Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год
Эта коса, почти на пятьдесят километров вдающаяся в Азовское море, славится обилием птичьих гнездовий, на ней отдыхают многие виды пернатых и во время перелетов. Живут на косе олени и кабаны, еноты и лисы; произрастает немало интереснейших растений... Мне же хотелось попасть на этот клочок земли, окруженный морем, еще и потому, что была у меня мечта посмотреть на большую белую цаплю, с незапамятных времен населявшую камышовые заросли кос и устьев рек в Приазовье.
Птица эта едва не исчезла. Виною тому стали красивые перья — эгретки, которые весною вырастали у нее на спине. Перья эти в прошлом веке пользовались большим спросом у европейских модниц, и, если бы не меры охраны, принятые нашим правительством после революции, больших белых цапель не осталось бы и в помине. В настоящее время, как уверяют ученые, численность этой редкой птицы возросла, но, сколько мы ни ездили с главой бердянских рыбинспекторов Владимиром Мартьяновичем Тимченко, по берегам Бердянской косы, Молочного лимана и косы Федотовой, встретить ее так и не удалось. Возможно, не там ездили — Тимченко не скрывал, что он больше специалист по рыбе, чем по птицам. Возможно, не подходящим для этого было время, но в конце концов мы пришли с ним к выводу, что искать цаплю надо только на косе Обиточной.
На косе вот уже десять лет, как создан охотничий заказник, и, чтобы получить разрешение на посещение этих мест, следовало обратиться к директору лесомелиоративной станции.
Кревсун показался мне человеком мягким, не строгим, но в деле принципиальным. Выслушал Кревсун меня со вниманием. Обещал съездить со мной на косу, но попросил подождать его до обеда, пока не закончит более насущные дела, связанные с доставкой саженцев для посадки из Бердянского лесопитомника. Николай Дмитриевич заехал за мной ровно в час, как и обещал. Выл он в синем мундире лесничего, форменной фуражке с листочками дуба на тулии — на косу он отправлялся и по делам.
На мой вопрос, отчего морская территория, мало имеющая отношения к повышению урожаев пшеницы в этих краях, попала под опеку лесомелиораторов, Кревсун, пожав плечами, ответил, что лесомелиораторам, как, к примеру, и врачам, не к чему выяснять, к какой категории относится земля, если ее надо спасать.
Признаться, этот ответ несколько озадачил меня: разве такой райский уголок, каким мне представлялась Обиточная коса, мог когда-либо нуждаться в спасении?! Но Николай Дмитриевич снял фуражку, потер рукою лоб и категорично отрезал: «Да!»
Миновав город, мы вновь оказались среди полей. Приморск находится в нескольких километрах от моря. В то время, когда закладывался город, никому и в голову не могло прийти, что когда-либо он сможет превратиться в курортный центр. Побережье Азовского моря казалось мало привлекательным для отдыхающих. Лишь в последнее десятилетие нашего века люди обратили внимание, что вода в Азовских лиманах теплее, грязи целебнее, а открытые всем ветрам песчаные пляжи ничуть не хуже черноморских. С тех пор и начался тут курортный бум. Приморск вынужден был повернуться лицом к морю: прямое как стрела шоссе теперь соединяет его с пляжами.
Машина легко взлетела на курган, и перед нами открылась панорама пустынного моря. На пляжах не было видно ни души. Сиротливо маячили грибки, защищавшие в зной от солнца. С ритмичностью телеграфных столбов по всему побережью поднимались здания турбаз и санаториев.
— Лет десять-двенадцать назад, — сказал Кревсун, — всего этого здесь не было. Берег был чист. И наверно, некоторым хозяйственникам плохо спалось от мысли, что зря пропадает вся эта «никудышная» земля...
На Обиточной косе до недавних пор находился поселок рыбаков. Но, когда уловы уменьшились — это связано с зарегулированием рек, уменьшением их стока и осолонением Азовского моря за счет более соленой воды Черного, — покинули косу и рыбаки. И вот тогда, чтобы земля косы напрасно не пропадала, решили ее передать прибрежным совхозам. Те поделили косу на участки и загнали на нее и крупный и мелкий рогатый скот. Коса превратилась в откормочную площадку.
Известно, что, только хорошо зная природу, можно заниматься ее перестройкой и интенсивным использованием ее богатств. В. И. Ленин писал, что «...пока мы не знаем закона природы, он, существуя и действия помимо, вне нашего познания, делает нас рабами «слепой необходимости».
Те, кто осваивал косу Обиточную, похоже, не задумывались над особенностями ее жизни, не учитывали продуктивность пастбищ, не подсчитывали, когда и какое количество скота можно на ней содержать. И в результате через несколько лет пастбища были выбиты. Коса превратилась в пустыню, и на ней появились песчаные барханы.
Однако урок не пошел впрок. Решили устроить на ее берегах утиную ферму. Но на косе не хватало пресной воды, а одомашненные утки погибали во время штормов. Словно вознегодовав на нерадивость хозяйственников, природа взбунтовалась, и однажды в сильный шторм коса оказалась отделенной от берега и превратилась в остров.
На острове остались люди, волны топили уток. Трое смельчаков решили пробиться к острову на тракторе — образовавшийся пролив казался неглубоким. Но на полдороге трактор провалился по кабину...
Тогда-то и появилось предложение передать территорию Обиточной косы на излечение лесомелиораторам.
Машина объехала стороной болото с целебными грязями и хилым кустарником и остановилась перед деревянным шлагбаумом. Через всю косу у самого изначалья ее была протянута металлическая сетка.
— С этого и пришлось начинать, — сказал Кревсун. — Переутомленной земле, как и человеку, прежде всего следует дать покой и отдых.
Пожилая женщина в черном спортивном костюме, выйдя из сторожки, окинула нас недружелюбным взглядом и, не признав начальника, сурово потребовала пропуск.
— Свои, — произнес Кревсун как пароль, и лицо женщины осветилось улыбкой, шлагбаум был поднят, и мы оказались в непроходимых зарослях. Камыш и тростник рос здесь так густо, что порой казалось, будто машина едет по тоннелю. Лишь небо виднелось впереди.
— Три года ждали, — продолжал Николай Дмитриевич. — Поверьте, земля на косе была как утрамбованная колея. Затем появилась первая травка, песчаный грунт задернился. На берегах солоноватых озер и лагун зазеленел камыш...
Временами стена камыша расступалась, и ненадолго открывалась голубовато-зеленая гладь воды. Множество уток-шилохвосток и крякв кормилось на ее поверхности. Легко взмахивая крыльями, проносились чайки.
Увлекшись разговором, мы оба настроились, должно быть, на полное уединение и едва не врезались в грузовик, доверху груженный какой-то зеленой массой. Он возник перед нами как в горах, на повороте. Кревсун едва успел отвернуть, нажав на тормоза.
— Фу ты, черт, — ругнулся он. — Совсем забыл. Бригада тут у нас морскую траву собирает. Комка по-здешнему называется. Не горит, никакая пакость в ней не заводится. Раньше-то ею диваны да матрасы набивали. А сейчас используют как утеплитель при строительстве скотных дворов. Тоже дело. Мы разрешаем. Заодно и берега косы очищают.
Мы въехали в заросли лоха, акации, тамариска. Пожелтевшие прутья тростника пронзали крону деревьев, и, если бы не продуманная строгость рядов посадки, можно было бы предположить, что мы оказались в среднеазиатских тугайниках.
— Только фазанов не хватает, — невольно воскликнул я.
— Есть, — ответил Кревсун. — Два вида завезли. Возможно, увидим.
Он с увлечением начал рассказывать, как нелегко было вырастить на косе лес. Бродячие пески заносили посадки, губили саженцы. Вначале кустарники приживались на расстоянии не ближе, чем в сто метров. И только дождавшись, когда они подрастут, можно было подсаживать другие, уже между ними. На всю работу по восстановлению растительности на косе ушло без малого десять лет. За это время природа косы не только восстановила свой прежний облик, но и обогатилась новыми видами.
На одном из деревьев я приметил гнездо сороки. Зная, что обычно в охотничьих заказниках эту птицу не милуют, уничтожают, как и лису, я указал на него Николаю Дмитриевичу.
— Пусть живет, — ответил он. — Хороший признак. Сорока, где лес худой, жить не станет. К нам и удоды теперь прилетают, а, было дело, однажды даже лоси пожаловали. Как они узнали о существовании леса, до сих пор в толк взять не могу.
В это время впереди на фоне полупросвечивающего кустарника мелькнул силуэт крупного зверя. Это была самка оленя. Она метнулась в заросли, но, отбежав немного, остановилась, разглядывая людей.
Николай Дмитриевич рассказал, что оленей привезли на косу несколько лет назад. Первое время держали в загоне. Егерь кормил их из соски, а как оленята подросли — выпустили. И вот с тех пор живут они здесь. Сформировалось стадо. Вожак изгоняет холостяков. Были случаи, когда те переплывали залив, заходили в город, но затем вновь возвращались на косу. Стадо растет, каждый год рождаются оленята.
