Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1992 год
— Иди! Солнце с тобой, ты преодолеешь все опасности, — сказала Сатаки.
— Но тебе нужны мокасины, пеммикан и многое другое для долгой тропы. Ты не сможешь идти раньше, чем через четыре дня. За это время я приготовлю все необходимое, — заключила мать, и я с ней согласился.
Следующий день был четвертым и последним днем церемонии Великого Вигвама. Воины продолжали перечислять свои трофеи, получая в ответ одобрение собравшихся. Когда Солнце уже направилось к себе домой и был подсчитан последний трофей, Творец Погоды покинул Великий Вигвам. Он повернулся на запад и крикнул:
— Хейя, Солнце! Ты видело, что мы, Твои бедные дети, сделали для Тебя. Во имя Тебя наши самые чистые женщины постились и переносили жажду, для Тебя построили этот Великий Вигвам. Ты видело, как наша молодежь, наши мужчины храбро переносили страшную боль, чтобы выполнить свои обеты Тебе. Там на главном столбе в Твоем Вигваме висят приношения, которые мы сделали Тебе, каждый из нас оставил самую дорогую для него вещь. А теперь мы заканчиваем, наши обеты выполнены, жертвоприношения завершены, и мы пойдем своими путями. Удовлетворись тем, что мы сделали, великий странник на небе, вождь земли и всего, что на ней есть. Сжалься над нами — мужчинами, женщинами, детьми, пожалей нас всех. Дай нам долгую жизнь и счастье!
— Да! Сжалься над нами, о, сжалься над нами, помоги нам, великое Солнце! — закричали все люди. Потом они стояли молча, наблюдая за солнцем, пока оно не скрылось за горами.
Оно село! Распевая песни, смеясь, счастливые, все мы стали расходиться по своим вигвамам. Когда отец, брат и я приблизились к нашему вигваму, исполнившие обет женщины уже покидали его. Некоторые из них настолько ослабели, что подруги и родственники поджидали их, чтобы помочь добраться домой. Мы увидели, что Сатаки в сопровождении своей матери пошла сама, твердыми шагами.
— Хай! Какая она сильная! — воскликнул мой отец.
— И добрая, — добавил я.
...Вожди племени решили, что мы должны двинуться на юг к реке Скалистого Мыса (Река Сан. — Прим.авт.) и там немного поохотиться.
Мы выступили на следующее утро и на третий день разбили свой лагерь на этой реке, неподалеку от того места, где она впадает в Большую реку. Весь лагерь уже знал, что я собираюсь выступить в поход. По пути в свой вигвам я встретил брата Сатаки Маньяна.
— Я ищу тебя, — сказал он. — Ты собираешься на войну.
Я хочу идти с тобой.
— Но твой отец никогда не разрешит тебе этого, — возразил я.
— Пока он ничего не узнает, а потом мы уже будем далеко отсюда.
— Хорошо! Мы выступим через два вечера и пойдем вдвоем против кроу. Но где ты раздобудешь мокасины и все необходимое?
— «Почти-брат», — с чувством произнес он.— Твоя любимая всегда надеялась, что мы оба станем великими воинами, великими вождями. Она уже приготовила для меня снаряжение.
Как же я был рад!
— Мы сделаем все, что сможем! Может быть, мы и станем великими вождями, — ответил я.
На третий вечер мы выступили в поход. И быстро двигались всю ночь. Скоро мы дошли до гор Белт и стали подниматься на них. И только успели войти в растущий на склонах сосновый лес, как начался сильный дождь. Мы укрылись под нависающим большим каменным выступом. Лучшего места для стоянки было не найти.
Утром Маньяну удалось подстрелить лося. Мы разожгли костер у края нашего убежища и скоро уже ели жареные ребра и язык, нисколько не опасаясь, что костер нас выдаст, поскольку струйка дыма совсем терялась в тумане, а пламя не было видно ни сверху, ни снизу.
Вдруг мы услышали тихое топотанье маленьких ног справа от нас. Это была лисица. Вместо того, чтобы бежать, она стала вилять хвостом, дружелюбно морщить нос и робко приближаться к нам. На ее шее был цветной ошейник! — Ха! Ручная лисица! — сказал я и позвал ее. — Синопа (Синопа — прерийная лисица)! Иди сюда!
Но она стояла на месте: было похоже, что лисичка не понимала моих слов. Я протягивал ей маленькие кусочки жареного мяса, она подходила все ближе, хватала и заглатывала их и с хриплым кашлем выпрашивала еще и еще. Каждым новым кусочком мяса я подманивал ее к себе, пока не взял в руки. Лисица была тощей, как змея.
— Кто-то держал ее у себя и потерял. Должно быть, где-нибудь поблизости от нас находится вражеский лагерь, — заметил Маньян.
Мы тщательно осмотрели ошейник лисицы. Он был сделан из толстой лосиной кожи и украшен странным узором из высушенных и раскрашенных в красный, желтый и голубой цвета игл дикобраза.
— Этот голубой цвет предпочитает только Народ Голу
бой Раскраски (Народ Голубой Раскраски (Раскрашенные в Голубое) — так черноногие называли племя наперсе.). Наверное, лисица принадлежала кому-нибудь из этого племени, — сказал я.
— Да. И у них самые рослые и быстрые лошади. Если Раскрашенные в Голубое где-нибудь здесь и, пробравшись на наши равнины, охотятся на наших бизонов, нам не нужно идти походом на кроу, — заявил мой «почти-брат».
— Когда они приходят за нашей дичью, то обычно стараются проникнуть в долину Другой Медвежьей реки (Другая Медвежья река (или Южная Медвежья река) — одно из названий реки Массалшелл.) — по крайней мере, так говорят старики. Мы будем искать врагов там, — решил я.
Рано утром мы подошли к большой тропе нашего народа, ведущей с севера на юг. Этим летом только бизоны и другие дикие животные проходили по ней. Ни одного следа лошади мы не обнаружили. Рядом высилась вдававшаяся в прерию и поросшая высоким лесом гряда. Мы хорошо знали, что с ее вершины видно верхнее течение реки. Нужно было подниматься вверх.
Однако у Маньяна появились сомнения:
— Что мы с нее увидим? Пасущихся бизонов на всем протяжении ущелья?
— Не знаю. Увидим то, что сможем увидеть, — ответил я.
Но когда двинулись вверх, у меня появилось предчувствие, что мы увидим в долине лагерь врагов.
К полудню, добравшись до вершины гряды, мы посмотрели вниз.
Стада бизонов заполняли все излучины долины. А я был так уверен, что там мы обнаружим дымки вражеского лагеря! Наш трудный поход оказался напрасным. Я даже засомневался в могуществе своего Бизоньего Камня. Все утро он как бы обещал мне, что скоро я увижу то, что ищу. Это чувство было особенно сильным, когда мы приблизились к вершине гряды.
Внезапно я ощутил страшную усталость и сел на камень. Маньян прилег рядом.
— Ха! Врагов здесь нет! — ворчал он. — Мы должны бы радоваться, что их здесь нет и наши стада не истребляются. Но, о, как я хочу, чтобы их большой лагерь оказался здесь, прямо под нами!
Я был слишком подавлен, чтобы поддерживать разговор. Синопа прыгала рядом. Именно она натолкнула меня на мысль, что Народ Раскрашенных в Голубое находится в нашей стране. Но где же тогда был их лагерь, когда лисица отстала или убежала от них?
— Смотри, смотри там облава на бизонов! — закричал Маньян.
Сотня, две сотни всадников, выскочив из лесу, ворвались в большое стадо бизонов. Прогремели выстрелы, упало несколько животных, стадо сорвалось и понеслось вниз по долине — быстрый черный поток по зеленой траве. Охотники держались среди него, многие из них в поисках жирных самок выскакивали даже в головную часть стада. У них были очень быстрые лошади, которые, казалось, никогда не устанут.
Но вдруг прямо под той скалой, на которой мы сидели, бизоны неожиданно свернули, переправились через реку и умчались в заросли на противоположной стороне долины. Никто из всадников за ними не последовал. Они повернули и медленно поехали обратно, разыскивая и отмечая на широкой тропе свою добычу.
А в долине уже показался большой караван племени: сотни и сотни людей и тысячи лошадей — некоторые шли навьюченные, другие бежали свободными. Они двигались, придерживаясь лесистых берегов реки, и остановились, пройдя примерно половину охотничьей тропы, черной от тел сраженных там животных.
Даже на таком далеком расстоянии мы смогли рассмотреть, что громадные табуны лошадей были светлой масти. Не было никакого сомнения — это были табуны Раскрашенных в Голубое. До самого вечера люди доставляли добычу в лагерь: сотни вьюхов мяса и шкур. Это привело нас в ярость — ведь враги похитили наше мясо! Они дорого заплатят за это!
В свете гаснущего дня мы приметили одного жеребца, погнавшего свой табун вниз по долине прочь от остальных. Это был светло-серый конь очень высокого роста — без сомнения, один из самых лучших из породы лошадей, разводившейся Народом Раскрашенных в Голубое. Он стоит десяти-четырнадцати хороших скакунов, на которых обычно охотились за бизонами.
Я жадными глазами следил за этим замечательным жеребцом. Указывая на него, я сказал Маньяну:
— «Почти-брат», я думаю, что, если бы я смог преподнести его твоему отцу, он бы разрешил Сатакя и мне поставить наш вигвам.
