Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 03 (9), август
Решено! Я подарю смерть той редакторше… Той самой, которая виновата во всем… Я опущу ее на колени, обмотаю волосы вокруг кисти, дерну и запрокину ей голову… ее рот приоткроется, в глазах застынет ужас, она будет смотреть на меня и искать в моих глазах спасение… Тонкая белая шейка с пульсирующей жилкой… Нож в моей правой руке. Я отворачиваюсь и бью наотмашь. Судорога, она извивается, выбрасывает вперед ноги, как рыба, выброшенная на берег, хватает ртом воздух, руками пытается зажать рану, но кровь хлещет, брызжет, и остановить ее нельзя. Я вскрыл ее как сосуд, и жизнь должна покинуть это тело.
Когда я думаю о людях, мне представляется нечто мерзкое и лживое, насквозь пропитанное лицемерием и пошлостью. Хватит!.. Я не буду больше думать о них. Я буду их уничтожать! Стравливать, как собак, чтобы они грызли друг друга, рвали глотки, мясо и кости. Я хочу видеть их смерть! Я выберу жертву и избавлю ее от страданий; от проклятого, бездушного мира. Она умрет, искупив его вину… О! Она виновата. Невиновных людей не бывает. Она умрет. Это решено. Я хочу ее смерти…
Я не стану ее насиловать… Зачем? Уподобляться мерзостям этого никчемного сброда… Я выше этого. Я не хочу, чтобы она кричала. Пусть примет смерть достойно. Пусть поймет мою высокую миссию. Я дам ей время для молитвы, — пусть встретит смерть, как избавление, как покой. Пусть ощутит мой нож, как блаженство. Она упадет на колени, заплачет, предложит себя, и тогда я перережу ей горло. А если она дотронется до меня, я ударю ее ножом в сердце, и буду смотреть в глаза, чтобы увидеть агонию жизни…
Боль утихла. Ватная тишина окутала мозг. Словно рухнули преграды, и все что кипело и бурлило, крушило и металось, вырвалось и растеклось бесшумной гладью.
Меня пугает эта тишина…
Вчера это произошло. Вчера я услышал Голос. Он сказал мне:
— Встань и иди…
Я спросил его:
— Что мне взять с собой?
Но Голос ответил:
— Ничего.
И я пошел. Я пошел в парк. Уже смеркалось. Я проник под своды столетних дерев, — здесь и днем всегда полумрак, а теперь неминуемо приближалась ночь. Мне было весело. Я шел по аллее и ждал, что скажет Голос. Но Голос молчал. Тогда я спросил его:
— Зачем ты привел меня сюда?
В ответ озноб пробежал по моей спине, лицо свело судорогой. Я испугался, но продолжал идти вглубь парка. Голос безмолвствовал.
— Куда мы идем? — спросил я.
— Не бойся, — ответил Голос. — Я научу тебя силе.
Стало совсем темно. Деревья стояли черной стеной. Колючая ветка скользнула по моему лицу. Вдруг впереди мелькнула тень. Шорох листьев под ногами. Кто-то шел мне навстречу. Я остановился и замер… Женский силуэт. Она шла, опустив голову. Лица не видно. Что она делает здесь так поздно, одна?.. Еще чуть-чуть и мы столкнемся. Я вытягиваю руку, и мои пальцы натыкаются на ее горло. Она сдавлено хрипит.
— Успокойся, — шепчу я. — Я тебя не трону.
Я пытаюсь отпихнуть ее, но она сама кидается на меня.
— Пошла прочь! Чего тебе надо?! — кричу я.
— Подонок… подонок, — хрипит она.
— Один из вас должен умереть! — раздается Голос в моем мозгу, словно кто-то крикнул мне прямо в ухо.
«Ах, вот оно что! Вот зачем ты привел меня сюда! Чтобы я убил эту сумасшедшую суку, которая шляется тут по ночам и кидается на ни в чем не повинных людей!»
Я бью ее сильно кулаком, справа в голову. Она падает куда-то вниз. Я угадываю ее тело на земле и наваливаюсь сверху. Бью еще и еще. Она не шевелится. И Голос сказал мне:
— Молодец…
— Что дальше? — спросил я.
— Доверши…
И я почувствовал, как мои пальцы обхватили ее шею. Что-то пульсировало и билось внутри. Это жизнь, ее жизнь стремилась на свободу. Я крепко надавил и почувствовал наслаждение. Я держал до тех пор, пока биение не прекратилось. С последним ударом закончилось и ощущение чего-то прекрасного, что было только что, но ушло, ускользнуло, исчезло и смеется теперь, порхая и щебеча в кронах.
— Где она? — спросил я, сняв онемевшие пальцы с чужого этому миру, липкого, безобразного тела.
— Она свободна, — ответил Голос. — Ты спас ее! Аллилуйя!
— Аллилуйя, — прошептал я.
Вчера во сне я видел задушенную. Она поднялась с земли… Бледное изуродованное лицо… Руки тянулись к моему горлу, глаза светились бельмами.
— Прочь! — кричу я, и ее отбрасывает назад. Она сгибается и закрывает лицо руками. Потом сквозь пальцы таращит глаза, скалит зубы.
— Чего тебе? Чего ты хочешь? — кричу я.
— Тебя!! — не то лает, не то выкрикивает она и тянется ко мне.
— Нельзя… Нельзя! Меня нельзя! — кричу я и бегу прочь. — Меня нельзя…
Она прыгает мне на спину. Руками овивает мою шею… Я задыхаюсь. Бегу, но сил все меньше, я падаю на колени. Словно могучий пресс давит меня сверху. Хрустят кости, выворачиваются суставы, взрывается мозг, и я просыпаюсь…
Сегодня я видел ее наяву. Я пришел в парк, на то самое место, где задушил ее…
Я был там днем. По аллее прогуливались прохожие. Накрашенная девица с коляской и две старухи с собачкой. Такая смешная собачка, маленькая с длинной прямой шерстью и ушками торчком. Мордочка и не острая и не тупая, очень милая мордочка. И еще две кисточки на ушках. Очень славная собачка. А эта накрашенная девица… Зачем она накрасилась, как б…дь из подворотни, зачем эти синие глаза, эта тушь, эта помада, эта облегающая грудь кофточка, эта круглая задница, обтянутая тесными брюками… Зачем? Зачем она поперлась в парк, в лес в таком виде, да еще и с коляской? Она не понимает, что здесь ходит бог ведает кто? Что затащить ее в кусты и надругаться, убить не составляет труда. Она что — за этим пришла сюда? Зачем же еще? Чтобы показать свой передок. Чтобы почувствовать себя женщиной. Желанной…
Что ж, утешься. Ты желанна. Но кто, кто желает тебя в этом лесу? Для кого ты вырядилась, словно на панель, да еще и прихватила с собой коляску?! Ведь там ребенок, твой ребенок. Что он будет делать, когда лишится тебя? Кто станет пеленать его, мыть и менять подгузники?
Дрянь! Подлая дрянь! Она совсем не думает о ребенке! Ей важен только ее передок, ее б…дская сущность, зов плоти, зуд в промежности. Не сомневаюсь, она мечтает об изнасиловании. Когда несколько крепких мужчин срывают с нее одежду, кидают на землю и… Она сопротивляется лишь для виду, она не кричит и глубоко дышит, она готова и принимает первого самца в свое лоно… Мерзость…
Я прошел мимо нее, содрогаясь от отвращения.
А может это приманка?.. Приманка для меня. В коляске пистолет, она из полиции. Накрасилась для задания. Чтобы спровоцировать меня. Глупцы! Они спровоцируют всех в этом лесу. Маньяков можно будет строить в колонны. Но я ведь не маньяк. У меня не было выхода. Я вообще не собирался убивать ту идиотку. Голос не оставил мне выбора. Один из нас должен был умереть…
Если они хотят поймать меня на такую туфту, то пусть она бродит здесь по ночам, и пусть договорится с Голосом, чтобы он привел меня сюда…
И тут за кустами я увидел ее. Задушенная смотрела на меня. Но лишь я заметил это, как она спряталась в листву. Я подкрался к зарослям. Оттуда, каркнув, вылетела большая ворона. Взмах ее крыльев овеял мое лицо. «Дыхание смерти, — подумал я, — Это было дыхание смерти».
И Голос сказал мне:
— Теперь ты знаешь, что такое сила.
— Что же? — спросил я.
— Сила — это действие, — ответил Голос.
— Но как же сила может быть действием? — изумился я.
— Не будь дураком, — ответил Голос. — Совершая действие, обретаешь силу.
Вот для чего! Вот для чего Бог отнял у меня все, что я любил, сорвал розовые очки и открыл мир в подлинном обличии; раскрыл души тех к кому я испытывал хотя бы малейшую симпатию и обнажил их ничтожество. Теперь мне ясно! Это для того, чтобы подготовить меня к уходу, к отбытию в великое одиночество, и еще потому, что любви достоин только он один. О да! Он великий ревнивец и не терпит измен…
Приникаю к окну. По серым плоским крышам плывут фиолетовые лебеди в брильянтовых коронах, тонкие шеи извиваются словно змеи. В небе кружат величавые янтарные орлы, из гущи диковинных зарослей выбрался гигантский алый пингвин и закричал сладко и пронзительно… Все это необыкновенно ярко. Словно неведомый художник рисует красками на выцветшем холсте. Слева по небу летит кавалькада, несколько фигур в старинных гротескных нарядах, пышные напудренные парики, трости, монокли… У ног черные пудели и карлики в шутовских колпаках. Я провожаю их взглядом, вытягиваю шею. Они скрываются в облаках. Внезапно одна из фигур возникает возле моего окна, развевается плащ, бледное лицо, огромные сверкающие глаза… Я отпрянул в ужасе… Я замечен…
Мне было три знамения!..
Первое пришло во сне. Я бродил по какому-то сумрачному и грязному подвалу в поисках выхода. Коридоры переплетались, лабиринт. Несколько лифтов было в каждом из них, и ни один не работал. Я бродил и бродил, и жал на кнопки, и мертвая тишина была мне ответом. Вдруг ко мне подошел человек; маленький лысоватый человек. Он подошел, улыбнулся и спросил: что я тут делаю?.. И я сказал: «Я ищу выход». — «Так тебе наверх, — ответил он. — Идем». И вывел меня к открытому лифту. Я вошел в кабину и нажал кнопку. Двери закрылись, и лифт потянуло вверх. Тут я проснулся…
