Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1974 год
Очутившись на самом нижнем горизонте шахты Сан-Хозе (от поверхности земли его отделяют 340 метров), я попросила у проводника разрешения остаться с одной из бригад рабочих, а не таскаться по галереям, как делает большинство посетителей. Он с облегчением оставил меня и вернулся к работе. Только теперь я по-настоящему оценила труд шахтеров. Я попробовала поработать с ними. Вскоре руки мои окаменели от вибрации и тяжести 75-килограммового бура, а тело ломило от управления экскаватором при 38-градусной жаре.
В конце смены все члены бригады собрались у ниши Тио в большом коридоре. Это была первая пятница месяца, и старший по смене, Лино Пино, извлек бутылку фруктового сока, смешанного со спиртом, что приготовила его жена, а все остальные вытащили пластиковые сумки с листьями коки. Лино зажег сигарету во рту Тио, затем разбрызгал по земле спиртное и воззвал:
— Халлалла! Халлалла! Халлалла!
Мы уселись на глыбах руды, разбросанных вдоль путей, и помощник Лино обошел всех по кругу с маленькой жестяной чашей. Все понемногу выпили. Мне не было выказано никакого предпочтения, но я не была и забыта ни разу. Кто-то дал мне листьев коки из своего запаса, я приняла их обеими руками — так меня учили еще наверху. Я жевала, пока не онемела щека, будто сделали инъекцию новокаина у дантиста. По словам рабочих, кока — дар сердобольной Пачамамы.
Поднося спиртное Тио, Лино попросил его «приносить» больше руды и дать ей «созреть», как будто речь шла об урожае зерна. В этом нет ничего удивительного, ведь шахтеры — дети или внуки безземельных фермеров, которые были завербованы, когда в начале века бывшие золотые и серебряные рудники вновь открылись уже для добычи олова.
...Через месяц на этом горизонте заряд динамита скатился по желобу в забой и взорвался. Двое шахтеров умерли в шахте, третий — несколькими днями позже, в госпитале. После того как произошло несчастье, рабочие перенесли своих мертвых товарищей в контору, где омыли обуглившиеся лица, стараясь хоть немного смягчить ужасное зрелище. Весть о несчастье быстро разнеслась по поселку. Когда жены и соседки погибших вбежали в здание, где лежали тела, они заголосили и стали топтать землю.
Вся община собралась на поминки возле гробов. Ритуал, казалось, утверждал не только необходимость продолжать жить, но и само право на жизнь.
Несчастный случай произошел не в том коридоре, где я побывала, однако на том же горизонте. Вскоре после происшествия студентка, работавшая со мной, попросила разрешения посетить шахту. Управляющий отказал ей: горняки намекали, будто несчастье случилось из-за гринго (любой инородец со светлыми волосами, в данном случае моя скромная персона), которая спускалась вниз. Я встревожилась, потому что мои взаимоотношения с членами общины оказались под угрозой.
В тревоге и напряжении пребывали шахтеры до конца июля. Поговаривали, будто Тио «съел» шахтеров, потому что ему не поднесли другой пищи. Будто он требует к"араку — церемониального пиршества с поеданием жертвенных животных. В течение первой половины столетия, когда рудниками владели «оловянные короли» — Патино, Хохшильд и Арайямао, управляющие и даже некоторые из владельцев участвовали в приношении животных «дядюшке» Тио, в выпивке и танцах, что следовали за этим.
Однако за последние годы горняки совершили обряд только один раз. Это было в Сан-Хозе, когда два человека умерли от истощения. Теперь Тио снова продемонстрировал, что голоден, «сожрав» трех шахтеров. Горняки решили принести ему в жертву живую плоть, то есть устроить к"араку.
В половине одиннадцатого вечера в последний день июля я пришла в шахту со студенткой Дорис Видеркер и боливийским художником Эдуардо Ибаньесом. Я была несколько озабочена тем, как нас встретят шахтеры после всего сказанного управляющим. Однако горняки, казалось, были рады нашему приходу. Пока мы сидели у входа в главный шахтный ствол и ждали ятири — шаманов, шахтеры угощали нас чичей и смесями из соков и спирта.
Когда я спросила одного из горняков, почему они подготовили ритуал и каково его значение, он ответил:
— Мы устраиваем к"араку, потому что человек не может умереть просто так. Мы пригласили управляющих, но никто из них не пришел. Это потому, что только рабочие могут прочувствовать смерть своих товарищей...
В одиннадцать вечера на нулевой горизонт приехал грузовик компании с двумя белыми гуанако — самцом и самочкой, пожертвованными администрацией. Шахтеры убрали парочку цветным серпантином и красочными серьгами из шерсти — так фермеры украшают своих животных.
Как только показались двое ятири, горняки погрузили гуанако в клеть. Два шахтера вошли туда же вместе с животными, а еще восемь забрались на крышу, чтобы спуститься на горизонт 340. Им было поручено совершить обряд. Все рабочие собрались в шахте, чтобы принять участие в церемонии внизу, а человек 50 остались на нулевом горизонте. Они решили отметить событие выпивкой — к"араку характерен тем, что на месте жертвоприношения пить нельзя.
На нижнем горизонте рабочие подвели ятири к тому месту, где произошел несчастный случай. Там они оросили землю спиртом и воззвали к Тио, Авиче и господу, чтобы они охраняли людей от дальнейших несчастных случаев, — перечислили все горизонты шахты, различные рабочие участки, разнообразные рудные жилы, не забыли про шахту подъемника и лебедку. Сняв каски, они повторяли каждое название трижды, прося Тио не пожирать больше рабочих, дать им новые рудные жилы, где они могли бы работать, и закончили мольбой о даровании жизни:
— Халлалла, халлалла, халлалла!
Спирт из двух бутылок горняки разбрызгали по стенам шахты и забоям.
Первой надлежало принести в жертву самочку. Она отчаянно брыкалась, и двое мужчин едва удержали ее...
Шахтер, возглавлявший церемонию, прошел с пятью помощниками в основной штрек. У главного Тио вынули кусок руды с левой стороны груди, поместили внутри сердце гуанако и к"оа — подношения — лекарственные травы, листья коки, шерсть, сладости, маленькие бутылочки со спиртом и настойками.
Они стояли, опустив головы, тихими голосами молили на языке кечуа о безопасности, просили, чтобы больше не повторялись несчастные случаи.
Когда эта группа вернулась, ятири перешли к самцу гуанако, чтобы продолжить жертвоприношение. Снова они просили у Тио жизнь и добрую руду на всех горизонтах шахты, умоляли прекратить несчастные случаи. Они отнесли сердце, кровь, к"оа и бутылочки со спиртом и вином в другую заброшенную галерею и закопали все в таком месте, которое никто не будет разрабатывать.
На следующий день рабочие, возглавлявшие ритуал, занялись мясом. Они отнесли обе туши повару, который, приправив их, зажарил в больших печах. Примерно в четверть второго дня эти шахтеры присоединились к остальным, чтобы распределить мясо. При этом подали чичу. Многие, прежде чем выпить, проливали брагу на землю как бы в дар Пачамаме, произнося при этом: «Халлалла!»
Кости гуанако сожгли, а золу поднесли Тио. Главный вход в шахту заперли и не открывали в течение суток. По правилам ритуала он должен быть закрыт трое суток, но компания решила не тратить впустую так много времени.
Во время к"араку шахтеры признают за Тио права настоящего владельца рудников.
— Вся руда, которая выходит из недр шахты, — это урожай духа, и, нравится нам это или нет, мы должны предлагать Тио еду и питье, так чтобы добыча продолжалась, — сказал молодой шахтер, который вечерами занимался в университете Оруро.
Иногда Тио появляется «без приглашения», и шахтеры считают это предвестием близкой смерти. Некоторые горняки якобы лицезрели духа; они утверждают, что Тио — вылитая копия гринго: высокий, краснолицый, светловолосый и светлобородый, носит ковбойскую шляпу. Это описание едва ли напоминает скульптурные изображения, изваянные шахтерами, но оно подходит к облику иностранных специалистов и управляющих, которые руководили шахтами во времена «оловянных королей».
Для рабочих-индейцев, привлеченных с высокогорий и полей Кочабамбы, Тио — странное и экзотическое существо. Он безжалостен, ненасытен, могуществен и капризен в использовании своего могущества. Тем не менее Тио привлекателен для них: как-никак, а с ним можно «договориться» и чуть-чуть попользоваться его покровительством.
Бывает, что шахта едва ли не до смерти пугает горняков. Глыба обрушивается на то место, где только что был рабочий, человек падает в колодец и спасается тем, что ударяется о мягкую глину на дне, штрек обваливается сразу после того, как люди ушли из него, — все это случаи из жизни. Они — я слышала — могут вызвать так называемый гаперк"а — страх, сводящий в могилу. Когда случается что-нибудь в этом роде, шахтеры приглашают ятири, чтобы он вернул им присутствие духа, похищенное Тио. «Методы лечения» могут быть самыми разнообразными. Так однажды ятири приказал напуганному шахтеру ходить все время в одной и той же одежде — той самой, которая была на нем во время рокового инцидента, а потом справить службу Тио на том же месте, где рабочий был испуган. Шаман лично просил Тио исцелить пациента, улещивая его:
