Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1992 год
— Да, интернированные. Я не хотел тебе говорить, Толстяк, иначе бы ты не согласился. А одному не справиться.
Чего трухаешь? Если застукают, все беру на себя!
— Раз так, ладно, Иисус. Неохота рисковать головой закакую-то паршивую сотню, если там жмурик. Или пожизненное, ежели кто ранен.
— Толстяк,— вмешался я,— даю тысячу на двоих!
— Вот это другой разговор! Так оно по справедливости будет. Спасибо, браток, а то мы в этой деревне прямо с голоду подыхаем. Уж лучше в тюряге сидеть, там по крайности хоть чем-чем, да набьешь пузо, да и одежонку дают.
— Что, сильно болит, приятель? — обратился Иисус к Клозио.
— Ничего, терпимо, — ответил тот. — Но как быть дальше, Папийон, когда у меня нога сломана?
— Посмотрим. Куда сейчас, Иисус?
— Хочу спрятать вас в устье реки, километрах в тридцати от моря. Отсидитесь там с неделю, пока у охраны не спадет охотничий пыл. Их надо надуть. Пусть думают, что вы, спустившись по течению, сразу же вышли в море. У них есть особая карательная группа, что рыщет в лодках без моторов, тем и опасна — не услыхать. Стоит кашлянуть или развести костер — и ты пропал. Ну а у тюремщиков большие моторные лодки, но на них не везде проберешься.
Светало. Довольно долго мы искали какое-то место, известное только Иисусу. Было уже почти четыре, когда мы наконец нашли его и углубились в лес.
Лодка шла напролом, подминая днищем разнообразные болотные растения, которые тут же вставали за нами стеной, создавая непреодолимую для взора преграду. Надо было родиться поистине ясновидящим, чтобы догадаться, где может пройти лодка. Мы углублялись все дальше в джунгли, отталкивая ветки, преграждающие путь, примерно в течение часа. Наконец вошли в своего рода канал и вскоре остановились. Поросший травой берег, листва огромных деревьев, даже сейчас, в шесть утра, почти не пропускающая света. Под этой мощной зеленой кровлей неумолчно звенели голоса сотен неведомых нам существ. Иисус сказал:
— Здесь вам придется прокантоваться неделю. Приеду на седьмой день и привезу вам жратвы. — Откуда-то из густых зарослей он вытащил узкое каноэ длиной не более двух метров. В нем лежали два весла. Именно на этом каноэ он собирался отправиться назад в Сен-Лоран, дождавшись прилива.
Теперь надо было заняться Клозио. Он лежал на берегу в шортах, ноги босые. Срубив топором несколько сухих веток, мы расщепили их на планки. Толстяк дернул Клозио за ногу. Тот даже вспотел весь от боли и в какой-то момент воскликнул:
— Тихо ты! Хватит! Так уж меньше болит, должно быть, кость цела.
Мы приложили к ноге импровизированные шины и плотно прикрутили веревкой. Боль немного утихла.
Иисус приобрел у депортированных четыре пары брюк, четыре рубашки и четыре шерстяных свитера. Матуретт и Клозио тут же натянули все это на себя, а я остался в одежде араба. Мы выпили рому — уже вторая бутылка с момента побега. Ром согрел нас, что было как нельзя более кстати. Однако москиты не давали ни секунды покоя. Пришлось пожертвовать пачкой табака — мы замочили его в калабаше, а потом натерли никотиновым соком лица, руки и ноги. Особенно радовали нас шерстяные свитеры. Место оказалось страшно сырое.
— Ну пока, до встречи, — сказал Иисус. — И чтоб неделю не рыпались с места. Мы придем на седьмой день. На восьмой можно будет выходить в море. А пока займитесь лодкой и парусом, приведите все в порядок. Закрепите рулевые шарниры, они разболтались. Если через десять дней не появимся, значит, нас сцапали. Раз было нападение на охрану, значит, это не просто побег. Тут такое начнется, не приведи господь!
Клозио сказал, что ружье он перебросил через стену, не зная, что вода так близко. Оно наверняка утонуло в реке. Иисус считал, что это к лучшему — не найдя ружья, охрана будет думать, что мы вооружены, и не полезет на рожон. Мы распрощались, предварительно договорившись, что если нас обнаружат и придется бросить лодку, то мы пойдем вдоль ручья по полоске сухой земли, а потом по компасу все время на север. За два-три дня так можно добраться до лагеря смерти «Шарвен». Там за деньги можно послать кого-нибудь к Иисусу и сообщить о нашем местонахождении.
Странное все же освещение в этих джунглях... Похоже, что сидишь под огромным куполом, через который на землю не просачивается ни единого прямого лучика солнца. Но при этом очень светло. Становилось жарко. Наконец мы совершенно одни! Первая реакция — смех. Мы радовались, что все удалось, прошло как по маслу. Единственная неприятность — нога Клозио. Но он уверял, что ему значительно лучше и что через неделю все пройдет. Первым делом мы решили сварить кофе. Быстренько развели огонь и выпили каждый по целому кофейнику крепкого ароматного кофе. Это было прекрасно. Мы так перенервничали и устали, что не было сил осматриваться, а тем более заниматься лодкой. Никуда это от нас не уйдет. Итак, мы свободны, свободны, свободны! Сегодня ровно тридцать семь дней как я в Гвиане. Если побег удастся, значит, мое пожизненное заключение оказалось не столь уж долгим. И я воскликнул: «Господин председатель, сколько, по вашему мнению, длится пожизненное заключение во Франции?» — и рассмеялся. Матуретт тоже. А Клозио нахмурился: «Смотрите, не накаркайте. До Колумбии еще ох как не близко!» Тем более на этой хилой посудине по морю не очень-то расплаваешься...»
Я промолчал. По правде говоря, до последнего времени я и сам был уверен, что для морского путешествия мы получим более надежную лодку. Но я специально ничего не сказал моим друзьям, чтобы не портить им настроение в такой момент.
Весь день мы провели, болтая и знакомясь с джунглями — миром доселе совершенно нам неведомым. По ветвям, как безумные, носились обезьяны и какие-то похожие на белок зверюшки, выделывая такие кульбиты, что можно обалдеть. К реке на водопой спустилось стадо пекари — мелких диких свиней. Их было тысячи две, не меньше. Они погрузились в воду и поплыли, обрывая свисающие с берега корешки. Внезапно бог знает откуда появился аллигатор и ухватил за ногу одного поросенка. Тот завизжал как паровозный свисток. Остальные свиньи набросились на крокодила, норовя укусить его в уголок огромной страшной пасти. Аллигатор бешено бил хвостом, при каждом ударе в воздух налево и направо взлетало по поросенку. Одного он, видимо, убил, и тот поплыл по реке брюхом вверх и был немедленно сожран своими же сородичами. Вода окрасилась кровью. Вся эта бойня продолжалась минут двадцать. Затем аллигатор погрузился в воду, и больше мы его не видели.
Спали мы хорошо. Наутро снова выпили кофе. Я разделся, решив помыться. В лодке мы обнаружили здоровенный кусок мыла. Матуретт побрился моим скальпелем. Потом мы с ним побрили Клозио. Мы вытащили из лодки все барахло, за исключением маленького бочонка с водой. Вода была сиреневого цвета — похоже, Иисус переложил в нее марганцовки, чтобы предохранить от порчи. Там оказались также крепко закупоренные бутылки со спичками. Компас был совершенно школьный — он показывал только север, юг, восток и запад, без всяких градусов. Парус не более двух с половиной метров в длину, поэтому пришлось сшить еще четыре мешка и сделать дополнительный парус в форме трапеции, укрепив его по краям веревкой. А сам я изготовил еще один маленький треугольный парус, чтобы лодка не зарывалась носом в волны.
При установке паруса обнаружилось, что дно лодки далеко не надежное: мачта плохо держалась в нем, древесина прогнила. Этот мерзавец Иисус посылал нас на верную смерть. Пришлось рассказать об этом товарищам. Я не имел права скрывать от них правду. Что же теперь делать? Заставить Иисуса найти более крепкую лодку, вот что! Придется его разоружить и пойти вместе с ним, прихватив нож и топор, в деревню, где можно присмотреть другую лодку. Риск, конечно, большой, но все меньше, чем выходить на этом гробу в море. С припасами все обстояло нормально: там была запечатанная бутыль с маслом, несколько жестянок с мукой маниоки. На этом можно довольно долго продержаться.
В то же утро мы стали свидетелями удивительного зрелища. Стая обезьян с серыми мордами вступила в схватку с другими обезьянами, морды у которых были черными и волосатыми. Во время потасовки Матуретту угодило веткой по голове, отчего вскочила шишка величиной с орех.
Вот уже пять дней и четыре ночи как мы здесь. Прошлой ночью хлынул страшный ливень. Укрылись под бамбуковыми листьями. Вода сбегала потоками по их гладкой блестящей поверхности, а мы оставались сухими, только ноги промокли. Утром за кофе я распространялся на тему, какой мерзавец Иисус. Послать нас в море на этой развалюхе! Ради какой-то тысячи он отправлял нас на верную гибель.
Однажды мы услыхали в зарослях ужасно пронзительный и неприятный крик. Я велел Матуретту взять нож и пойти посмотреть, в чем там дело. Минут через пять он появился и поманил меня рукой. Я последовал за ним и, пройдя метров сто пятьдесят, увидел свисающего с дерева крупного фазана, раза в два здоровее, чем петух. Он попал ногой в петлю. Одним ударом ножа я отсек ему голову, чтоб прекратить эти вопли. Весил петух минимум килограммов пять, шпоры тоже напоминали петушиные. Мы решили его съесть, и только тут до нас дошло, что в лесу, должно быть, кто-то обитает, раз поставлена ловушка. И двинулись на разведку. Уже на обратном пути мы натолкнулись на очень странную штуку — нечто вроде изгороди или низенького, сантиметров в тридцать высотой, заборчика, сплетенного из лиан и листьев. Находилось это сооружение примерно метрах в десяти от нашей бухты и шло параллельно воде. Через равные промежутки располагались воротца, против каждого из которых была подвешена петля из медной проволоки, замаскированная листьями. Я сразу сообразил, что это ловушка. Животное будет идти вдоль изгороди и, добравшись до ворот, попробует выйти наружу — тут-то и угодит в петлю. И будет висеть в ней, пока не придет охотник.
