Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год
— Можно было подать на него в суд за шантаж.
— Вот именно. И загреметь самому на несколько лет. Нет, мне одно оставалось — гнать монету. Этот чертов хрыч бросил работу и сделал из меня собес.
— Но в конце концов вам это надоело?
— А что, между нами, вам не надоело бы? Знаете, сколько всего я выплатил этому прохвосту?
— Знаю. Пятьдесят четыре тысячи крон.
— Все-то вам известно. Скажите, а вы не могли бы забрать дело о налете у тех психов?
— Боюсь, что из этого ничего не выйдет, — ответил Мартин Бек. — Но ведь вы не покорились безропотно? Ведь пробовали припугнуть его?
— А вы откуда знаете? Примерно с год назад я начал задумываться, сколько же всего я выплатил этому подонку. И зимой переговорил с ним.
— Как это было?
— Подстерег на улице и сказал ему: дескать, хватит, отваливай. А тот, жила, мне в ответ: берегись, говорит, сам знаешь, что произойдет, если деньги перестанут поступать вовремя.
— Но Свярд вас в то же время успокоил. Сказал, что ему недолго осталось жить.
Мауритсон опешил.
— Он что, сам вам рассказал об этом? — спросил он наконец. — Или это тоже где-нибудь записано?
— Нет.
— Может, вы из этих — телепатов?
Мартин Бек покачал головой.
— Откуда же вы все знаете? Он сказал, что у него в кишках рак, протянет от силы полгода. Мне кажется, он струхнул немного. Ну я и подумал — шесть лет кормил его, как-нибудь выдержу еще полгода.
— Когда вы в последний раз с ним разговаривали?
— В феврале. Он скулил, плакался мне, словно родственнику какому-нибудь. Дескать, в больницу ложится. Он ее фабрикой смерти назвал. Его в онкологическую клинику взяли. Смотрю, вроде бы и впрямь старичку конец. «И слава богу», — подумал я.
— А потом все-таки позвонили в госпиталь и проверили?
— Верно, позвонил. А его там не оказалось. Мне ответили, что он помещен в одну из клиник больницы Седер. Тут я почуял, что дело пахнет керосином.
— Ясно. После чего позвонили тамошнему врачу и назвались племянником Свярда.
— Послушайте, зачем я вам рассказываю, если вы все наперед знаете?
— Да нет, не все.
— Например?
— Например, как вы назвались, когда звонили.
— Свярд — как же еще. Раз я племянник этого прохвоста, значит, само собой, Свярд. А вы не сообразили?
Мауритсон даже повеселел.
— Нет, не сообразил. Вот видите.
Что-то вроде мостика протянулось между ними.
— Врач, с которым я говорил, сказал, что старичина здоров как бык, запросто протянет еще лет двадцать. Я подумал...
Он примолк.
Мартин Бек быстро подсчитал в уме:
— Подумали, что это означает еще сто восемьдесят тысяч.
— Сдаюсь, сдаюсь. Куда мне с вами тягаться. В тот же день я перечислил мартовский взнос, чтобы уведомление уже ждало этого идола, когда он вернется домой. А сам... вы, конечно, знаете, что я решил?
— Что это последний раз.
— Вот именно. Я знал, что его выписывают в субботу. И как только он выполз в лавку за своей проклятой кошачьей едой, я его хвать за шкирку и говорю: все, больше денег не будет. А он какой был наглец, такой и остался, — дескать, я знаю, что произойдет, если к двадцатому следующего месяца он не получит уведомление из банка. Но все же он перетрусил, потому что после этого, угадайте — что?
— Он переехал.
— И вы, конечно, знаете, что я тогда сделал?
— Знаю.
В кабинете воцарилась тишина. «А магнитофон и впрямь работает бесшумно», — подумал Мартин Бек. Он сам проверил аппарат перед допросом и зарядил новую ленту. Теперь важно выбрать верную тактику.
— Знаю, — повторил он. — Так что в основном можно считать наш разговор оконченным.
Его слова явно не обрадовали Мауритсона.
— Постойте — вы вправду знаете?
— Вправду.
— А вот я не знаю толком. Не знаю — жив старикашка или помер. Дальше пошли сплошные чудеса.
— Чудеса?
— Ну да, с тех самых пор у меня все... как бы это сказать, шиворот-навыворот идет. И через две недели мне припаяют пожизненное заключение за дело, которое не иначе как сам сатана подстроил. Ни на что не похоже... Ну, так что я тогда сделал?
— Сначала разузнали, где поселился Свярд.
— Это было несложно. Да, ну потом я несколько дней следил за ним, примечал, в какое время он выходит из дому, когда возвращается... Он мало выходил. И штора на его окне всегда была опущена, даже вечером, когда он проветривал, я это сразу усек.
Мартин Бек отметил про себя пристрастие Мауритсона к жаргонным словечкам. Он и сам иногда ловил себя на таких выражениях, хотя и старался следить за своей речью.
— Вы задумали хорошенько припугнуть Свярда, — сказал он. — В крайнем случае — убить.
— Ну да. А чего... Только до него не так-то легко было добраться. Но я все равно придумал способ. Разумеется, вам известно какой.
— Вы решили подстрелить Свярда у окна, когда он будет его открывать или закрывать.
— Вот-вот. А иначе как его подловишь. И местечко я высмотрел подходящее. Сами знаете где.
Мартин Бек кивнул.
— Еще бы, — сказал Мауритсон. — Там только одно место и подходит. На склоне парка через улицу. Свярд каждый вечер открывал окно в девять часов, а в десять закрывал. Вот я и отправился туда, чтобы угостить старичка пулей.
— Когда это было?
— В понедельник, семнадцатого, так сказать, вместо очередного взноса... В десять вечера. А дальше как раз и начинаются чудеса. Не верите? А я докажу. Только сперва один вопрос к вам. Какое оружие у меня было, знаете?
— Знаю. Автоматический пистолет сорок пятого калибра, марка «Лама девять А».
Мауритсон обхватил голову руками.
— Ясное дело, вы заодно с ними. Иначе не объяснить, откуда вам известно то, чего никак невозможно знать. Чертовщина, да и только.
— Чтобы выстрел не привлек внимания, вы применили глушитель.
Мауритсон озадаченно кивнул.
— Наверно, сами же его и сделали. Какой попроще, на один раз.
— Да-да, точно, — подтвердил Мауритсон. — Точно, все точно, только, ради бога, объясните, что случилось потом.
— Рассказывайте начало, а я объясню конец.
— Ну вот, пошел я туда. Нет, не пошел, а поехал на машине, но это один черт. Было уже темно. Ни души поблизости. Свет в комнате не горел. Окно было открыто. Штора опущена. Я влез на склон. Постоял несколько минут, потом поглядел на часы. Без двух минут десять. Все идет, как было задумано. Чертов старикан отодвигает штору, чтобы закрыть окно. Мне его видно, но я — я еще до конца не решился. Вы, конечно, знаете, о чем я говорю.
— Вы не решились — то ли убить Свярда, то ли просто припугнуть его. Скажем, ранить его в руку или в раму стрельнуть.
— Разумеется, — вздохнул Мауритсон. — Разумеется, вам и это известно. Хотя я ни с кем не делился, только про себя думал, вот тут.
Он постучал себя по лбу.
— Но вы недолго колебались.
— Да, как поглядел я на него — и сказал себе, что лучше уж сразу с ним покончить. И выстрелил.
Мауритсон смолк.
— А дальше?
— Это я вас спрашиваю, что было дальше. Я не знаю. Промахнуться было невозможно, но в первую минуту мне показалось, что я промазал. Свярд исчезает, а окно закрывается, наглухо закрывается. Штора ложится на место. Все как надо.
— А вы что?
— Поехал домой. Что мне еще было делать. А дальше: каждый день открываю газету — ничего! Ни слова. Непостижимо! Я ничего не мог понять тогда. А теперь и вовсе...
— Как стоял Свярд, когда вы стреляли?
— Как... Наклонился вперед, правую руку поднял. Должно быть, держал щеколду одной рукой, а другой опирался на подоконник.
— Где вы взяли пистолет?
— Знакомые ребята купили кое-какое оружие за границей, по лицензии, а я помог им ввезти товар в страну. Ну и подумал, что не мешает самому обзавестись шпалером. Я в оружии не разбираюсь, но мне понравился один из их пистолетов, и я взял себе такой же.
— Вы уверены, что попали в Свярда?
— Конечно. Промазать было немыслимо. А вот потом ничего не понятно. Почему никаких последствий не было? Я несколько раз проходил мимо дома, проверял — окно закрыто, штора спущена. В чем дело, думаю, может, все-таки промахнулся? А там новые чудеса пошли, черт те что. Чистый сумбур. И вдруг ваша милость является и все знает.
— Кое-что могу объяснить, — сказал Мартин Бек.
— Можно, я теперь задам несколько вопросов?
— Конечно.
— Во-первых: попал я в старикана?
— Попали. Уложили наповал.
— И то хлеб. Я уж думал, он сидит в соседней комнате с газеткой и ржет, аж штаны мокрые.
— Таким образом, вы совершили убийство, — сурово произнес Мартин Бек.
— Ага, — невозмутимо подтвердил Мауритсон. — И остальные мудрецы — мой адвокат, например, — то же самое твердят.
— Еще вопросы?
— Почему его смерть никого не тронула? В газетах ни строчки не было.
