Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1989 год
За все это время я не вымолвила ни слова, а Люси снесла яйцо. Тут я запрыгала, хлопая в ладоши и строя из себя дурочку, пришедшую в умиление от необыкновенного дара Люси. Воцарилась тишина: солдаты недоуменно уставились на меня. В конце концов присутствующие пришли к соглашению, что я настоящая «бум-бару» (идиотка) и меня можно спокойно отпустить. Но с небольшим конвоем. И шлагбаум был поднят.
За двенадцать лет до этих событий милейший человек по имени Вальтер Баумгертель открыл в Кисоро некое подобие пансионата для исследователей горилл и туристов — под названием «Приют для путника». Это было пристанище для многих ученых, приезжавших сюда до меня, включая Джорджа Шаллера. Я встречалась с Вальтером во время моего первого сафари, а за шесть с половиной месяцев новой поездки он стал для меня одним из самых близких друзей в Африке. Через десять минут после пересечения границы я затормозила у гостиницы Вальтера, схватила ключ зажигания и влетела в парадную дверь, у которой толпились изумленные беженцы из Заира. Я пронеслась по коридору через всю гостиницу до самого дальнего номера и, продравшись через паутину, спряталась под кровать. Трясясь от страха, я выждала, пока не улегся шум, вызванный приходом угандийских солдат, явившихся по звонку Вальтера арестовать сопровождавших меня заирцев. Выбравшись из-под кровати, я первым делом поздравила Люси со столь своевременно снесенным яйцом. Оно, правда, в сутолоке разбилось.
После допросов, которым я подверглась в Кисоро на протяжении нескольких дней и во время которых мне дали понять, что при попытке вернуться в Заир меня застрелят без предупреждения, я отправилась в Кигали, столицу Руанды, где меня снова допрашивали. Наконец я вылетела в Найроби, где впервые за семь месяцев встретилась с доктором Лики, правда, при иных обстоятельствах, чем хотелось бы нам обоим.
Он ожидал меня в аэропорту Найроби, улыбаясь и как бы говоря: «Ну вот, мы их снова надули, не так ли?» После краткой беседы мы оба пришли к выводу, что мне лучше вернуться в Вирунгу, нежели работать с орангутанами в Азии. В Найроби я узнала, что госдепартамент США объявил меня пропавшей без вести и, по всей вероятности, погибшей. Поэтому мне и Лики предстояло явиться в американское посольство. При встрече со мной сотрудник посольства категорически заявил, что возвращение в Руанду невозможно. По его словам, меня тут же сдадут заирским властям как сбежавшую из заключения.
Тогда доктор Лики попросил меня выйти и закрыл дверь изнутри. Около часа их возбужденные крики разносились по всему посольству. Лики вышел из кабинета бодрой походкой и с озорным огоньком в глазах. Его вид свидетельствовал, что он провел весьма удачные переговоры.
Через две недели я вылетела к горам Вирунга — той их части, что расположена на территории Руанды. Там тоже обитали гориллы. Я переживала второе рождение.
Поиски подходящего места для лагеря наподобие Кабары обернулись увлекательным приключением. Я начала поиск с горы Карисимби, вулкана высотой 4507 метров, расположенного к юго-востоку от горы Микено. Меня разочаровало, что на склонах Карисимби паслись большие стада и пришлось взобраться на высоту около четырех тысяч метров, чтобы найти подходящую площадку для временного лагеря. Она оказалась в безлюдной местности в получасе ходьбы от границы с Заиром. Я не видела горилл уже девятнадцать недель, но мне повезло, и я наткнулась на их свежий след. Это оказалась одна из трех групп, с которыми я общалась в Кабаре.
Гориллы меня узнали и не пытались скрыться, даже когда я подошла на расстояние около пятнадцати метров. С тех пор как мы расстались, в семье родился малыш.
В бинокль я высмотрела довольно перспективное для моих исследование место в седловине между горами Карисимби и Високе. Пока я сидела на обдуваемом ветрами лугу и размышляла о будущем, из леса, распростершегося у моих ног, вылетели два ворона. Каркая, они принялись кружить надо мной в надежде, что им перепадет хоть кусочек из остатков моего обеда. Их робость явно указывала, что это не вороны из Кабары, но их появление в тот момент и в том месте было для меня хорошим предзнаменованием.
Ровно в 16.30 24 сентября я основала Исследовательский центр Карисоке. Это слово составлено из названий двух гор к югу и к северу от лагеря — Карисимби и Високе.
Несколько носильщиков изъявили желание остаться работать вместе со мной и буквально в ту же минуту принялись разбивать палатки, кипятить воду, собирать дрова и распаковывать самые нужные вещи. Мою палатку установили на берегу быстрого ручья. Метрах в ста, ближе к склонам горы Високе, выросла еще одна палатка для только что нанятых сотрудников.
Тогда мне не могло прийти в голову, что, установив две небольшие палатки в глуши Вирунги, я заложила основу будущего всемирно известного исследовательского центра, куда будут стекаться студенты и ученые из многих стран. Как пионеру мне приходилось иногда испытывать чувство жуткого одиночества, но оно с лихвой перекрывалось колоссальным удовлетворением, которое никогда не испытают мои последователи.
Продолжение следует
Перевели с английского А. Григорьев и В. Вопян
Дайан Фосси
Хроника большого золота
Окончание. Начало см. в № 9/89.
Аносов сын Аносова
Время шло, и, кажется, все меньше в Сибири оставалось мест, где на золото мог набрести любой, добравшийся в эти безбрежные края...
Горный инженер Л. Ячевский, итожа результаты поисков золота, в Восточной Сибири, писал в третьем томе «Горного журнала» за 1892 год: «Важнейшие из всех открытий золота в северной Енисейской тайге были сделаны по рекам Октолику и Севагликону, но это были не россыпи, а, как говорится, сундуки с золотом, из которых не добывали, а выгребали этот металл. Многочисленные поиски первых золотопромышленников были направлены не на открытие россыпей, а составляли положительно погоню за золотым руном. Первые многочисленные поисковые партии могли открыть золото только в таких местах, где налицо имелось сочетание крайне благоприятных условий, как то: малая глубина залегания золотоносного пласта, отсутствие притока воды... Такие условия и были встречены на Октолике и Севагликоне. Где россыпи залегали глубже, где приток воды не поддавался ручному отливу ведрами или, самое большее, ручному деревянному насосу, там разведка оставалась неоконченною и степень золотоносности речки неопределенною».
Другой стороны проблемы касался П. Небольсин в «Отечественных записках» 1847 года. Он опросил многих участников открытий, и у него сложилось твердое убеждение, что «...если не скрывать всей истины, то надобно сказать, что большая часть богатейших приисков Енисейских и Канских округов... открыта по наведению тунгусов... Заслуги золотопромышленников нисколько этим не помрачаются. Им честь и слава за пожертвования и траты времени, здоровья, денег, удобств жизни, всего... а без тунгусов они бы до сих пор еще бродили».
Уже упоминавшийся в начале этого повествования ученый Гофман с немецкой основательностью резюмирует свои впечатления от поездки на те же промыслы: «Предприимчивость нескольких людей открыла для России новый источник государственных доходов, а для Сибири новую отрасль промышленности... Хотя владельцы золотых промыслов имеют чрезвычайные выгоды, но достижение сих последних требовало также и большею частью и огромных пожертвований. Недостаточность признаков к открытию месторождений, вместе с незнанием дела самих искателей, делают то, что отыскание таких месторождений есть более дело счастья и настойчивости к перенесению чрезвычайных трудов, нежели следствие познаний горных».
В общем, золотые пенки сняты. Дальнейшее направление поиска, его методику требовалось ставить уже на научную основу. Только осмысленное ведение разведки могло отныне быть эффективным. Для этого нужны были глубокие обобщения по геологии золотых россыпей, нужны специалисты, способные применить научные выводы в практике поиска. Опытный геолог Гофман, европейски образованный, склонный к анализу, собственно, и поехал по сибирским и уральским россыпям для выработки таких рекомендаций. И кое-что подглядел у природы. Он пишет: «Промыслы в Западной Сибири и уральские большей частью залегают на измененных переходных породах (сланцах.— Л. С. ) вблизи плутонических (гранит, сиенит.— Л. С. ) пород... Эти последние и должны быть приняты за производителей металлов. И, следовательно, только там, где встречаются эти отношения, можно с вероятностью на успех делать поиски на золото...»
Далее Гофман мудро добавляет: «Часто они могут быть безуспешны, ибо, если отношения эти и принимаются за непременные условия существования золота и золотоносных месторождений, то не всегда последние составляют их необходимое следствие...»
