Оак Баррель - Десять поворотов дороги
На которую, к своему удивлению, получил весьма конкретный ответ, который только добавил тумана в голове:
– Кто я такой, чтобы мириться с богами или нет? Люди склонны преувеличивать свою значимость, и это многое портит, – старик глубоко затянулся черной короткой сигаретой. – Я примирился с вестью о них. Гораздо проще принять чье-то эхо, чем сам источник. Не рассчитываю на большее и другим не советую раскатывать до горизонта губу. На этом все о богах – с вашего позволения, правитель. Когда нужно будет поговорить о законах, вы знаете, как меня зовут. Кривв все устроит.
Хранитель печати, не прощаясь, развернулся на каблуках начищенных туфель и скрылся где-то в глубине здания, оставив почти визуально ощутимый запах.
***
В конце концов официальная часть закончилась, перейдя в полуофициальную (максимум, на что мог рассчитывать правитель, появление которого даже в огуречной теплице делала ее объектом государственных интересов). Кир чувствовал себя муравьем, всюду таскающим за собой здоровенный герб Кварты вдесятеро тяжелее своего веса, который старательно начищают и устанавливают, где бы он с ним ни остановился. Его ни на минуту не оставляли одного, будто имели дело с капризным и властительным инвалидом, каждый шаг которого нужно было предупредить. Ради интереса он уединился на несколько минут в туалете, но, выйдя из него, тут же нос к носу столкнулся с двумя ожидавшими распоряжений подданными, за спинами которых стоял третий, присматривавший за ними во все глаза. Если бы он подал кому-то руку, не исключено, цепочка рукопожатий закончилась бы где-нибудь в горах Севера, а то и в соседнем государстве.
Как оказалось, далеко не все, кто сидел в привилегированном секторе большого зала, входили в кружок избранных, проследовавших за ним после торжества. Власть в этом смысле напоминала матрешку, в центре которой находится правитель Кварты… Хотя наверняка имелись и варианты. По какой-то причине Кир смутно догадывался об этом, что делает ему честь.
Очень скоро, ведомый своей разношерстной паствой, Кир оказался в относительно небольшой роскошно обставленной комнате, уставленной ломящимися от деликатесов столами, к которым никто не спешил притронуться. Отглаженные официанты напряглись от пяток до затылка, следя за каждым его движением. Для эксперимента Кир кивнул одному из них – трое чуть не столкнулись лбами, желая немедленно услужить.
Что делать дальше было совершенно неясно. Он невольно вспомнил семейный ужин у Встрясса Громма и едва не погрузился в размышления, но перед его носом вдруг возникла коренастая фигура в черном – благоухающий дорогим парфюмом плотный мужчина с широким лицом, без ощутимого перехода соединенным с массивной грудью. Его напомаженные, спадающие до плеч волосы отливали тусклым золотом.
– Позвольте представиться: Скокк Гнидт, почетный церемониймейстер двора, куратор сценических искусств, – отрекомендовался он, не дожидаясь, пока это сделает секретарь. – Как вам известно, господин правитель, двора уже нет, однако ряд символических должностей еще в силе. Если пожелаете, могу сыграть «подъем» на рожке. Ха-ха!
– Золотце-Скокк? – невольно обронил Кир, не знавший, кстати, что двора не существует уже больше столетия. Некоторые известия просто пролетают мимо ушей. – О, извините, случайно услышал от кого-то. Рад нашему знакомству.
Церемониймейстер лишь на долю секунды дернул бритой до синевы щекой и вновь расплылся в сладкой полуулыбке:
– Никаких извинений, что вы?! Именно! Именно так меня называют друзья, к числу которых я бы счел за честь причислять и вас, уважаемый господин правитель. Золотце-Скокк всегда к вашим услугам любого свойства… А, вот и глава городской стражи! – перебил он сам себя, поворачиваясь всем телом, как огромная обремененная фраком жаба, коя, как известно, лишенная шеи, не может вертеть головою по сторонам. – Адмирал Ченн!
С изнанки происходящего, слышный только правителю, возник шелестящий голос Кривва Абсцесса, все время стоявшего за плечом:
– Официально Сыр-на-Вене считается кораблем. Ирония племенных заветов Охрененного Шибалы Тука – верховного вождя, внука основателя города. По одной из версий, впрочем, свитки неправильно прочитали…
К правителю подошел невысокий и очень полный человек в форме настолько пестрой и разнообразной в деталях, что у Кира зарябило в глазах. Проекция звездного неба, собранная в тарелку, и то казалась бы менее блестящей.
– Желаю здравствовать, господин правитель! – отчеканил он с хрипотцой. – Всегда можете положиться на нашу верность! Уф… Городская стража рада служить правителю и закону, – адмирал отдал честь, произведя сложный перезвон регалий.
– Забавно, когда эти понятия совпадают! – ни с того ни с сего ляпнул Золотце-Скокк, широко улыбаясь Киру. – Не провести ли нам дегустацию вин? Сегодня по протоколу, кажется, должны подавать розовые с ракообразными на закуску. Все-таки мы на корабле! – подмигнул он Кривву Абсцессу, от чего тот скривился еще больше.
За вином, что подмечено не единожды, многие вопросы начинают решаться как-то сами собой и самым непредсказуемым порядком. «Не трусь!» – самое простое из того, что алкоголь сообщает своему визави по пути в голову из желудка.
Золотце-Скокк оказался кем-то вроде полушута-полувельможи, единственным оставшимся в живых членом знаменитой труппы «Театра жестокости мамаши Донг-Лунь».
«Того самого!» – едва не воскликнул Кир, но вовремя сообразил, что не стоит лишний раз подчеркивать простоту своего происхождения. Даже в Трех Благополучных Прудах слышали о кровавых и захватывающих представлениях этого театра, на которых нередко дамы лишались чувств, а мужчины съеденного обеда.
Довольно быстро накачавшись розовым, кое действительно подавали, Скокк продемонстрировал густую россыпь мелких глубоких шрамов вокруг сердца и на округлившемся за годы животе. Его специальностью было медленно насаживать себя на пику на глазах изумленной публики, оставаясь при этом (по возможности) живым. То был один из самых невинных трюков в программе мамаши Донг-Лунь, которой в конце концов надели петлю на шею, позаботившись, чтобы ее выступление тем и кончилось. Даже, как показалось, напившись в стельку, Скокк промолчал насчет того, кто именно это сделал.
– Но вы-то сами, я знаю, продолжаете свою творческую карьеру. Кое-кто из моих знакомых… участвовал в вашем шоу, – невзначай обронил Кир.
– Участвовал?! – Золотце-Скокк резанул Кира взглядом.
В нем не было теперь и следа от плотной хмельной мути, в которой тот, казалось, дрейфовал последние полчаса по воле течения.
– Именно.
– Хм… Сожалею.
– Нет-нет, большинство из них находятся в добром здравии.
– А-а… Всякое случается на сцене. Я уже начал беспокоиться.
– И они, скажем так, не вполне… Как это бывает с артистами: не вполне удовлетворены. В творческом плане.
Кир чуть не переломал извилины друг о друга, подбирая правильные слова. Каждое из них казалось острием, на которое он сам медленно насаживается грудью, стараясь не попасть в сердце.
– Вот как? Полагаю, есть немало возможностей, чтобы их творческий путь стал менее тернист.
– Но не слишком короток при этом.
– Нет, что вы! Ни в коем случае. Долгих дней жизни им всем, кем бы они ни были, – заверил Скокк, глядя исподлобья на Кира.
– Они не любители пошептаться, не беспокойтесь.
– Что вы, господин Ведроссон, – Скокку удалось подчеркнуть красным карандашом произнесенную фамилию правителя. – Долгий творческий путь требует терпеливого отношения к вещам, – покрутив бокал, он продолжил: – Уверен, что некая группа ваших подданных, добившихся верной службой отечеству вашего личного расположения, может рассчитывать на достойную работу. Малая сцена Королевского театра, – то ли спросил, то ли ответил он, словно обращаясь к бокалу.
Кир на всякий случай сдержанно кивнул в знак согласия.
– А вы, уважаемый Золотце-Скокк Гнидт, – проделал он тот же фокус с собеседником, – можете в определенных пределах рассчитывать на мое чувство справедливости.
Глава 45. БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ
Кир скучал в своем (не так легко к этому привыкнуть!) кабинете над чашкой какого-то напоминающего сурьму напитка, которым его настойчиво пытались осчастливить слуги, где бы он ни появлялся. Вероятно, считалось, что правитель Кварты должен употреблять его в астрономических объемах.
В его голове проносились картины двух последних дней и особенно сегодняшнего утра, когда какой-то лысоватый зануда с бархатными салфетками попытался… Кир привык обходиться в туалете сам и, кажется, весьма обидел старательного дядьку категорическим отказом от его услуг.
«Надо будет придумать ему занятие, чтобы не убивался», – решил новый правитель, когда в кабинет вошла леди Ралина. На этот раз через дверь, вполне себе одетая и не испускающая направо-налево ужасных молний.
