Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04
Оба комплекса являют нам новое видение, картину голубой планеты космического века Существовавшие ранее картины земного бытия сменяет изображение человека на небольшой голубой планете. Все человечество как продукт ступившей на почву из океана эволюции делает очередной космический шаг, который становится очередной программой. Мы превращаемся в людей голубой планеты, и наше новое понимание родины является на телевизионных заставках, со спутников, на сотни миль за нашими головами предсказывающих завтрашнюю погоду, с рисунков на футболках из космических музеев по всему нашему миру, словно мы марсиане, для которых Земля в диковинку Воистину, мы стоим на границе столь измененной за последние столетия Земли и заатмосферья, зовущего к титаническим потугам, результатом которых должно стать пресловутое «благо всего человечества».
Очевидно, что космические исследования на теоретическом, практическом и организационном уровне традиционно являются сферой мужского влияния. Во-первых, они — продукт точных наук, Большой науки, все еще возглавляемой мужчинами. Статистика на 1987 год показывает, что ученые-мужчины составляют в американском космическом центре имени Кеннеди 90 %. Наше посещение московского Центра Космических Исследований в 1991 году также не оставило сомнений в том, что космос для русских представляют мужчины. Очевидна также прямая зависимость военных и космических исследований в обеих странах. Их символ — мускулистая фигура астронавта, как правило, бывшего летчика-испытателя или просто военного пилота Женщины, впрочем, принимают некоторое участие. Их две в Советском Союзе[9], где еще сильна поговорка: «Курица не птица, женщина не человек», то есть едва ли способна к полету.
Однобокому пониманию реального космоса способствуют также героические эпопеи, написанные авторами-мужчинами на потребу мужской публике. Члены крупного частного всеамериканского клуба, называемого Планетарным Обществом, по сходным причинам преимущественно мужчины[10]. Надо сказать, что без конца продуцируемое ныне литературное изображение космоса было представлено еще Константином Циолковским в научно-фантастической повести «Вне Земли», написанной в 1918 году, где он описал космический корабль пионеров нового Исхода человечества, несущийся к искусственным самообеспечиваемым мирам, кочевников в космической пустыне (а в современном контексте — жителей окраин Земли или новоосвоенных планет).
О каких слабых местах подобного проекта можно говорить, когда перед ними такое изобилие энергии и разнообразных ресурсов! Свобода и процветание в новом мире, где навсегда забыты болезни, голод, и нищета, и экономические кризисы. Высшим же удовольствием среди всего набора радостей автору представляется невесомость — свобода от всякого влияния тела Земли. Но едва космические эмигранты создают свой новый мир (буквально на пустом месте, ex nihilo), искусственно изменяемая гравитация начинает приносить телесные радости. Вот сцена, когда ее регулируют по земному уровню: «Как приятно ощущать невольное напряжение мышц, когда встаешь или поднимаешь руки! Но они побледнели с непривычки… И когда все кончилось, они вздохнули с облегчением…»
Собственное тело видится человеку уже не объективной необходимостью, а одним из возможных условий, предметом выбора, частью виртуальной реальности, киберкосмоса, в который, по желанию, можно войти или покинуть его.
Циолковскому также принадлежит едва ли не самая весомая метафора о космонавтике, поднимающая мечты об Исходе с Земли на фило- и онтогенетический уровень: «Планета — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели»[11]. Хотя это было написано в 1911 году, популярность фразы подтверждает ее живучесть и силу.
Посмотрим теперь чуть пристальнее на образ восстающего из люльки человечества, и, возможно, красочная метафора пояснит нам, почему жизнь в космосе выглядит столь отчетливо мужской стезей. Сентенция утверждает, что мы достаточно пожили в детской зависимости от Земли и настало время покинуть наконец материнскую утробу и начать зрелую и независимую жизнь.
На сегодняшний день мы, похоже, вышли из чрева. Однако, вопреки Циолковскому, освоение космоса, особенно с конца семидесятых годов, все больше открывает зависимость Земли от нас. Планета выглядит теперь престарелой, хрупкой матерью, которой мы бесконечно обязаны.
По словам советского космонавта Павла Поповича, Земля — это «мать-старушка, полностью зависимая от нас, ее детей». И в самом деле, некоторые акции за сохранение нашего общественного и культурного наследия основаны на идее о том, что мы, взрослые дети Земли, должны окружить планету заботой, достойной любимых родителей, освободить ее от бремени широкомасштабной разработки недр, грязной промышленности и демографических взрывов. Удаление любого мусора с тела Земли в космос могло бы исцелить планету, которая превратилась бы в мирный заповедник.
«Земля может быть сохранена как сокровище, словно парк или заказник, в то время как промышленность и горное дело мы выслали бы на Луну и астероиды», — писал в своей книге со знаменательным заглавием «Потревоженная вселенная» (1979) известный физик, консультант НАСА Фримэн Дайсон. На Востоке известный академик-философ А. Д. Урсул недавно отстаивал идею о разделении космоса на индустриальные небеса и земные зоны отдыха, совершенной утопии, где перемежаются работа и свободное время, человек-робот и человек в своем естестве, и каждый имеет свое место в строгой иерархии[12].
Огромный курорт посреди пульсирующего промышленного космоса, мать-Земля как «святой дом», где, если позволят наши будущие космические обязанности, мы найдем наше последнее пристанище. Совершается полный оборот колеса меж нашим мифологическим рождением и утопическим концом в райском саду с Землею, покрытою цветами, будто приоткрытый рай, и космической цивилизацией в роли ее садовника, безупречным единением грядущего царства Девы и заботливого Бога-Отца в райских играх на искусственных полях.
Как бы то ни было, Земля не просто мать-старушка в современных представлениях. Женственность нашей планеты вполне отчетливо видна в ученой дискуссии 70-х — 80-х гг., основной вопрос которой — в причинах беременности планеты жизнью.
Любые мыслимые спекуляции на этот счет восходят еще к началу века (1908), когда шведский химик Сванте Аррениус развил теорию о натуральном оплодотворении Земли рассеянным по всей вселенной семенем жизни. В шестидесятые годы теории космической спермы были возрождены, причинами же стали гипотезы рождения вселенной в результате космического оргазма, он же Большой взрыв, или — возможно — эксперименты по искусственному оплодотворению спермой «из холодильника». Главной же причиной скорее всего стали возрожденные потуги поиска внеземной жизни, оформившиеся в науку, предполагающую существование суперцивилизаций[13].
Наиболее образная и радикальная идея о космическом семени была выдвинута нобелевским лауреатом Фрэнсисом Криком, который прямо связывал оплодотворение Земли с межпланетными путешествиями и могущественным внеземным разумом. По его мнению, древняя, в высшей степени развитая цивилизация, обитающая вне планет, миллиарды лет назад пустила ракету в девственное земное лоно. Спекуляции Крика сводятся к следующему: «Жизнь началась, когда эти структуры упали в первобытный океан и принялись множиться»[14]. Возникла ли земная жизнь путем насилия или непорочного зачатия — так или иначе родилась дискуссия. (Возможно, что противоречие ее сторон состоит лишь в обсуждении вопроса, совершилось ли все с согласия Земли, или она была просто «выбрана» средь других тел небесных, чисто в аристотелевском контексте, выполняя лишь роль пассивного приятия космического семени.)
Все эти дискуссии так или иначе рождают образ «космического семени», некоей «панспермы», чередующийся с видением будущего человечества в роли космического садовника. Обе картины сливаются в единое изображение, в котором не только превращение Земли в райские кущи, но и задачи сеятеля, оставляющего за собою зеленый след в небесной пустоте. Мы способны, по выражению, бытующему у русских, стать творцами космоса. Глава книги Дайсона (1979), в которой он предполагает возможность садоводства на астероидах посредством генетических манипуляций, названа «Озеленение галактики». Джеймс Лавлок, известный эзотерическими взглядами на планету как на Гею — живое чувствующее существо, — является одновременно соавтором книги по озеленению Марса (The Greening of Mars, 1985), название которой не нуждается в комментариях. Скажем в заключение, что эпос будущего астро- и космонавтики основан на той же идее космического оплодотворения, разве что квазибожественное «космическое семя» заменяется поднявшимся из колыбели вселенским героем-человеком, повторяющим библейский генезис.
