь были проведены только небольшие разведки и мелкие случайные раскопки отдельных памятников», — пишут молдавские историки Николай Кетрару и Лазарь Полевой. Затем короткий предвоенный 40-й год — год воссоединения молдавского народа — и новая война...
И когда археолог Георгий Дмитриевич Смирнов заложил на Орхее первые раскопы, знали об этом месте только лишь то, что была здесь когда-то крепость, датировали которую еще по Кантемиру — временами римскими.
«Не хотел я с Орхеем связываться, — рассказывал мне в своей тихой кишиневской квартире недавно вышедший на пенсию Георгий Дмитриевич. — Не мое это. Мое — античность, а тут, увидел я, главное — средневековье. Да еще неизвестно, какое именно. Буквально как коммунисту приказали: «Копай...» Ну, не приказали, конечно, но разговор был... Махнул рукой — была не была. — Георгий Дмитриевич засмеялся тут, вспомнив: — Как тогда, в конце двадцатых, когда послали меня в аспирантуру. Я работал электриком в Музее Революции, в Москве, да еще фильмы революционные крутил по предприятиям. Умолял я директора нашего: «В электромонтерскую школу хочу, специальность надежную приобрести», — а он ни в какую. Ну, тоже партийный разговор был. Собралась наша группа — рабочие, фронтовики, бывшие красногвардейцы, кто вроде меня, из деревни (сам-то я рязанский). Жили как придется — с хлеба на воду. Но никакой поблажки нам не было. Латынь, древнегреческий. Голова лопалась — весь курс истфака за два года! А какие титаны читали нам! Вольно читали, мощно — все нынешние учебники из таких вот лекций и выросли. Кончал я уже в пединституте, потом на Украине работал, в Институте археологии. О войне на второй день только узнал — в экспедиции был. В 45-м демобилизовался — и снова в свой институт. Думал тогда спокойно год-другой за учебниками посидеть, позабылось ведь за пять лет все, какие-нибудь раскопки, если удастся, немудрящие на Украине провести... Но вызывает меня директор наш академик Ефименко Петр Петрович и говорит: «Поедем, дорогой Георгий Дмитриевич, копать в Молдавию. Решение есть...»
Танки еще по дорогам обгорелые стоят. Мины в виноградниках взрывались — обычное тогда дело было. Ползаем мы по земле, кислятиной пороховой несет от нее, а мы черепки — подъемный материал — в рюкзаки собираем.
Вот как мой Орхей начинался...
В 47-м доложил на ученом совете — так, мол, и так, памятник сложнейший, работы — бесконечно. Ну, мне, естественно, командировку и продлили... По сегодняшний день продлили...»
4
Много их было, таких вот командировок в Молдавию, в те первые послевоенные годы. Со всех концов Союза — из Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Одессы, Уже в 1946 году была создана Молдавская археологическая экспедиция под руководством директора Института археологии Академии наук Украинской ССР академика П. П. Ефименко. В том же году украинские археологи Т. Оболдуева и Д. Березцов провели раскопки сложнейшего кургана в долине реки Когыльник.
На следующий год в Молдавию выезжает Трипольская экспедиция Института истории материальной культуры Академии наук СССР и Института истории АН УССР, которую возглавила доктор исторических наук Татьяна Сергеевна Пассек. В 1950 году создается Прутско-Днестровская экспедиция, руководителем которой стал московский археолог Георгий Борисович Федоров.
Не буду утомлять читателя перечислением того, что было открыто этими и последующими экспедициями, — скажу лишь, что без молдавской археологии теперь просто немыслимо ни одно крупное теоретическое исследование, касающееся древней истории Европы. Я хочу снова вернуться к тем алчедарским раскопкам.
...Через два дня после моего приезда было открытие лагеря. Начальник экспедиции собственноручно зажег костер, а когда все уселись вокруг него, встал и провозгласил: «По старой нашей традиции — первый тост за тех, кто впервые у нашего костра».
Я был не просто допущен, но торжественным протоколом причислен к великому экспедиционному миру молдавской археологии. Миру, где горят на плоской земле костры, с чистого неба скатываются звезды, невидимо шелестит у дороги источник, отворенный бог знает когда добрыми людьми; где зимние горести съеживаются до размеров ненужных и суетливых пустяков, а ценности ветхозаветно просты и мудры и обязывают тебя отныне и навсегда соизмерять с ними свои дела и помыслы; где неразделимы песни, работа и доброта.
