Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1971 год
В течение двух лет мы изучали ледовый режим Каспия (льды здесь гораздо слабее и тоньше беломорских) и распределение основных детных залежек. Установили, что концентрация залежек, образуемых каспийским тюленем в период появления детенышей, позволяет использовать для учета аэрофотосъемку. Но, как и в работе на Белом море, она требовала дополнений.
Дело в том, что аэрофотосъемка дает лишь приблизительные данные; всех тюленей на лежбище она зафиксировать не может. Бельки сливаются по цвету со снегом и льдом; самки же проводят основное время под водой в поисках рачков и рыбы, выползают на лед лишь для того, чтобы покормить малышей, а иногда — чтобы погреться на солнышке. Непосредственные наблюдения дают поправочный коэффициент к данным аэрофотосъемки.
Выход был один. Срочно приступать к экспериментальным исследованиям. Так, в 1971 году на льдах Северного Каспия, в непосредственной близости от залежек тюленя, появился научный дрейфующий лагерь «Каспий-1». Биологи из ВНИРО и КаспНИРХа (1 КаспНИРХ — Каспийский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства.) приступили к работе. Основное внимание было уделено изучению дневного режима тюленей на залежках — надо было получить поправочный коэффициент. Для этого залежки были разбиты на пробные площади, где три раза в день — утром, днем и вечером — велся просчет самок и детенышей.
Немало занимало нас и развитие детенышей в период лактации. Была замечена высокая смертность их; причины — истощение (некоторые матери переставали кормить детенышей), подвижка льдов, сильные ветры, метели и т. п. Значит, давая рекомендации промысловикам, надо учитывать и погодные условия.
Чтобы установить оптимальный срок промысла и получения высококачественной продукции, мы вели исследования по линьке бельков. Впервые на Каспии было проведено мечение бельков и сиварей. 290 особей носят теперь на хвосте порядковый номер. Массовое мечение позволит проверить методику определения возраста и более точно определить численность и распределение зверя.
Работы на Каспии не закончены. Они будут продолжаться еще ряд лет, в более широком плане, но уже сейчас можно сказать, что собранные сведения по биологии каспийского тюленя позволят подойти иначе к практическим рекомендациям по рациональному ведению промысла на Каспии.
Каспий, Белое море, Баренцево, дальневосточные моря. Онежское озеро, прибрежные воды Антарктиды — широк географический диапазон настоящих и будущих исследований, связанных с промыслом тюленей. И именно эти исследования помогут со временем заменить зверобойный промысел зверобойным хозяйством: человек будет брать у природы лишь столько, сколько она в силах восстановить.
В. И. Крылов, начальник экспедиции «Каспий-1», старший научный сотрудник ВНИРО, кандидат биологических наук
Таинственный зверь йесин
1
Когда вспыхнула сенсация, захлестнула страницы бирманских газет и журналов, когда в спор вступили биологи и монахи, отставные чиновники Лесного ведомства и поэты, я вспомнил, что встречался с этим существом. Или почти встречался.
Это было лет десять назад, в главной пагоде Прома, бирманского города на берегу Иравади.
Начинался короткий, нежный вечер. В его синеве теплыми желтыми пятнами горели свечи у подножия пагоды, голубыми казались белые цветы в руках паломников и фиолетовыми — оранжевые тоги монашат, что семенили, как утята, за длинным, худым и мрачным наставником. Внизу, под холмом остались вечно висящие в воздухе облака сладковатой мелкой пыли, пузатые баржи и древние пароходики, из труб которых свечами тянулись дымы. У самого выхода стоял столб с одним из тридцати семи натов — духов. В деревянной руке ната был зажат деревянный меч, и деревянные глаза были отважно вытаращены. Над головой ната горела первая звезда.
Я вступил в темневший коридор, ведущий вниз, к выходу. По обе стороны его тянулись лавки. У некоторых уже зажглись газовые и керосиновые лампы, и тени проходивших метались по стенам и потолку. Ближе всех к платформе были лавки с цветами — белыми и желтоватыми приторно-душистыми гирляндами, лилиями, насаженными на палки, чтобы подольше держались, не склоняли голов, розовыми астрами и легкими нарциссами. От цветочных лавок исходил душноватый сладкий запах парфюмерного магазина или даже какого-то экзотического кондитерского заведения. Над букетами цветов возвышались букеты бумажных зонтиков — золотых и белых. Ниже, дальше от пагоды, были книжные лавки, в которых лежали тонкие книжки и журналы буддийских союзов и бесконечные многотомники комментариев к канону. Пузатые малыши из папье-маше, деревянные слоны, расписанные золотом мраморные статуэтки, бусы, деревянные марионетки, глиняные горшки, четки, снова цветы... Слоники, стоящие рядами, нацелив на покупателя остренькие клыки, со спичку размером, лаковые блюда, серебряные браслеты... У самого выхода, на фоне серого полотнища, украшенного схематическим изображением руки, сидел астролог. Стопкой лежали у его ног заготовки для гороскопов. Рядом с ним расположился торговец волшебными вещами — корешками и веточками, зубами тигров, облезлыми шкурами, костями и талисманами. Торговец стоял над великолепием своих товаров, широко расставив ноги в широких черных штанах. Он был шаном, с гор. А может быть, хотел казаться горцем для придания достоверности своим волшебным вещам. Торговец снисходительно поглядывал на прохожих, никому своего товара не навязывал, не зазывал и не суетился.
Меня шан заметил, незаметным движением достал из-за спины четки сандалового дерева, протянул и, когда я отрицательно покачал головой, так же незаметно спрятал их куда-то. Неподалеку, на ступеньках должны были стоять мои ботинки. Я отыскал их и присел на последнюю ступеньку, чтобы обуться. Шан подошел сзади и покачал у меня перед глазами небольшой кожей кобры. Я отказался от кобры. Шан снова исчез. Я надел второй ботинок. Шан принес тигровый клык на цепочке. Клык мне тоже не был нужен. Шан вздохнул, будто я принуждал его расстаться с чем-то весьма ценным, махнул рукой, говоря: «твоя взяла» и протянул мне мешочек.
— Что это? — спросил я.
— Йесин, — сказал шаи.
В мешочке лежал клык, точно такой же, как у деревянных слоников. Тонкий как спичка, остренький на конце, длиной сантиметра в три.
— Очень ценная вещь, — сказал убежденно пожилой бирманец в пиджаке, в клетчатой юбке, обувавшийся рядом со мной. — Клык йесина.
— Зачем он мне?
— Любой слон будет вас слушаться, — сказал бирманец.
— У меня нет слона.
Бирманец не стал обращать внимания на очевидную иронию.
— Йе, — сказал он, — вода. Син...
— Слон, — сказал я.
— Да, — йе-син, водяной слон. Очень маленький и очень ядовитый. Если укусит большого слона — тот сразу умрет.
Бирманец поднялся, подобрал о земли книгу и букет белых цветов. И ушел.
— Очень дешево отдам, — сказал шан, сохраняя чувство собственного достоинства. У него был вид человека, который хочет сделать мне подарок, ценность которого не очевидна лишь профану.
— Сколько? — спросил я.
— Сто джа.
— Это очень много, — сказал я. — За эти деньги можно купить десять деревянных слонов. И у каждого по два таких клыка.
Шан печально улыбнулся, взял у меня мешочек и вернулся на свое место. Он потерял ко мне интерес. Он был обижен, но, как воспитанный человек, говорить об этом не стал.
Вечером, после ужина, мы с моим приятелем бирманцем Ко Львином вытащили тростниковые кресла на веранду и поставили их подальше от голой электрической лампы. На лампу летела ночная живность, обжигалась и сыпалась на серый пол. По потолку носились обалдевшие от обильной добычи гекконы, и летучие мыши пролетали по краю освещенного круга, подхватывая неосторожных жуков.
— Ко Львин, — спросил я. — Кто такой йе-син?
— Йесин? Я никогда его не видел.
— Мне сегодня предлагали его клык.
— Не надо было покупать, — сказал Ко Львин. — Они бы тебя обманули. Это они сами делают. Вытачивают из слоновой кости.
— А как узнать, что он настоящий?
— Надо поднести его слону. Если слон убежит, значит — настоящий.
— Послушай, Ко Львин, это какая-то мистика. Почему слон должен убегать от кусочка кости?
— Не смейся, — сказал Ко Львин. — Ты не так давно живешь здесь, чтобы смеяться. Это не сказка. Это самый настоящий зверь. Нет человека во всей стране, который бы не знал о йесине. Только очень мало, кто его видел. Даже мертвого.
Ко Львин достал из кармана сигару, закурил, и белый дым поплыл в стоячем воздухе, разгоняя насекомых.
— Йесин живет в воде. В реках, и даже в море, но недалеко от берега, там, где кончается пресная вода и начинается соленая. Он совсем как слон, только маленький, четыре дюйма от хобота до хвоста. Иногда йесин выходит на берег, но не любит там оставаться. Для человека он не опасен. Но слоны его очень боятся. Так боятся, что не входят в воду, если там йесин. Мой дядя работает в Тенассериме в лесу, где валят тик. Он сам видел, как слон Колаун, которого загнали все-таки в реку, затрубил, выскочил на берег и умер. А когда стали смотреть, отчего он умер, нашли две маленькие ранки. И старший махаут — погонщик сказал, что это следы клыков йесина.
