Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1992 год
На протяжении XIX — первой половины XX века вести о появлении «диких людей» и «огромных обезьян» будоражили самые различные районы Соединенных Штатов. Они прокатились от Нью-Йорка до Калифорнии, где встречи с «волосатым» становятся все более обычным явлением. Именно здесь, в Северной Калифорнии, в двадцатые годы нашего столетия были обнаружены гигантские следы, которые знаменовали собой появление в английском языке нового слова «бигфут». К этому же времени относится другой, получивший широкую огласку, инцидент, имевший место в так называемом Обезьяньем каньоне, Орегон. Группа разработчиков шахт, разбросанных по этому безлюдному району, подверглась здесь методичной осаде со стороны воинственных волосатых людей. Временами «обезьяны» обрушивали шквальный огонь «кусков горной породы» по крыше и стенам избушки, в которой жили проспекторы, и устраивали шумные обыски в их лагере. В конце концов эта систематическая осада стала столь обременительной, что людям пришлось убраться прочь. Справедливости ради надо отметить, что вся эта агрессивная активность стала проявляться после того, как люди первыми нарушили мир: один из геологов без какого-либо смысла выстрелил в одинокую фигуру двуногого, густо обросшего шерстью существа, которое он различил в сумерках на склоне горы, и, по-видимому, ранил его.
Газеты первой половины нашего столетия полнились сообщениями об одичавших каторжниках, заблудившихся в лесах и потерявших человеческий облик солдатах-дезертирах, обезьянах, сбежавших из цирков и зверинцев (Джако на полном серьезе воспринимался многими как молодая горилла, сбежавшая из какого-то зверинца). Уровень публики и провинциальных репортеров был таков, что не принимались в расчет никакие, даже самые явные антропологические признаки, совершенно не свойственные обезьянам, ни тот простой факт, что трудно ожидать появления сбежавших обезьян в глухих нехоженых местах, отстоящих от ближайшего человеческого жилья на десятки, а от ближайшего цирка или зоопарка на тысячи миль.
...Двигаясь в северном направлении, мы вступили на землю индейцев чиппева, но, по-прежнему идя вдоль десятков мелких ручьев и проток, в изобилии встречающихся в этом крае, теряя из виду одни и ежечасно набредая на другие, мы не встречали особых признаков присутствия человека. Происходило это, впрочем, отчасти и потому, что мы сами не стремились столкнуться с индейцами или выйти на их селения. Индейские территории находятся в особых отношениях с федеральным правительством и властями штатов, вход белых в пределы многих из них строго ограничен или даже запрещен. Никто из нас не был постоянным жителем Висконсина, и потому мы понятия не имели, как чиппева могли отреагировать на наше присутствие.
Все чаще мы натыкались на лесные болота и сухие, безлесные торфяники. Талые воды стекали во все мыслимые низины и надолго застаивались там, образуя обширные топи. Близ северных склонов скальных нагромождений длительное время сохранялись грязные и довольно толстые наледи. Здесь же доживали последние дни пятна полустаявшего снега, уже почти превратившиеся в лед. На одном таком заледеневшем лоскуте, покоящемся под защитой высокой каменной стены, я обнаружил очень старые, практически полностью разрушенные следы, принадлежащие несомненно двуногому существу. Находка представляла не бог весть какую ценность: следы превратились в почти круглые, неправильной формы отверстия в ледяной корке, доходившие до земли. Кто-то прошел здесь в середине марта, во время оттепели. С тех пор отпечатки опустились вместе с тающим снегом до самой почвы, совершенно неузнаваемо оплавившись по краям под действием тепла и влажных испарений, В длине шага не было вроде бы ничего особенного. Однако меня заинтересовало то обстоятельство, что они вели под углом примерно 70 градусов прямо к отвесной каменной стене, на которой росло несколько искривленных, узловатых деревцев. Долго в полной тишине, убаюканный журчанием маленького ручья в каменистом распадке подо мной, любовался я своей находкой и грезил над ней. Создавалось полное впечатление того, что некто направлялся к отвесной стене, чтобы затем вскарабкаться по ней наверх. Однако что оставалось делать? Следы на куске подтаявшей снежной простыни, в сущности, могли принадлежать кому угодно. Например, индейскому охотнику. Вполне естественно, что он когтистые лапы сасквача, ни следы мокасин не могли сохраниться на обнажившейся земле.
Мы разбили лагерь вблизи этого места, и вплоть до наступления сумерек я с максимальной тщательностью осмотрел лес вблизи стоянки. В ту, ночь тревога поселилась в моем сердце. Я думал о том, успеем ли мы к назначенному сроку выйти на развилку двух мифических для меня дорог, обозначенных на карте, где нас будет ждать Роберт. Думал я и о том, как бы не сбиться нам с пути и не заблудились ли мы уже в этих бескрайних лесах.
На одном из привалов мне вспомнилась одна история. Из тех, что составляют золотой фонд свидетельских показаний о встречах, с сасквачем. Речь идет о... Теодоре Рузвельте. Будущий президент Соединенных Штатов и творец «Нового курса» записал рассказ, который я приведу ниже, во время своего путешествия через Йеллоустонский парк в 1891 году. Позже он увидел свет в его книге «Охотник Дикой Глуши», опубликованной в 1893 году. Рузвельт был умным, практичным и трезвомыслящим человеком. Эти его качества являются, пожалуй, лучшим подтверждением подлинности этой мрачной истории, случившейся где-то в середине прошлого века. Путешествуя, Рузвельт обращал особое внимание на свидетельства очевидцев о встречах с лесным человеком, являясь, по сути дела, одним из первых стихийных криптозоологов своего времени. Некто Бауман, умудренный жизнью, битый всеми ветрами седой охотник, проведший всю свою жизнь на Дальнем Западе, поведал ему о случае, который с полным основанием можно назвать уникальным.
В то время Бауман был, естественно, еще молодым человеком. Вместе со своим спутником он охотился в горале, отделяющих рукава Лососевой реки от верховьев Уиздом-ривер. Их скитания были довольно неудачными и в конце концов они решили проникнуть в один из наиболее диких и безлюдных горных проходов, где протекала маленькая речка, по слухам, изобилующая бобрами. Этот проход пользовался крайне дурной славой, поскольку всего лишь год назад одинокий траппер, забредший сюда, был убит каким-то зверем. Впоследствии его полусъеденные останки были обнаружены группой поисковиков, производивших разведку полезных ископаемых в этом районе.
В те времена люди, однако, были не чета нынешним. Мрачная репутация этого уединенного места никак не повлияла на решение двух молодых авантюристов, во всем привыкших полагаться на свое мужество, опыт и силу. Они оставили лошадей пастись на открытом лугу перед самым входом в долину и начали пробираться сквозь обширный мрачный лес. Лишь через четыре часа достигли они небольшой поляны, где решили поставить лагерь. В их распоряжении еще оставались один-два часа светлой части суток, когда, соорудив некое подобие навеса из еловых веток и сложив под ним свои пожитки, они отправились исследовать ручей. Чащоба, по которой приходилось пробираться обоим охотникам, была очень густой, и двигаться было трудно из-за обилия мертвых стволов, лежащих в подлеске. Встречающиеся там и тут поляны несколько скрашивали тягостное впечатление, производимое этим таежным кладбищем.
В сгущающихся сумерках они наконец достигли своего лагеря. Поляна, на которой он был разбит, представляла собой небольшую безлесную лужайку всего лишь в несколько метров шириной, окруженную плотной стеной высокоствольных сосен и елей. С одной стороны протекал маленький ручей, за которым вздымалась горная гряда, покрытая девственной тайгой. С удивлением они обнаружили, что в течение их краткого отсутствия кто-то, возможно медведь, посетил лагерь и основательно порылся в вещах, разбросав содержимое рюкзаков и разрушив импровизированный навес. Отпечатки следов были хорошо заметны, но сперва путешественники, увлекшись восстановлением навеса и приготовлением постелей, не придали им значения.
Было уже совсем темно, когда Бауман начал готовить ужин, а его компаньон всерьез заинтересовался следами, сохранившимися на поляне. Раз за разом он вытаскивал горящие ветви из костра и постепенно продвигался вдоль цепочки отпечатков, ведущих в лес. Покончив с этим и вернувшись к костру, он застыл на одну-две минуты, с напряжением вглядываясь во тьму окружающего леса, после чего заметил: «Бауман, этот медведь передвигался на задних ногах». Бауман посмеялся было, но, вняв настойчивым уверениям спутника, вооружился факелом, и вдвоем они повторили исследование, которое привело их к выводу, что следы действительно оставлены явно двуногим существом. Впрочем, для того, чтобы укрепиться в этом мнении, было слишком темно. Они завернулись в одеяла и мирно заснули под своим навесом.
