Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1986 год
Однако многие тибетцы считают, что наилучшие результаты дает сочетание западной и восточной медицины. Собственно, на этом принципе строится ныне и китайская медицина в целом, в чем мы могли убедиться на собственном опыте. При заболевании дыхательных путей, например, вам прописывают как антибиотики, так и «пилюли свежего дыхания», приготовленные из лекарственных трав. Считается, что китайское лекарство если не вылечит, то уж вреда в любом случае не принесет.
Без мощного арсенала современной медицины невозможна была бы успешная борьба со многими заболеваниями, от которых страдали и умирали тибетцы в прошлом. Особенно с теми, которые требовали хирургического вмешательства — например, острый аппендицит. Ведь по тибетским обычаям всякое вскрытие живого человеческого тела объявляется греховным. Современная медицина принесла с собой и много других полезных достижений, в частности понятие о гигиене. Ведь старые тибетские врачи, несмотря на обширные теоретические познания, не имели привычки даже мыть руки перед осмотром пациента.
«Крыша мира»
Мы ночуем на окраине живописной тибетской деревеньки.
Этим вечером у нас одно желание: только бы завтра был ясный день. Заснуть долго не удается.
Встаем очень рано и с большим трудом, отдыхая через каждые десять метров, поднимаемся по склону холма. Проходит несколько минут, и восходящее солнце освещает блеклые, почти невидимые в предрассветный час горные цепи. Гималаи! Джомолунгма возвышается над соседями — ослепительная белая шапка.
Трудно оторваться от картины рождения гималайского утра. Солнечные лучи играют между заснеженными вершинами, создавая неправдоподобные цветовые сочетания. Постепенно испаряются с зеленой равнины пятна теней.
Но нас притягивал к себе не только вид Джомолунгмы. Поездка дала нам возможность увидеть Южный Тибет. Города, как мы убедились,— это лишь небольшая часть Тибета. К тому же многие из них теряют свой колорит, а прочие построены совсем недавно и состоят из харчевен и постоялых дворов. Настоящий Тибет — это деревеньки и стойбища кочевников, разбросанные по всему нагорью.
Деревни в Тибете, как правило, небольшие — не более десятка семей. Домики с плоской крышей сложены из дернового кирпича или камней, обмазаны глиной и крыты хворостом или соломой. Во двориках привязаны козы, овцы и, конечно, яки. Эти смирные животные — главная ценность тибетца, без которой невозможно представить себе его жизнь. Як дает тибетцу мясо и молоко, практически вся его одежда соткана из ячьей шерсти, из нее же сваляна обувь — высокие узконосые сапоги.
Женщины прямо на улице между домами ткали грубое сукно. Длинные нити основы растягивают на двух коротких палках, одну из которых прижимают к земле камнем, а другая остается на коленях ткачих, затем начинается долгий процесс продевания поперечных нитей. После каждого стежка уток утрамбовывают, прижимают специальной плашкой к предыдущим нитям. Голые дети возятся неподалеку. К стенам домов прилеплены десятки лепешек аргала — ячьего навоза, смешанного с соломой. Высушенный на солнце аргал — практически единственный вид топлива в этих безлесных местах.
Заслышав шум мотора, все мужчины деревни вышли из домов и уже не отходили от автобуса. Некоторые опасливо трогали резину колес. Старый Тибет не знал иного колеса, кроме молитвенного, а колесный транспорт был запрещен до 1950 года, поскольку считалось, что он может потревожить духов земли. Транспортным средством служили вьючные животные.
Значительная часть тибетцев — животноводы, они ведут кочевой образ жизни. Жилище пастуха-тибетца (в этнографической литературе оно называется «черная палатка») — прямоугольный шатер, покрытый шкурами животных или полотнищами из шерстяной ткани черного цвета. Вокруг таких палаток из дерна или камней складывают заборы и загончики для скота.
Основной продукт питания тибетцев — знаменитая «цзамба» — мука из пережаренного голозерного ячменя. Тибетцы смешивают ее в пиалах с чаем и едят прямо руками. В условиях высокогорья, где приготовление пищи на огне затруднено и требует гораздо большего времени, чем на равнине, готовая к употреблению «цзамба» решает проблему еды. «Чай» по-тибетски — с маслом, солью и содой — больше похож на суп. Мы, однако, так и не смогли привыкнуть к его вкусу, хотя нас уверяли, что он питателен и прекрасно утоляет жажду.
Чжанму
Чтобы добраться до Чжанму, необходимо преодолеть самый высокий на тибетском нагорье перевал — почти шесть тысяч метров. Это последний город на нашем пути. Покидая каменистое нагорье, где почти всегда светит солнце, дорога круто идет вниз и постепенно проникает в ущелье.
За два часа мы спустились на четыре тысячи метров, миновав сразу несколько природных зон. На наших глазах один за другим менялись оттенки зеленого цвета: от сероватого наверху, где растительность едва пробивается сквозь нависшие над дорогой скалы, до изумрудного в самом низу ущелья, где царствуют тропики. Со стен ущелья низвергаются десятки водопадов, исчезая далеко внизу, где с грохотом несется по дну ущелья река Бхотакоши. Старенький автобус стремительно рассек серые клочковатые облака, которые тут же сомкнулись за нами, и мы очутились «в плохой погоде». Только что здесь прошел дождь, и воздух насыщен испарениями, которые тут же пропитывают наши легкие и одежду. Автобус замедляет ход. На одном из поворотов появляются дома. Это и есть Чжанму.
Чжанму расположен на склоне ущелья, и единственной улицей служат несколько витков дорожной спирали. Объясняя, как пройти в то или иное место, жители говорят: «Идите вверх» или «Идите вниз», а не «на север» или «на юг», как это принято в Китае. Много непальцев в юбочках-дхоти, тибетцев-эмигрантов, приехавших навестить родственников. Взад и вперед снуют большие грузовики с непальскими номерами. В изобилии непальские товары: печенье, сигареты, манго, бананы. На одной из лавок надпись по-английски: «Магазин, где есть все, что вам нужно».
Улицы кишат народом. Китайский чиновник — «ганьбу» в синем кителе и кепке выходит из японского вездехода «лэндкрузер». Группа тибетцев, приехавших из соседней деревни, разгружает грузовик со шкурами. Монах-паломник из Бутана ищет попутную машину до Лхасы. Устав сидеть в помещении, полицейские в форме выбегают на улицу и принимаются играть в бадминтон. Рядом невозмутимо отдыхают коровы...
...Через два дня мы вернулись в Пекин.
Тибет — Пекин — Москва А. Дикарев, А. Лукин, А. Чернышев
Керкинитида возвращается
Ноги ощутили едва заметный подъем, и мы невольно замедлили шаги. Оказавшись на небольшом холме, стянутом асфальтовой коркой и придавленном плоским зданием, мой спутник сказал:
— Это и есть Керкинитида...
Мимо нас прогудела поливальная машина, вползла на вершину холма, брызнула холодным веером и понесла его над газоном. Темные струйки пробежали, сплетаясь, по асфальту и с шорохом соскользнули по желтой стене раскопа, которая спускалась вниз широкими уступами. На его другом, отвесном краю, росло дерево, перепоясанное полосой красной краски. Корни уходили на глубину двадцати пяти веков и упирались в желтые камни древнего города. Именно он и заставил меня приехать в Евпаторию.
Керкинитида лежала у нас под ногами. По обеим сторонам расчищенной улицы, вытянувшейся по ходу солнца, угадывались целые кварталы жилых домов: ровные кладки стен, гладкие земляные полы, очаги; четкая окружность уличного колодца; крохотные дворики, вымощенные камнем...
Здесь, в двух шагах от края раскопа, был найден уникальный археологический памятник — осколок амфоры, на котором вырезаны восемь строчек древнегреческого текста. Ученые уверены: эта надпись приоткроет завесу тайны над историей Керкинитиды — города, о котором до недавних пор не было известно почти ничего.
«Немногие маленькие города вызывали по отношению к себе такое непропорциональное количество споров, как Керкинитида»,— писал еще в начале века видный английский историк Э. Миннз. Единственное, что не вызывало сомнения,— сам факт существования города. Уже в незапамятные античные времена Гекатей Милетский, Геродот, Страбон упоминали о нем в своих сочинениях. Правда, Геродот писал о КАРКИНИТИДЕ, а более поздние авторы — о КЕРКИНИТИДЕ...
Вот тут-то и начинались мучения исследователей. Разночтение названий наводило на мысль о двух разных городах.
В XIX веке вокруг свидетельств античных авторов особо жарко кипели кабинетные страсти. Предположительно Керкинитиду помещали от Каланчака до Евпатории. Потом в Херсонесе были найдены присяга граждан этого полиса и декрет в честь Диофанта, полководца, освободившего греческие города Крыма от скифов. В обоих документах упоминалась Керкинитида. Искать ее в районе Евпатории стали по двум причинам: во-первых, здесь попадались монеты, на которых были выбиты буквы «КЕРК»; во-вторых, давно известный некрополь (любое строительство в центре Евпатории тревожило древние могилы) указывал на то, что где-то рядом должен быть эллинистический город.
