Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год
3 августа. К нам прибыли из Московского государственного университета научные сотрудники Елена Поспелова и Василий Орлов, которые в течение ряда лет изучают в долине Бикады состав почв и продуктивность пастбищ. Вместе с ними отправились к жившему по соседству стаду.
К высохшему озеру подъехали осторожно. Выглянули из-под берега Бикады. Стадо отдыхало в северной части, примерно в километре от нас. Зашли на южную окраину озера, присмотрелись внимательно. Звери недавно были здесь, крутом свежие поеди крестовника, полыни, мятлика, других злаков. Во время наблюдений подметили: после пастьбы на зелени трав животные выходят на берега озера и поедают грубый корм — верхние веточки и листья ив. Особенно они любят иву красивую.
На ровном участке заросшего озера произвольно заложили учетную площадку, разбили ее строго на 100 квадратных метров и тщательно описали каждый квадрат. Выяснили полностью видовой состав растений, их высоту, густоту, степень стравливания.
Итак, с летним питанием овцебыков, по крайней мере на вытекшем озере, все понятно. А чем кормятся животные в долгую зимнюю пору, когда в тундре, кажется, все исчезло? Но тем и знамениты арктические быки, что могут выжить зимой, и с успехом, даже на скудном корме. Решили осмотреть берега небольшой реки Неньги-Тари, которая петляет по тундре недалеко от высохшего озера. Зимой по ней держались овцебыки. Начали с устья. Василий Орлов на обнаженном крутом обрыве брал почвенные пробы, а мы осматривали прибрежные участки тундры.
— Вот смотри,— обратилась ко мне Елена,— под ногами у нас столько разных ив: арктическая, полярная, монетовидная, ползучая, а немного дальше по склону — ива красивая. Здесь же куртинки дриады, злаков, осок. И все это поедают копытные. Правда, зимой листва опадает, жухнет, но быки едят эту ветошь, а также стволики и почки ив. За два-три часа пастьбы животные насыщаются...
По заключению геоботаников, тундровые пастбища не только отдельных участков, а всей обширной долины реки Бикады достаточно продуктивны. Вот почему после определенного периода адаптации к новым экологическим условиям овцебыки начали достигать половой зрелости довольно рано — в двухлетнем возрасте — и приносить потомство ежегодно.
Когда вернулись под обрыв реки, Василий, уже закончивший работу, нашел под нависшим пластом дернины бедренную кость ископаемого овцебыка. Я тут же обшарил весь обрыв, но больше останков быков не встретил. Около уреза воды обнаружили толстые комли ив, тоже ископаемых, вымытых вешней водой. Да, когда-то по этой небольшой речушке, как и соседним, рос ивовый лес, а по нему гуляли овцебыки и мамонты...
Светлое время стало коротким, дни пошли холодные, ветреные. В двадцатых числах сентября выпал снег, встала река. Тундру покинули последние перелетные птицы. Начали уходить к югу дикие северные олени. И лишь овцебыки бродили по заснеженным просторам. То одно, то другое стадо появлялось в районе стационара. Они начали укрупняться, готовиться к зимовке. В большом стаде в суровую пору легче выжить, добыть корм. Одни стада пересекли по льду Бикаду и ушли на излюбленные береговые склоны реки Нюрай-Тари, другие постепенно подтягивались к южным малоснежным склонам гор Бырранга. Зима диктовала свои условия.
В конце сентября наша группа покинула Бикаду. На смену прибыли другие товарищи. Работа с овцебыками продолжалась.
Г. Якушкин, кандидат биологических наук
Пиера-скиталец
Я сижу у истока речушки в южной части Финнмаркского нагорья. Легкий дымок от кофейника обволакивает лицо и разгоняет комаров. Булькает вода, шипит и пенится жир на черной чешуе коптящейся форели.
До ближайших саамских жилищ десятки километров. Я чувствую себя одиноким, совсем одиноким. Ни звука. Даже скромный всплеск играющего гольца или щебетание лапландского воробья не нарушают тишины.
Неожиданно раздается хруст сухого вереска. Возникает силуэт, и человек, не здороваясь, опускается по другую сторону костра. Это Пиера, старый саам, много лет бродящий в одиночестве по просторам Финнмаркского нагорья, странный человек, одетый в оленьи шкуры.
Мы уже раньше встречались в этих безлюдных местах. И хотя довелось нам перекинуться как-то лишь несколькими словами, хорошо понимали друг друга, и общество каждого было обоим приятно. Взгляд, движение руки могут сказать больше, чем огромное количество слов.
Пиера кормится охотой и рыбалкой. Раньше, говорят, у него были олени, целое стадо. Но потом он почему-то растерял их, я не знаю, как это случилось. Говорят еще, что в свое время был Пиера женат. Давным-давно. Но вся семья его погибла.
Пиера берет копченую форель, не спрашивая разрешения. Таков здешний обычай.
Мы едим молча. Руки становятся черными. Жадно глотаем горячий кофе.
Я спрашиваю Пиеру, не идет ли он на рыбалку. Он не отвечает. Долго стоит тишина. Лишь допив кофе, он наконец произносит:
— Я разыскиваю своих оленей... Оленей! Насколько мне известно, у него нет никаких оленей. И я спрашиваю осторожно:
— Волки?..
Пиеру поднимает голову. И я вижу его блестящие влажные глаза. Он кивает тяжело и задумчиво.
— Да, они...
Кофейник пустой. Я опять собираю вереск и варю кофе, черный и крепкий.
Нас окружает тишина. Но ничего мрачного, давящего в ней нет. Наоборот, тишина эта наполнена взаимным пониманием. Что касается меня, я ожидаю чего-то необычного — чувствую, что именно сегодня Пиера расскажет наконец о себе, своей судьбе.
— Волки перерезали все твое стадо? Выпив третью чашку кофе, Пиера отвечает:
— Да... все стадо. И... моих детей. А под конец они убили Мари, мою жену.
Долгая история. Тяжелая история, очень тяжелая...
Пиера родом из района Каутокейно. Его отец, Нила, владел большим оленьим стадом и считался богатым человеком. Зимние пастбища его располагались довольно близко к поселку, километрах в десяти на восток.
В семье было семеро детей, Пиера — самый младший. Он рано научился пасти оленей и круглый год бродил с ними по бескрайним просторам нагорья, у побережья, и много лет был у отца единственным пастухом. Судя по тому, что стадо все время умножалось, оленеводом он стал толковым. Братья и сестры создали свои семьи, получили свою долю стада, а так как было их шестеро, каждому досталось немного.
Как-то -на праздник Пиера встретил в Каутокейно Мари, дочку зажиточного оленевода. Родители Пиеры обрадовались, что молодые люди приглянулись друг другу: Мари — единственный ребенок в семье, значит, соединятся стада.
Все складывалось так, как задумали, и Нила уже напевал песенку о светлом будущем Пиеры, которого видел у котла с жирным оленьим мясом.
Среди саамов много ходило разговоров о предстоящей свадьбе. Ее сыграют поздней осенью, когда оленей перегонят с летних пастбищ.
Но во время весеннего перегона случилась беда. Летом Олли, отец Мари, и два других саама держали свои стада на островке у побережья. Чтобы туда попасть, животные должны проплыть километра два. В тот год с кормами на зимних пастбищах было на редкость плохо: в начале зимы выпало сразу много снега, а после оттепели мороз сковал его намертво в ледяной панцирь. Олени всю зиму голодали, стали худыми,, слабыми. Как только пахнуло весной, они потянулись на материк, туда, где уже освободилась от снега земля, с трудом пробирались сквозь глубокий снег, выбивались из сил, потом оголтело кидались в пролив, и никто не мог их удержать. Они были охвачены неистовым стремлением: поскорее попасть на желанные пастбища — голод неудержимо гнал их. Но проплыть два километра в ледяной воде, с сильным течением и приливами олени не смогли. Несколько сот утонуло, а многие из тех, что преодолели пролив, упали замертво на том берегу. Больше всего пострадало стадо Олли, в живых осталось оленей двадцать.
За один-единственный день Олли стал бедняком. Ему пришлось наняться в пастухи, а немногих животных, что уцелели, сдал внаем другим саамам.
Пиера и его отец тоже потеряли много оленей. Но все же стадо оставалось достаточно большим, чтобы кормить две семьи — семью самого Нилы и ту, что собирался создать Пиера.
Но теперь, когда Олли неожиданно стал бедняком, Нила уже не желал видеть Мари, бедную и неимущую, в своих невестках.
— Есть ведь и другие девушки,— говорил он Пиере.— Пусть они получат в приданое сотню-две оленей, да у тебя двести с лишним — это уже будет хорошо! И у Пиртты-Хейкки и у Пекки есть дочери. Дочь Пекки к тому же очень красива.
Но Пиера любил Мари и не собирался с ней расставаться.
Отец пробовал уговорить его, всячески старался образумить. Но тот не сдавался.
Когда наступила осень, Пиера и Мари отправились к пастору и попросили объявить о помолвке, до этого ни словом не обмолвившись родителям.
