Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 3-4
А вот у писателя Ивеншева такой же период закончился, напомню, в 35 лет, и в его случае все это время с ним рядом была цифра 6, означающая, что Николай Алексеевич все это время стремился быть нужным всем и каждому, стараясь опекать и помогать всем, кому можно и нельзя. Отсюда несложно сделать вывод, что наверняка он пострадал в указанный период от этих своих врожденных наклонностей явно не раз и не два, но все же именно потому я и считаю его детские впечатления, которые, к великому счастью, и в зрелом возрасте оставались такими же яркими и искренними, в общем, они-то и помогли ему сохранить это непосредственное восприятие мира, соединенного позже с богатым жизненным опытом и его обширными знаниями почти во всех областях человеческой жизнедеятельности. Это легко подтверждается его невероятными по силе образными выражениями или метафорами, как любят говорить про эти выражения мои коллеги. Вот вам пример. Это слова из его рассказа «Хмель», одного из лучших примеров классного и честного рассказа взрослого человека, который говорит красиво и думает, бесспорно, ровно так же:
«Иногда я не верил в ее существование. Но она являлась. Она шла одна, несла в тончайшей руке морковного цвета портфель. Несла очень осторожно, словно боялась расплескать там учебники, тетради. И походка у нее была не такая цыплячья, как у девчат, и не такая подстреленная, как у замужних женщин. Она поймала эту походку между «тем» и «тем».
Отрывок просто супер, и речь здесь идет о девчонке, в которую влюбились однажды 14-летние приятели. Ивеншев пишет это так, будто в ребенка вселился взрослый и может передать словами взрослого чувства этого ребенка. Считаю это качество основой прозы Ивеншева, но, к счастью, не основой его стихов, в которой он мрачно и будто очень точно повторяет по-своему пророческие строки из сочинений той самой его бабушки Дуни: «Без денег – бездельник».
Я – не бел,
Я – не сер,
Я – не сед.
Я – не вол.
Я – не волк.
Я – никак чепухой не украшен.
Я – всего ничего.
Я – забытый велосипед.
Со щекою звонка на восторженной стае ромашек.
Мне легко в эту ночь: ни читать, ни писать, ни считать.
Млечный путь. По нему так протяжно вздыхают коровы.
Сладко дует полынь, так бывает сладка нищета.
Я всего ничего в эту ночь в половине второго.
И хоть я не особо питаю страсть к стихам и, думаю, многие согласятся, что бывают они куда красивее, но, читая их, совершенно точно понимаешь, что нельзя воспринимать этого мастера коротких рассказов в отрыве от его стихов, которые будто для того и пишутся, чтобы рассказать о том, что этот врожденный талант иногда прячет за действительностью, вспоминая часто чистые и честные детские свои переживания. Совершенно точно он чувствует людей как облупленных, и я даю примерно 110 процентов как минимум на то, что, как и все талантливые и одаренные здоровьем и вообще люди, он долго был беден и травил свое здоровье всем, чем можно, совершенно логично, осознанно и вполне обоснованно, уверяя и отговаривая себя от обратных действий тем, что на кой черт оно тогда, это здоровье, нужно вообще?!
В дальнейшем Николай Алексеевич Ивеншев печатался все больше, а произведения его становились лучше и образнее. В прозе Ивеншева есть много ситуаций и героев, есть явные и скрытые характеры, есть юмор тонкий и не всегда заметный, есть горе и радость, а еще есть Оля – девчонка из детства, которая, как обычно, моргает тебе глазками и позволяет помочь донести портфель или что-то вроде этого, а потом вдруг оказывается, что не такая уж она простая, как ее веснушчатое личико и как портфель ее, который морковного цвета. Откуда знать ребенку, что походка уже скажет о ней все, что можно, откуда знает Ивеншев такие данные, которые обычному ребенку, скажем прямо, не особо-то и нужны?! Но тем автор и понравился, что он воспринимает мир и всех, как оно есть на самом деле, ведь дети редко пытаются найти скрытый смысл. А там, где и догадываются, что он есть, трактуют его в свою пользу, конечно…
Просто в детстве такие ребята, как Ивеншев, подмечают и запоминают куда больше других, а прибавьте сюда обычную привычку всех детей без исключения, какими бы они ни были, не допускать даже мысли о том, что их вдруг обманут, подставят, подведут – вот вам и закономерный результат, не всегда со знаком плюс, к сожалению… А ведь к этому привыкаешь быстро, ведь вроде бы так и должно быть все устроено, правда ведь? Но даже потом, когда мы понимаем, что не все так радужно и хорошо, многие из нас, детей, не хотят верить в ложь до последнего, в эту поганую взрослую ложь, которая обязательно появится в их жизни сегодня-завтра и войдет в нее навсегда, чтобы стать привычкой.
Ивеншев как раз из таких скрытых «борцов до последнего». Не знаю, каким методом он боролся внутри себя с этим всем и как он остался в этом своем качестве взрослого ребенка до сих пор, это очень сложно все… Ведь для любого человека это невероятно трудно, все знают, каково это – почувствовать предательство близкого человека или просто знакомого даже, находясь в самом опасном возрасте, именуемом сейчас тинейджерским. Но, раз уж он пишет во взрослой жизни такие классные рассказы, все же парень он сильный и как-то справился и справляется дальше, вероятно, со всем этим вполне успешно. Наверняка в самой работе наш Ивеншев немного ленивый, как и все, кто обладает невероятным здоровьем, незаурядным умом и природной красотой, тем людям, кому не надо рвать жилы на непостоянных адских работах во имя денег, ведь они и так знают: им и 10 процентов хватит того, что есть у них сейчас, чтобы быть счастливыми. И это правда так.
Им любимая работа – всегда в радость, деньги для таких точно не главное, но все же эта субстанция стоит точно на втором месте как минимум, иногда уравновешивая и даже перевешивая эту чашу весов, как в случае со стихом-пророчеством бабушки Ивеншева, приведенным чуть выше. А что касается проницательности автора и его принципов по жизни, сопряженных, конечно, с потрясающим чувством людей и вообще всего вокруг, то вот вам небольшой пример.
Возьмем его рассказ «Дочкино», который он умудрился разместить всего на 3 листах. Это вдвое меньше, чем его «Хмель», но такой же классный, умный, глубокий и тонкий. Рассказ этот также полон метафор класса люкс и пронизан такой же сокрушающей силой настоящего искусства, которое сам Ивеншев сформулировал не менее образно, чем сам текст: «Без любви – все писатели графоманы». Очевидно, что любовь может быть любой, но не в последнюю очередь она проявляется именно к делу, к тому, чем ты занимаешься в жизни, так ведь? Я просто не верю, что может быть как-то иначе, и ни разу, ни в одной книге не встречал смесь любви и безразличия автора к своему произведению, которое всегда чувствуешь почти сразу.
Вот имитацию – да, видел, но уже надоело это так, что выть хочется. Вот, к примеру, возьмем авторов любовных романов, которыми зачастую являются одинокие женщины. Да, хочется иногда убежать от обстоятельств в такие же книжные, надуманные, картонные истории… Но все это значит одно: чуть позже ужасаться своей глупости, смотря на имитацию живого автора, точнее, демонстрации мнимого счастья, когда такие писательницы рассказывают нагло и мерзко дальше об отношениях и, раздавая советы по удачному замужеству, участвуют в передачах о них самих, идущих в прайм-тайм. Там они расхаживают в полном одиночестве и без детей, разумеется, в цветастых своих платьях и с грустными лицами… робко ступают по 7-комнатным квартирам, похожим на склепы, где, кроме их тяжелых вздохов, больше ничего не бывает слышно. А ведь сочувствуешь таким лжецам иногда вполне себе честно, и больно смотреть на них и читать таких авторов, правда?
Но вернемся снова к автору и его рассказу «Дочкино». Вы знаете, то ли это просто так совпало, то ли мне просто опять немного повезло с очередностью, но «Дочкино» я прочитал сразу же после «Хмеля». Если я и ошибусь, что вряд ли, и пусть автор простит меня, но Оля – главная героиня первого рассказа про двух приятелей, и любовь, которой больше нет, – во втором, это одна и та же девушка – это красная нить рассказа «Дочкино», и она же реальная девушка, которую Ивеншев, вероятно, любил всю жизнь и которую пережил… к сожалению или к счастью. Я не знаю даже, что лучше в этом случае, если честно…
Ну, а сами как думаете? Не страшно ли это – пережить свою любовь, которую любил по-настоящему и, конечно, никогда не был с нею рядом, подозревая или, точнее, слепо веря в то, что она тоже тебя любила? И даже если так, если и правда она тебя любила, что же все-таки лучше для влюбленного: умереть первым, чтобы избавить себя от этого ужаса, наблюдать любимое, но теперь уже мертвое тело родного человека, которого ты любил больше себя, но потому-то и носил эту свою любовь с собой, не показывая никому… и все это так и не узнав: любила ли она тебя? Но теперь ты смотришь на девушку в рассказе Ивеншева, глядишь глазами героя и думаешь: конечно, любила, а разве могло быть иначе?!
