Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03
Керш вернулся с диктофоном космического века, черным с серебром.
— Мы хотели бы, мистер Ситон, чтобы вы прежде всего назвали себя, потом дату, когда вы видели эту девочку и рассказали об этой встрече своими словами.
— Дату вы знаете лучше меня.
— Возможно, но мы хотим иметь запись. Готовы?
Это не заняло много времени — в конце концов, я ведь мало что мог рассказать. Когда я закончил, Керш спросил:
— Так что же, мистер Ситон, вы поможете нам разыскать этого ребенка?
— Нет, — я отказался наотрез. — У меня отпуск. Я не вижу, чем могу быть вам полезен.
— Она вам доверяет, — подчеркнул он. — Она приблизилась к вам Два раза без страха. Мы думаем, она подойдет к вам и в третий раз.
После таких речей я уже просто уставился на него в недоумении. Керш посидел молча несколько минут, потом сказал задумчиво:
— Я вот все думаю, мистер Ситон, что вам нужно?
— А вы не хотите выключить эту штуку?
Он что-то сделал со своим диктофоном, возможно, даже выключил его, но мне это было не особенно интересно. Я наблюдал за ним.
— Мы знаем, что каждому человеку что-то нужно, — продолжал он все еще в раздумье. — Мы нуждаемся в вашей помощи, конечно. А вам-то что нужно? Можем мы воззвать к вашему благородству? Чувству справедливости? Предложить вам сумму, равную вашему годовому доходу без вычета налогов? Или еще более выгодную сделку?
— Мне нужно, чтобы вы отсюда убрались и я мог лечь спать.
Так как он не пошевельнулся, я поднялся, поставил стакан на столик у кровати и начал расстегивать рубашку.
— Послушайте меня, Керш. Ребенок, которого я встретил — это, я повторяю вам, не внучка Милликена. Она слишком большая. Абсолютно непохоже, чтобы она была похищена. Я вам уже рассказал о ней все, что мог, и я не хочу ввязываться ни в какие авантюры. А теперь я ложусь спать, а вы можете сидеть здесь хоть всю ночь — мне наплевать.
Он поднялся, слегка улыбаясь. Эта улыбка омолодила его лет на десять, теперь он был похож на учителя в младших группах колледжа, довольного своими учениками, довольного жизнью.
Он прошел к двери и тут сказал:
— Я вот все думаю: почему ты, когда застал Стива Фалько со своей женой, не выколотил из него все дерьмо? Видно, когда я буду знать ответ на этот вопрос, тогда я буду знать, как добиться вашего содействия, мистер Ситон. Спокойной ночи.
Когда я сам узнаю ответ на этот вопрос, у меня будет ключ к загадкам Вселенной, подумал я. Я налил себе еще один бокал и сел в кресло, которое освободил Керш. Оно было еще теплым.
Двенадцать лет назад мой дед умер и оставил мне небольшое состояние и свой дом в Атланте. Я переехал в Нью-Йорк, женился на фотомодели по имени Сьюзен Лоренца, начал со Стивом Фалько совместный бизнес в области фотографии и графики и купил «тендерберд». Полоса удач — три подряд попадания в десяточку.
Три года спустя Сьюзен и Стив обчистили меня и отправились на Запад. Но у меня по-прежнему оставался дом в Атланте — они-то не знали, что дом этот очень даже приличный, — и у меня был мой «тендерберд». Я напился и не просыхал долго, года два, а потом отправился разыскивать их и в конце концов нашел в Лос-Анджелесе.
Сьюзен была по-прежнему красива, причем с новым голливудским блеском и к тому же с новыми грудями. Ее желтый свитер очаровательно выставлял их напоказ.
— Пришлось это сделать, — сказала она. — Мне нужно было попытаться добиться чего-то самой.
Ее голос тоже звучал по-другому: на уроках по постановке речи она научилась заставлять его вибрировать.
Детектив, которого я нанял, донес мне, что она снимается в порнофильмах; я ему сначала не поверил. Теперь-то уже верилось. Стив Фалько остался абсолютно таким же, как был, ниже меня на полголовы, черные волосы, темные неугомонные глаза.
Он и раньше почти все время кусал ногти, как я помнил, и в этот день тоже.
— Мы тебе возместим потери, старик, — говорил он. — Мы уже давно хотели это сделать, только все не было возможности.
Они жили в маленьком, задрипанном, оштукатуренном домике со штампованной пластмассовой мебелью, а во время нашего разговора жались в углу возле софы. Когда я сделал шаг по направлению к ним, Сьюзен закричала: «Не бей его! Уинни, пожалуйста! Я все объясню!»
Тут вмешался Стив:
— В ней же пропадает звезда. Да я из нее сделаю величайшую…
Два года я жил словно бы с раскаленными углями в душе, и тут вдруг, глядя на новый бюст Сьюзен, я почувствовал, как все потухает и остается только пустота.
Я повернулся и ушел, сел в свою «Птичку» и поехал в Атланту, где сдал дом и на вырученные деньги открыл издательскую компанию «Феникс».
Так что я не знаю, почему я не вышиб тогда из Фалько дух. Наверное, все дело было в этой самой мебели, подумал я, с сожалением выцеживая остатки бурбона из бутылки. Пластмассовая мебель, искусственные груди. Что-то в этом было, что мне помешало, хотя я до сих пор не мог понять что.
Я вспомнил тот день, когда позвонил в Атланту арендаторам и спросил разрешения осмотреть дом. Я не был в нем уже пятнадцать лет. Он содержался в прекрасном состоянии, некрашеные деревянные панели сверкали, дубовый паркет блестел, а мебель была просто великолепной. Перед крыльцом цвели камелии и азалии, и солнечный цвет лился в просторные комнаты, словно исцеляющий бальзам.
Некоторое время мне пришлось, стоя в обширном холле, убеждать жильцов, что я не собирался силой их выселять до срока, и мне было ужасно неудобно перед ними. Когда два года спустя жильцы уехали, я поселился в доме.
Я выключил свет в номере и сел на кровать, прислонившись к стене. Заснуть я бы не смог, но не хотелось, чтобы Керш знал, что его визит отогнал от меня всякий сон. Он попытался разворошить угли в моей душе, напомнив о давно умершем, от чего и пепла не осталось, ни искорки, только пустота, и все его старания меня уколоть были обречены, с тем же успехом он мог лупить палкой по пустоте.
Но ведь он попытался! Вот что меня поразило. Он попробовал меня зацепить. И я не знал, зачем ему это было нужно.
Какие воспоминания он пытался пробудить во мне? Гнев, разочарование, желание кары, возмездия, чувство, что меня предали, которое перекрывало все остальные? Или все это вместе? А может быть, хотел пробудить любопытство? В полумраке я состроил гримасу. Вот это ему удалось. Я даже представить себе не мог, сколько рабочих часов, сколько долларов ушло на это расследование моей биографии, которое они провели буквально за пару дней. Но зачем?
Я уселся поудобнее в кровати и вытянул ноги. Если они действительно ищут ребенка Милликена, подумал я, то они идут по ложному пути и Керш должен это понимать. Просто-напросто ребенок, с которым я разговаривал, был слишком большим. Я, конечно, мало что понимал в детях, но знал, что двухлетки — это все-таки почти младенцы, разве что не в пеленках, и ведут себя соответственно, а та девчонка, которой я купил мороженое, была уже маленьким человечком, личностью. Она не отличалась ни особой красотой, ни умом, насколько мне помнилось, но я на самом деле не так уж хорошо ее запомнил. Обыкновенная девчушка с карими глазами и светлыми волосами, взъерошенными легким ветерком с океана.
Но что, если фэбээровцы просто использовали историю с внучкой Милликена как прикрытие, чтобы добраться до другого ребенка? Дремота снова отлетела от меня. Я медленно покачал головой.
Не верилось. Что могло быть более важным, чем миллионы Милликена, его влиятельные друзья и его власть?
Я выехал из мотеля пораньше, и когда припарковался на стоянке возле ресторана, за полмили от мотеля, рядом со мной встал черный «форд».
— Не машина у вас, а куколка, — сказал Керш влюбленно. Он провел рукой по серебряному капоту. Машина была грязная, но порода в ней чувствовалась, несмотря ни на что.
— Кто ваш начальник, Керш? — спросил я по дороге к ресторану. Он ответил, я зашел в телефонную будку и набрал номер справочной, потом позвонил в Вашингтонское бюро ФБР, наконец, дозвонился до них и спросил этого самого начальника. Когда через пару минут я вошел в ресторан, Керш помахал мне из закутка. На столике стоял кофейник на двоих. Мало кто в кафе завтракал так рано.
— Мы так и думали, что вы станете проверять, — сказал он. — Но если бы вы не догадались сделать это сами, я бы вам предложил. Я собираюсь заказать блинчики с ежевичным джемом. Звучит аппетитно, а?
Я налил кофе, в душе у меня все кипело. Заместитель директора Лиланд Мерчисон ждал моего звонка, он рассчитывает на мое содействие, дело чрезвычайной важности, заранее признателен, национальные интересы…
Куча ничего не значащих слов. Так ничего мне и не объяснили. Официантка подошла принять наши заказы, и, когда она удалилась, я спросил:
— Ну что, мистер Керш? Вы пробовали пустить в ход доводы разума, потом намекали на взятку. Теперь на очереди угрозы? Вроде аудиторской проверки по линии Международной таможенной службы или другой какой бюрократической закавыки?
