Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год
Я думаю об этих новых для меня вещах, когда вдруг замечаю, как у кромки леса мелькает звериная тень. Вот она замирает, зверь неотрывно смотрит на людей. Потом так же неожиданно он исчезает в зарослях. Может быть, это была просто собака. Но мне отчего-то хочется думать, что это была пантера и что где-то здесь, среди тесно стоящей публики, находится ее кровный брат.
Альберто Онгаро, Джанфранко Морольдо (фото), итальянские журналисты
Перевел с итальянского И. Горелов
Всего один день
Накануне
9.00, отдел рекламы телекомпании «Найгай хосо».
Дождь. Унылый и непрерывный, каким он бывает в Японии во время тайфуна. С высоты пятнадцатого этажа улица казалась заведующему отделом Окаде узким ручейком, несущим опавшие кленовые листья — раскрытые красные зонтики.
Осень уходящая
Сыплет, сыплет по пути
Листья кленов красные... —
вспомнились ему стихи средневекового поэта, сопровождавшие телефильм, рекламировавший эти зонтики.
Для Окады октябрь был беспокойным месяцем. Пора заключения полугодовых контрактов со «спонсорами» — заказчиками рекламы. Пока все шло удачно: из девятнадцати часов ежедневных телепередач Окада продал уже пятнадцать. Остались четыре вечерних «золотых» часа, самых дорогих.
Окада раскрыл толстую папку с надписью «Спонсоры». Столбик цифр против названий компаний выглядел многообещающе: электротехническая компания «Мацусита дэнки» выделила на рекламу 11 миллиардов иен, автомобильная компания «Ниссан» — 9 миллиардов, парфюмерная компания «Сисэйдр» — 6 миллиардов...
Телефонный звонок заставил Окаду вздрогнуть: «Не из «Ниссан» ли? Что-то они тянут с ответом». Он поспешно поднял трубку. Действительно, звонили из автомобильной компании.
Разговор кончился, но Окада по-прежнему сжимал трубку в ладони. Случилось то, чего он так боялся: прежде чем купить телевизионное время, в «Ниссан» решили выяснить, передачи какой компании зрители смотрят чаще и дольше, и оборудовали специальными счетчиками телевизоры в нескольких тысячах квартир. Обследование начнется с завтрашнего дня.
12.00, детский парк «Наканосима».
Грянула музыка, и карусель — пятнистые лошадки, белые с красными ушами зайцы, полосатые тигры, — постепенно набирая скорость, завертелась. Детишки, оседлавшие лошадок и тигров, весело галдели, вместе с ними заливался смехом седой мужчина, восседавший на зайце.
— Стоп! — прогремел усиленный мегафоном голос.— Повторим сцену еще раз. Иватэ-сан, поравнявшись с камерой, погладьте по голове сидящего рядом ребенка! Мотор!
Приближались муниципальные выборы. На следующий день политические партии открывали предвыборную борьбу. Либерально-демократическая партия хотела провести в городское собрание начальника полиции Иватэ и предложила «Найгай хосо» почти миллион иен за право первой представить телезрителям своего кандидата.
После съемки Иватэ поспешил в полицейское управление, чтобы там, запершись в кабинете, еще раз прорепетировать речь, с которой выступит завтра по телевидению. Вообще-то он давно уже перестал теряться перед съемочной камерой, но тут случай был особый. Стать депутатом муниципалитета — такой шанс никак нельзя было упустить. И, повторяя перед зеркалом текст завтрашней речи, начальник полиции старался вжиться в образ добродушного и веселого любимца детворы: такой непременно вызовет симпатии телезрителей.
День решений
9.00, отдел планирования программ телекомпании «Найгай хосо».
Заключительный этап составления полугодового плана телевизионных передач самый простой: разнести по дням уже готовые и одобренные «спонсорами» программы. При этом Танака, редактор отдела планирования, почти не раскрывал отпечатанные на ротаторе и переплетенные в брошюрки сценарии репортажей, телеспектаклей, фильмов, музыкальных шоу и конкурсов. Благодаря многолетнему опыту ему достаточно было взглянуть на заголовок, чтобы безошибочно поставить программу именно на тот день и на тот час, которые могли устроить «спонсора».
Танака, старый телеволк, телевидение ненавидел. Среди коллег стали крылатыми его слова: «Развитие телевидения превращает Японию в страну ста миллионов дураков». Проставляя сейчас в клеточках сетки передач названия программ, он не скупился на язвительные характеристики.
— Место теплой ванны для мозгов, оплаченной канцелярией премьер-министра, вот здесь, — бормотал он, заполняя клеточку мелкими четкими иероглифами. «Беседа за «круглым столом» — «Новая эпоха в японо-американских отношениях»... Обезьяний цирк идет по вечерам в пятницу, — продолжал он говорить сам с собой, вписывая в другую клеточку «Голден шоу».
И лишь голубенькая брошюрка с надписью «Люди, остающиеся неизвестными» задержала внимание Танаки. О такой программе он не слышал, не знал и кто ее «спонсор». На титульном листе значилось: «Тридцатисерийный документальный телефильм. Эфир — по субботам, вторая половина дня. Аудитория — молодежь. Заказчик — Управление войск самообороны».
Танака нахмурился, едва пробежал первую страницу сценария.
Девушка отказывает юноше, предложившему ей вступить в брак. Стоило, однако, молодому человеку сделаться военным летчиком, как девушка тут же меняет к нему отношение, повествовал фильм. Раньше она вздрагивала, когда слышала рев реактивного самолета, теперь с нежной грустью провожает взглядом каждый пролетающий над головой истребитель.
«Воистину, законам приходится молчать, если начинают греметь барабаны, — с горечью подумал Танака. — Будто уже и нет конституции, запрещающей создавать армию и вести милитаристскую пропаганду».
Он перевернул страницу.
Герой следующей серии — ребенок. «Я очень люблю модели подводных лодок, — говорит мальчик. — Дедушка воевал на подводной лодке во время войны... Папа служит на подводной лодке сейчас... Мы — морская семья!» — гордо заключает малыш. Вместе с сестрой, дедушкой и матерью он отправляется посмотреть на подводную лодку, на которой плавает отец.
«Они дьявольски последовательны в этом Управлении войск самообороны. С этой простенькой мыслишкой — только тот мужчина, кто солдат, — я сталкиваюсь уже в который раз...»
Так, покуривая сигарету, размышлял Танака. Он не был человеком моментальных решений; они созревали в нем долго, подавляя на этом длинном пути случайные эмоции.
И еще он был человеком мужественных решений. Правда, он старался не попадать в такие ситуации, когда эти решения становились необходимостью, но разве можно было избегать их всегда?..
Войну он провел не в окопах, был слишком мал для солдатской формы. Но война не миновала его, как не миновала всех подданных проигравшей империи. И вот, похоже, все начиналось сначала. Последнее время он часто слышал фразу, прозвучавшую по радио еще 15 августа 1945 года, в день капитуляции японской армии: «Мы проиграли. Но это только временно. Ошибка Японии состояла в недостатке материальной силы, научных знаний и вооружения. Эту ошибку мы исправим». Снова в каждом японце будили дремлющего самурая, снова война выставлялась как заманчивое для «настоящего мужчины» романтическое приключение в соседних с Японией землях. Так было в кинофильмах, спектаклях, книгах, причем даже в детских.
Однажды Танака раскрыл такую книжку — ее принес домой его сын. В книжке были в основном картинки — лихие солдаты старой императорской армии вспарывали штыками животы врагов... Танака полистал валявшиеся детские журналы—все те же лихие, не знающие тени страха солдаты, правда, не только старой армии, но и нынешних «войск самообороны». И вот теперь этот 30-серийный фильм «Люди, остающиеся неизвестными»...
Танака понял, что для него настал день решений. Вздохнув, будто собираясь кинуться в холодную воду, он решительно свернул сценарий, сунул его в карман, схватил зонтик и выскочил под дождь. Через несколько минут такси доставило его к неказистому деревянному дому со скромной вывеской на фасаде: «Профсоюз телекомпании «Найгай хосо».
10.00, кабинет президента телекомпании «Найгай хосо».
«...Профсоюз телекомпании, считая, что содержание многосерийного документального телевизионного фильма «Люди, остающиеся неизвестными» противоречит стремлению народа к миру и нейтралитету и идет вразрез с 9-й статьей конституции, запрещающей Японии иметь армию и вести войну, требует от руководства телекомпании отказаться от передачи указанного фильма».
Фудзита, председатель профсоюза «Найгай хосо», протянул резолюцию профсоюзного комитета президенту. Тот но двинулся с места, и Фудзита положил листок перед ним на стол.
Президент упорно смотрел поверх голов сидевших у стола членов профсоюзного комитета и, казалось, вообще не замечал их присутствия. Его линялые глаза не выражали никаких эмоций. Молчание затянулось, и, когда напряжение достигло предела, президент вдруг заговорил.
