Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 3-4
– Слушай, Евгеньич, а они потом куда все делись?
– Кто, пленные? А бог их знает, многие вернулись на родину, некоторые остались и живут тут по сей день.
– Что, и женились, и семьи завели?
– Ну да. Нашего мужика-то побило, да и из их числа не все сволочи были. Уж кто-кто, а я их видел и на войне, в бою, да и тут сколько пообщался…
– А наши мужики как смотрели на то, что бабы с немцами гуляют, пусть даже с пленными?
– Экий ты шустрый малый, однако все ты хочешь знать! – улыбнулся старик. – С пленными не гуляли, потому как они в лагере жили, а вот случай я тебе один расскажу…
В лагере для военнопленных был разный народ. Еще в фильтрационном лагере отсеивали эсэсовцев, офицеров. Правда, нужно сказать, многих и здесь выявляли. При мне, помню, одного даже нашли. Ну так вот… был один немец. Как его фамилия, не помню, а звали его Хайнц. Был высокого роста, светловолосый, на левой стороне тела были рубцы от сильного ожога. В лагере была читальня, вот там он все свое свободное время проводил, изучал русский язык. В лагерь попал в сорок четвертом, и за четыре года уже мог сносно говорить по-русски. У начальства он был на хорошем счету. По документам Хайнц был сапером. В Вермахте саперы не только мины обезвреживали, но и выполняли все необходимые инженерные работы. Работал старательно, замечаний к нему не было. А вот слух ходил, что никакой он не сапер, а оберштурмфюрер СС, а левую сторону подпалил специально, чтобы скрыть татуировку эсэсовца подмышкой. Раз как-то был шмон, и нашли у него блокнот. Хайнц объяснил, что это записи для изучения русского языка. Переводчик посмотрел записи в блокноте и согласился с ним.
Был у нас такой парторг Загидуллин. Учитывая свою значимость, он мнил себя фигурой важной. Жил он неподалеку от лагеря. Загидуллин был небольшого роста, с редкими черными волосами и с небольшой залысиной на затылке, с солидным животом. Он все время ходил с желтым затертым портфелем, в белом костюме и коричневых туфлях с облупленными носами. Чем он занимался, никто не знал. У него был отдельный кабинет, большой серый сейф и черный телефон. Когда приезжал Константинов – начальник стройки или другое большое начальство, а бывало, какая-нибудь комиссия, он выбегал из здания конторы, услужливо открывая перед гостями двери. Лагерное руководство его недолюбливало, но терпело, так как работали все же вместе.
Однажды в лагере объявилась новая библиотекарша, а через некоторое время все узнали, что это жена парторга Загидуллина. Хайнц два раза в неделю ходил в библиотеку читать советские газеты. На его родине происходили большие изменения. Вся карта Германии была перекроена союзниками – странами-победителями. Из газет он узнал, что небольшие партии пленных отправляют домой. Настанет ли его час, и когда? Из газет он пытался почерпнуть больше информации о доме. Однако те земли, откуда он был родом, находились в протекторате американцев. Однажды, войдя в библиотеку, он увидел, что вместо Галины Петровны за столом сидит новая сотрудница. Увидев, что вошел военнопленный, девушка встала и произнесла. «Guten Tag. Daft ihr wiinschen, zu durchlesen?» («Добрый день. Что вы желаете прочитать?»). Хайнц будто замер, услышав знакомый швабский диалект, а спустя некоторое время произнес:
– Со мной можно по-русски разговаривать.
Это обстоятельство приятно удивило новую библиотекаршу. Она вышла из-за стола и протянула руку незнакомцу.
– Мария Владимировна, – произнесла она.
Хайнц взял ее ладонь и сразу почувствовал ее тепло и мягкость. На вид Марии Владимировне было лет двадцать пять, а может, и меньше. Одета она была скромно. Узкая черная юбка и белоснежная кофта с жабо. Длинные белые, шикарные, пышные и немного завитые волосы роскошно ниспадали с плеч.
– Хайнц, – ответил он и нежно отпустил ее ладонь.
– Что будете читать?
– Если можно, свежие газеты за последние четыре дня.
Выложив пачку на стол, хозяйка библиотеки спросила:
– Вы что-то ищете конкретное?
– Нет, только интересуюсь общей обстановкой.
Взяв пачку газет, он сел за крайний стол и стал перелистывать страницу за страницей. В отличие от своих прежних посещений, сегодня он сидел дольше обычного. Иногда, перелистывая страницу, он как бы невзначай рассматривал библиотекаршу. Та сидела за столом и что-то писала. Она тоже иногда смотрела на Хайнца. Этот немец ей напоминал учителя немецкого языка из далекого школьного детства, в нем было что-то, отличающее его от других пленных в лагере. Хайнц был чисто выбрит, его рубашка была не только выстирана, но и аккуратно выглажена.
– Мы скоро закрываемся! – громко объявила Мария. В библиотеке, кроме Хайнца, из читателей никого не было. Он встал, аккуратно сложил газеты в стопку и передал их Марии.
– Можно я завтра приду?
– Конечно, можно!
– Ну, тогда до завтра, – улыбнулся Хайнц и вышел из комнаты.
Весь следующий день Хайнц только и ждал того момента, когда
вновь пойдет в библиотеку. Вот он опять стоит у знакомой двери. Постояв немного, он постучался и вошел. Внутри никого, кроме Марии, не было.
– Добрый день. Что будете читать сегодня?
– Пушкина. Если можно.
Мария ушла и через некоторое время вынесла томик Пушкина. Держа книгу в руках, она спросила:
– Вы любите Пушкина?
Хайнц взял книгу руками с другой стороны, и его пальцы коснулись ладони Марии.
– «Я вас любил. Любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем…» – процитировал он ей.
– «Но пусть она Вас больше не тревожит, я не хочу печалить Вас ничем», – ответила она на немецком.
– Браво! – воскликнул Хайнц.
Мария смутилась и отпустила книгу в его руки.
– Вам нравится русская литература? – спросила она.
– О да, за те годы, которые я провел в России, я прочитал много книг и понял, почему говорят, что русский язык – великий и могучий. А хотите, я вам свои почитаю?
– Свои?!
Хайнц сложил руки на груди и начал:
– Ночь! Луна на небе блещет, словно дьявольское око, ветер жалобней все свищет, звезды с неба смотрят робко. Где-то там, за горизонтом, белый парус плыл вдали. То ли прячется от ночи, то ль встречает корабли…
– И это вы!.. – восторженно произнесла Мария.
– Да, год назад написал.
– Как красиво!
В это время в библиотеку вошел один из рабочих. Мария твердым голосом спросила Хайнца:
– Вы книгу брать будете?
– Нет. Спасибо, в другой раз! – ответил он ей и, попрощавшись, вышел.
Прошел месяц. Хайнц теперь после работы всегда торопился в библиотеку, где проводил время до самого ее закрытия, иногда помогал Марии до ворот лагеря нести книги, которым она дома подклеивала выпавшие страницы.
Как-то раз Мария попросила мужа помочь организовать ей в лагере оркестр из числа военнопленных. Загидуллин подумал и решил, что это правильно, что показатель культурно-просветительской работы налицо. Через две недели в лагерь привезли пианино, два баяна, балалайки, и еще чего-то ненужного. Это был для Марии всего лишь предлог чаще видеться с Хайнцем. В разговоре с ним она узнала, что он играет на пианино. И вот теперь есть такая возможность чаще с ним общаться. Однажды она себя поймала на такой мысли, что общение с ним доставляет ей огромное удовольствие. Она давно не видела такого интересного человека. С раннего детства отец прививал ей любовь к искусству, музыке, литературе. Он был музыкантом в театре, а до революции – главным дирижером театра. Возможно, отсиживание в оркестровой яме спасло старого еврея от репрессий.
Мать Марии была по происхождению немка, но это начиная с четырнадцатого года тщательно скрывалось. Работала она в гимназии, а затем в школе учителем немецкого языка. Она умерла еще до войны, и Мария жила с отцом. Загидуллин в то время работал в горкоме, проводил различные инспекции общественных учреждений. С отцом Марии он водил определенную дружбу, потому как старый еврей частенько доставал билеты на премьеры. Однажды появление Загидуллина в доме отца Марии предопределило ее дальнейшую судьбу. Несмотря на большую разницу в возрасте, отец Марии не был против ее брака с Загидуллиным. А спустя месяц после смерти отца она поняла, что это ее надежда выжить. Загидуллин ее устраивал, он не был мужланом, деньги у него водились, устроил Марию на работу. Ее тяготило всего одно: он не понимал ее тонкой душевной натуры, порой даже не о чем с ним было поговорить. И тут появился голубоглазый светловолосый Хайнц… Да, она влюбилась в него, но как она может его любить, он же враг, фашист! Она еще раз недавно перечитала «Сорок первый» Лавренева и понимает, что поступает неправильно. Но чувства, как прикажешь им?..
Оркестр собрался из пяти человек. Три балалайки, гармонь, баян и аккордеон. Хайнц помогал Марии в составлении репертуара, настраивал инструменты. А после того, как все расходились, удивлял ее своей игрой на пианино.
Как-то в один из вечеров внезапно по всему лагерю погас свет. В это время Хайнц находился в библиотеке.
