Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 03 (9), август
Мне было три знамения!..
Первое пришло во сне. Я бродил по какому-то сумрачному и грязному подвалу в поисках выхода. Коридоры переплетались, лабиринт. Несколько лифтов было в каждом из них, и ни один не работал. Я бродил и бродил, и жал на кнопки, и мертвая тишина была мне ответом. Вдруг ко мне подошел человек; маленький лысоватый человек. Он подошел, улыбнулся и спросил: что я тут делаю?.. И я сказал: «Я ищу выход». — «Так тебе наверх, — ответил он. — Идем». И вывел меня к открытому лифту. Я вошел в кабину и нажал кнопку. Двери закрылись, и лифт потянуло вверх. Тут я проснулся…
Это было знамение… Знамение! Это знак того, что я перестану бродить в неизвестности и мраке, что я найду путь наверх, путь к славе, путь к свободе. Я выберусь на поверхность, и некая сила поможет мне в этом.
Второе знамение случилось вчера в парке. Я смотрел в небо. Вдруг облако надо мной начало таять. Вскоре от него не осталось и следа. Это было второе знамение. Сами небеса благоволят мне.
И наконец, третье. Сегодня в том же парке. Северный ветер, озерная рябь. На закате лазурь мешалась с багрянцем. Я увидел белую чайку. Куда ты летишь, чайка? Глядя ей вслед, я различил вдали старинную колокольню. На почерневшем куполе высился темный крест. Издали доносился колокольный звон… Это третье знамение!
И Голос сказал мне, что я избран. Мое имя начертано звездной россыпью на ночном небосклоне, выткано вязью горных хребтов и континентов… Мне тысячи лет!.. В череде рождений я всегда воплощался пророком… И теперь я пришел, чтобы дать миру новое слово.
Я не верю, что со смертью тела жизнь прекращается. Я знаю, что это не так. Я знаю, что смерти нет, и отучу людей бояться ее. Я — великий учитель. Я буду учить, чтобы каждый, кого я выберу учеником, узнал правду моего учения и почувствовал ее на себе…
Эпилог
Я захлопнул дневник.
«Бедняга, — думаля, — несчастный слепец, лишенный света. Он испил отмеренную ему чашу, и яд познания лишил его рассудка… Неужели и в каждой человеческой душе есть это дно, этот таинственный мрак, отделяющий нас от неведомой бездны?.. И с каждым человеком может случиться подобное непоправимое. А ведь с ним случилось именно непоправимое, в этом нет сомнений. Он взбаламутил и поднял со дна души самое отвратительное, что только можно отыскать в ней — тьму и хаос; и окруженный непроглядною мглою, не различал уже, где право, где лево, где верх, где низ… Жажда славы толкнула его в мясорубку тщеславия, в бездонную яму, где сотни и тысячи несчастных подобно ему копошатся, пытаясь возвыситься над другими, ступая по головам, попирая все святое и прекрасное, что может быть в человеке. Он забыл и не верил, что в мире живы высокие чувства — доброта, милосердие, любовь, что каждый человек — это открытый путь к чему-то большему, что образцы искусства — уже они одни могут служить оправданием человечества… И этот голос, якобы пришедший извне, конечно же не что иное как порождение воспаленного сознания, попытка переложить ответственность за кошмар содеянного на необоримую внешнюю силу… Где он теперь? В каких темных закоулках подстерегает очередную жертву? И жив ли он? Быть может, тот ужас, который он взрастил в своей душе, сгубил его? Или он притаился где-то рядом и приготовил свой нож, чтобы „учить“ им?»
Я с тревогой огляделся по сторонам. Сквер тонул в вечерних сумерках. Тьма стекалась отовсюду, словно темные мысли безумца. Я встал со скамейки и, сжимая в руках тетрадь, поспешил прочь.
Оксана Лисковая
Ветер Венгрии
— Вот, посмотрите направо.
Машинально повернув голову налево, я увидела тигра. Он спокойно шел по набережной недалеко от моста Елизаветы и посматривал в небо. Тигр хмурился, потому что погода портилась, а у него не было зонта.
— А вот там…. Аааааах….
Образовалась страшная паника. Я собственно обрадовалась, поскольку думала, что вижу что-то выдуманное. Уж так у меня бывает. Иду себе и вдруг понимаю, что я не иду, а давно плыву на большой лодке — вокруг вода синяя-синяя и много рыбы. Я сижу с удочкой и ловлю рыбу. На мне смешная шляпа и плащ, и я не я, а японка с картинки из книжки, на которую у меня не хватило денег…
Кто-то сообразил, что нужно бежать в автобус, и мы побежали, точнее я побежала в самом конце, так как плавала в лодке, и мне надо было еще шляпу снять и рыбу отпустить обратно. Пока я возилась, вся группа забралась в автобус и испуганно стала махать мне руками. Гид был в обмороке. Водитель, хоть и венгр (потом оказалось — чех) быстро догадался, в чем засада, и побежал мне помогать. Он прыгнул в лодку, выхватил у меня удочку, как-то дернул ее и рыба сорвалась. Можно было бежать в автобус. Но ветер вдруг поднялся с такой неожиданной силой, что лодку стало прочь нести от берега и выбраться стало невозможно.
— Что за черт, — кричал венгерский чех, — вы с ума сошли, там тигр, быстро в автобус!
— Как же я могу? Здесь вода повсюду, вы ведь и сами видите, что я никак не могу, я боюсь, глубоко, я плохо плаваю.
— Вас что, в школе плавать не учили?
— Учили, но не в такой ветер. Эх, и рыба сорвалась!
— Что будем делать?
— Я не знаю. Вы же мужчина, вот и решайте.
— Я из лодки никуда не пойду, дайте весла.
Хорошо, в японской лодке нашлись весла. Венгерский чех стал грести, а я с грустью стала думать, что там, уже далеко на берегу, полиция, и всех спасли, а тигра застрелили. И демонстрация зеленых.
— Хоть бы ветер стих, а то я до восьми машину должен в парк поставить и группу вашу нужно по отелям развести. Да гид там в обморок упал — нехорошо.
— А я ничего не нарушала. Я же не виновата, что ветер.
Венгр понимающе кивнул и стал грести с большим азартом. Хорошо, я взяла с собой чайник. Вот мы так плыли в лодке, пили чай, ели сухой паек из гостиницы и ждали, пока ветер стихнет. Я подумала, что все дело конечно в книжке, которую я не купила. Книжка от всей души хотела стать моей, но как назло прямо. Вот теперь и плыви, а куда?
— Куда плыть? — спросил венгр.
— Надо мост, мост найти, он большой, белый, его должно быть видно, а потом посмотреть, где Дунай.
— Мост, где ж его теперь увидеть мост-то? Темно уже.
И правда, совсем стемнело. Ветер все шумел, но рыбы вокруг молчали. Сквозь ветер мы услышали какие-то вздохи.
— Эй, кто вздыхает? — спросил венгр, которому грести порядком надоело.
— Не пугайтесь, господа, это свои, я вам плохого не сделаю, посадите меня в лодку, сил больше нет.
— Не видно ничего, — сказал венгр.
Я согласилась. Мы посовещались и решили посадить.
— Лезь. Только сам. Мы не видим ничего.
Рядом раздался плеск, возня, лодка сначала наклонилась так, что я уткнулась венгру в живот, потом ее понесло обратно — я чуть не вывалилась.
— Все здесь? — решилась я на вопрос.
— Венгр здесь, — ответил чех.
— И я из воды здесь.
— Ну и я здесь, еще чаю?
В пустое пространство тыкала я чашки, и они исчезали.
Спутник наш громко хлюпнул и мы засмеялись.
— А какой вы? — спросила я незнакомца, решив не стесняться.
— Я — старый, круглый, седой, иногда усы крашу, преподаю в институте, у меня квартира и дача. Куча учеников. Я читать люблю. Я профессор.
— О! — я оживилась и рассказала историю о японской книжке.
— Да, — сказал профессор, — теперь ясно почему мы тут. Я таких историй много знаю. Сам попал в такую. Хотя я, наверное, тут ни при чем. Я хотел Будайскую крепость посмотреть.
— Крепость — прелесть, — завопила я и стала рассказывать про крепость, про подъемник, про орла и красивую решетку. Заодно пожаловалась на сломанный фотоаппарат.
— Это ничего, — сказал профессор, — фотоаппарат можно купить.
— Еще тигр был на набережной, — сказал венгр и нажаловался на меня профессору, типа я во всем виновата.
Профессор будто пожал плечами:
— Ну что ж, тигр, что ж ему, как страусу, что ли, вечно за кустами сидеть?
— Да нет, — сказали мы с венгром, — пусть гуляет.
— Спать надо, — сказал профессор, и мы уснули.
Мне снились грецкие орехи на нашей улице и как мы с мамой их собираем, и будто бы она тоже была со мной на экскурсии, а не осталась в номере и ничего этого не случилось. Хороший был сон.
Первое, что я увидела, это был мост Елизаветы. Он сиял, его белые крылья соединяли Буду с Пештом. Уже ходили автобусы и был порядок. Я растолкала венгра. Он вскочил. Схватил весла. Профессора в лодке не было. Три немытых чашки стояли на перевернутом ведре, в одной торчала бумажка. Я потянула ее к себе. Развернула и прочитала:
«Дорогие! Не хотел вас будить! Спасибо за чай! Профессор.»
Мы засмеялись. Как это смешно, что профессор не хотел нас будить! Право слово, некоторые люди меня удивляют!
— И меня, — сказал весело венгр и признался, что он чех.
