Журнал «Если» - «Если», 2006 № 05
Через две недели мы начали выпускать птенцов во двор.
Смотрите! Если их разделить, они снова собираются в отдельные группы!
Я не понимала, в чем дело, пока Бола не поделился с нами тем, что видел. У него была пространственная специализация, и через секунду я увидела, как почти неотличимые друг от друга утята сбиваются в кучки, когда мы достаем их из клеток.
Может, все дело в импринтинге?
А кто знает, может, импринтинг и есть простейший способ построения цепочки?
Стром снова растащил утят по всему двору, а мы зачарованно глядели, как они упрямо собираются в группы. Затем мы пометили нескольких птенчиков краской и повторяли эксперимент снова и снова, наблюдая, как выводок из шести утят каждый раз собирается вместе.
Похоже, мы наконец напали на что-то стоящее!
Как оказалось, не только мы. Шестеро птенцов с пятнышками краски на спинках теперь ни на шаг не отходили от Строма. Стоило ему растащить их в разные стороны, как они тут же сбивались в кучу у его ног.
Кажется, они к тебе привязались.
— А разве они еще не успели привязаться друг к другу? — растерянно спросил Стром, окруженный утиным выводком.
Видимо, нет. Папочка.
Стром в ответ лишь беспомощно улыбнулся.
* * *Когда утята переселились на озеро, у нас наконец появилось время для учебы и прочих дел. Правда, от ста пятидесяти уток (не считая тех, что ни в какую не желали отходить от Строма) на озере стало шумно и тесно, а нам все равно приходилось таскать к берегу пакеты с хлебом, чтобы вся эта прожорливая стая не умерла с голоду.
Удача по-прежнему была на стороне Кэндес и ее единственного выводка, в то время как наши результаты казались весьма сомнительными.
— Ох, опозоримся мы на ярмарке, — ворчала Кванта. — У нас же совсем ничего нет!
Отрицательный результат — это тоже результат.
— Вот только за такие результаты не дают голубых ленточек.
Мы и оглянуться не успели, как наступил день ярмарки, и вот мы уже едем в столицу округа. Трясемся в старом автобусе, вместе с матушкой Редд и, конечно же, Кэндес. Уток пришлось оставить дома, хотя ручной выводок Строма крякал ужасно жалобно.
— Ну почему нам нельзя было лететь на флаере? — обиженно спросила Меда. — Или хотя бы сесть за руль?
— Потому что, — отрезала матушка Редд.
До города — добрых сто километров. На флаере — всего ничего, а на этом древнем драндулете — два часа езды. Внутри тесновато для нас троих. Мы открываем окно, и становится немного легче.
Теперь, через три десятилетия после Исхода, необходимость в дорогах практически отпала. Удаленные фермы мало-помалу пришли в запустение. Мы проезжаем мимо заброшенных садов, где некогда четкие ряды деревьев скрылись в беспорядочных зарослях, а заботливо взращенные гибриды совсем одичали. Даже дорога — и та пришла в упадок и покрылась трупными пятнами рытвин.
— Трудно даже представить, что было здесь лет двадцать назад…
Кэндес смотрит на нас невидящим взглядом.
— Да… — рассеянно отзывается она. Кажется, она вообще не слышала наших слов.
— Волнуешься?
Она пожимает плечами. Она очень бледна, светлые волосы растрепались.
— Дать тебе расческу?
— Со мной все в порядке! — вдруг срывается она на крик. — Оставь меня в покое!
Наверное, это просто волнение. Сказать по правде, у нас у самих поджилки трясутся.
— Прости.
Одна из матушек Редд за рулем, две другие оборачиваются к нам. В ответ на неадекватную реакцию Кэндес Мануэль недоуменно пожимает плечами, и матушка Редд снова переключает внимание на дорогу.
Пока мы глазеем по сторонам, Бола изучает программу ярмарки.
В секции юниоров заявлено сто презентаций! Это немало: по одной на каждую ученическую цепочку в округе. Бола зачитывает вслух темы докладов.
— «Сверхэффективный водородный двигатель с платиновым катализатором».
Мы это делали в третьем классе.
— «Исследование вакцины для риновируса AS234».
Лекарство от редчайшей простуды, — ехидно комментирует Стром.
— «Производительность холодных сплавов в сверхпроводящих амальгамах».
Это никогда не будет работать.
И ничего о генетике птиц — кроме нашего проекта и работы Кэндес.
Вдоль дороги тянется ряд опустевших зданий — маленькие трехэтажные домики, почти вплотную прилепившиеся друг к другу.
— Только посмотрите! И как это люди помещались раньше в такой тесноте?
Должно быть, почуяв наше удивление, матушка Редд замечает:
— В каждом таком доме жила одна семья — всего четыре или пять человек. Вам трудно в это поверить, но население Земли уменьшилось на три порядка в течение какой-то пары лет. До Исхода цепочки составляли меньше одной десятой процента от всего человечества. А теперь мы управляем всем миром. И это огромная ответственность.
Кванта перегибается через проход, чтобы взглянуть на Кольцо. Кэндес отодвигается, когда Кванта оказывается рядом, и свирепо зыркает на нас.
На бледном, будто выцветшем небе ни облачка, и в вышине, изгибаясь поперек небосвода, виднеется Кольцо — символ Сообщества, безжизненное напоминание о его величии.
— Они неудачники, — говорит Кэндес (на этот раз не интерфейс, а мужское звено). — Тупиковая ветвь.
— Точно так же, как и мы. Согласно твоим собственным теориям, — парирует Меда. — Мы ведь не можем размножаться напрямую.
Не дразни ее, — посылаю я. — Она и так еле живая.
Меда бросает на меня смущенный взгляд.
— Извини, Кэндес, — говорит она. — Хочешь — поболтаем… или еще что-нибудь?
Та даже не оборачивается. Взгляд ее прикован к Кольцу.
Зря стараемся, — раздраженно посылает Мануэль.
Возразить на это мне нечего, и мы снова отворачиваемся к окну, за которым проплывает пустынный пейзаж.
* * *Научная ярмарка проходила в громадном здании постройки прошлого века. В него набились толпы людей, почти как в школе, цепочка на цепочке. В воздухе — такая концентрация феромонов и химиомыслей, что думать практически невозможно. После летнего уединения на ферме находиться в такой толчее непривычно. А через несколько недель — снова в школу…
Мы нашли свой павильон, зарегистрировались, а потом отправились бродить по ярмарке. Наша очередь подходила еще нескоро — во второй половине дня, сразу за презентацией Кэндес.
И снова она нас опередила!
К трем часам пополудни в павильоне для юниоров яблоку негде было упасть, и не только из-за числа участников. Здесь присутствовали и матушка Редд, и доктор Томасин, заметили мы и нескольких преподавателей из Института, в том числе доктора Теккерея и Ха-рона.
Мы выступали в биологической секции, так что у нас уже в глазах рябило от белых мышей и хлорофилла, когда наконец очередь дошла до Кэндес.
Она поднялась по ступенькам на трибуну, бледная и сгорбленная.
Все еще болеет, — подумали мы, касаясь друг друга ладонями, чтобы не мешать окружающим.
Кэндес тем временем вставила в прорезь свой кубик, и позади нее на экране возникло название проекта.
У нее ошибка в слове «генетический»!
— Тише!
— Простите.
— Я… — начала Кэндес. — Я… я Кэндес Тергуд.
Затем на глазах у всех она поменяла интерфейс и начала заново.
— Я Кэндес Тергуд, и мой проект… — Она оглянулась на экран и замолчала. Затем снова сменила лица. По залу поползло недоумение. — Я Кэндес Тергуд, и вот тема моего д-доклада.
Ее всю трясло, бескровное лицо блестело от пота. Она нажала на кубик, и на экране побежали кадры видеофильма. Возможно, она и собиралась как-то комментировать происходящее на экране, однако это оказалось выше ее сил. Кэндес просто стояла, и все.
О, нет… Ну что же она застыла!
Прошло шестьдесят секунд, прежде чем доктор Томасин поднялся со своего места. Кэндес смотрела не отрываясь, как он поднимается по ступеням. Я со своего места чувствовала феромоны уверенности, которыми он пытался ее успокоить. Однако страх Кэндес оказался сильнее. Прежде чем доктор успел до нее добраться, она сбежала вниз по лесенке и бросилась к двери.
Скорее! — послала я. — Мы должны ей помочь.
— Следующий докладчик — Аполлон Пападопулос.
Наша очередь!
Но ей нужно…
Мгновенное согласие — и мы взошли на помост.
* * *Вечером на ферму возвращались только мы шестеро и матушка Редд.
— Я лишь хотела помочь, — сказала Меда, когда мы расселись по местам.
— Доктор Томасин и без вас сделает все, что нужно.
