Генрих Фольрат Шумахер - Береника
– Где Тит? – спросила она отрывисто.
– Он уже вернулся к себе в палатку.
– А у храма еще продолжается бой?
– Да, продолжается, но без огня римляне не победят.
– Я знаю…
Как долго продолжится это невыносимое положение?
Уже прошли многие месяцы, а жалкий народ все еще не покорен. Береника жаждала власти над Римом, как изнемогающий от жажды человек хочет капли воды. Здесь, в лагере грубых, не понимающих ее красоту воинов, она была только сестрой Агриппы, слабого, ничтожного царя. А в Риме – о, когда удастся ей поднести к губам опьяняющий кубок власти и выпить этот освежающий напиток?…
– Ты умеешь быть отважным, Оний? – спросила она вдруг.
– Испытай меня.
– Я хочу… бросить горящий факел в храм… Иди, возьми у кого-нибудь из моих телохранителей вооружение для себя и пришли мне сюда моего эфиопа.
Глаза Ония вспыхнули, он понял ее и быстро вышел из палатки.
На лице эфиопа еще видны были следы бед-эденских ожогов. В глазах его все еще горело мрачное пламя страстной любви к царице. Он все еще ждал.
Он покорно остановился у порога. Береника рукой подозвала его к себе и подала условный знак. Он направился в угол палатки, вынул из ящика богатое вооружение и бросился к царице, чтобы помочь ей надеть его.
Когда Оний вошел снова в ее палатку, он был поражен видом царицы.
– В этом виде ты всегда будешь иметь толпу телохранителей, – сказал он. – Всякий примет тебя за Тита.
– Я заказала себе такое же вооружение. Если работа удалась, то тем лучше. Римляне будут храбрее в присутствии полководца…
По дороге к храму они увидели Агриппу.
– Осажденные сделали новую вылазку, Тит, – крикнул он еще издали взволнованно. – Боюсь, солдаты твои не устоят. Иудеи сражаются, как…
– Береника, это ты? – проговорил он, когда подошел ближе. – Что ты задумала?
Береника насмешливо взглянула на него.
– Вот все, что может сказать царь иудейский? Он убегает, потому что бой опасен. Какое несчастье для римлян, что все иудеи не такие, как их царь. Спеши домой, добрый Агриппа, там, куда мы идем, будет опасно…
Она повернулась и пошла дальше с Онием и эфиопом. Агриппа задрожал от гнева.
– Ты увидишь, что я…
– Что ты не трус? В таком случае иди с нами. Завтра уж будет поздно показывать храбрость. Завтра Иерусалима не будет…
Агриппа побледнел.
– Что ты задумала?
– Иди с нами и увидишь.
Она пошла вперед, Агриппа последовал за ней.
Бой продолжался у северной стены храма. Иудеи воспользовались тем, что часть осаждавших была занята тушением огня, и сделали вылазку. Римляне уже отступали, когда на месте сражения появилась Береника. Ее появление подействовало, как чудо.
– Тит пришел нам на помощь, – закричали римляне и с новой силой бросились на врагов.
Береника шла вперед, высоко держа меч; рядом с ней шли эфиоп и Оний с горящими факелами в руках.
– Тит и легионы! – крикнул Оний, а эфиоп вторил ему страшными криками, возбуждая ужас у иудеев своим почти голым черепом, налитыми кровью глазами и вздутыми мускулами на руках.
Иудеи готовы были уже обратиться в бегство, но их предводитель, сильный и храбрый воин, выступил вперед.
– Я уже давно жажду чести, – воскликнул он, – пасть от руки цезаря. Исполни же, Тит, мое желание, если слава твоей храбрости справедлива.
Он бросился на царицу, обнажив меч. На минуту его воины остановились и римляне тоже опустили мечи, наблюдая за завязавшимся поединком. Эфиоп хотел броситься на иудея, но Береника удержала его властным взглядом. Лицо ее было бледным, но не от страха за жизнь. В ней что-то дрожало, быть может, это был ужас женщины перед кровопролитием. Она знала, что убьет этого великана – она, Береника. Это ее и страшило, и влекло, но желание превозмогло отвращение.
Когда иудей бросился на нее, она стояла неподвижно, разглядывая его. Было что-то мягкое в его возбужденных гневом глазах. Он, наверное, не создан был воином, а был в мирное время одним из учеников в храме и сидел у ног своих учителей, впитывая с жадностью истины Божественного учения. Только война, разрушающая все великое, благородное и человечное, пробудила в нем зверя.
Он уже поднял меч, чтобы опустить его ей на голову. На минуту все исчезло перед глазами Береники. Она отскочила в сторону, уклоняясь от его удара, и одним прыжком бросилась к нему, ударив его коротким кинжалом в шею.
Иудей зашатался и упал, из зияющей раны полилась кровь. Перед смертью у иудея появилось в глазах прежнее выражение кротости, и доброты; черты его осветились мягкой, почти детской улыбкой.
В первый раз она убила, в первый раз почувствовала опьяняющую радость торжества над врагом. Береника бросилась вперед, и с ужасом иудеи отступали перед ней, бежали обратно в храм.
И теперь она вспомнила, для чего она пришла сюда.
Она пристально посмотрела на стены храма. Вот окно, за ним множество дерева, драгоценная резная работа – самая лучшая пища для пламени. Она быстро поднялась, встав на плечи эфиопа, солдаты подавали ей горящие факелы. Она бросала их через окно в дом бессильно умолкнувшего иудейского бога. Огонь вспыхивал внутри, зажигая то деревянную обшивку, то тяжелые завесы… Наконец Береника не могла больше вынести удушливого дыма, который повалил из окна, и спустилась со спины эфиопа к нему на руки. Береника не обратила внимания на страстные возгласы эфиопа, державшего ее в объятиях, и поспешила к дверям храма, за которыми скрылись осажденные. За ней двинулись легионеры с факелами. Огромные двери поддались, погребая под собой иудейскую стражу.
Храм горел.
* * *Флавий Сабиний подбежал к окну.
– Храм горит! – крикнул он. – Эти варвары подожгли его.
В эту минуту он не думал о том, что сам был римлянином. Он быстро одевал оружие.
Тамара побледнела от ужаса.
– Ты идешь? – крикнула она.
Он кивнул головой.
– Муж твой не может не идти, когда его зовет долг. Ты бы этого не позволила, – глухо сказал он.
Она медленно поднялась.
– Иди!
Она помогла ему вооружиться и, подавая щит, горячо молилась:
– О Боже, защити, защити моего возлюбленного!
– Я скоро вернусь, – сказал Сабиний, обняв Тамару, целуя ее бледный лоб.
Она покачала головой.
– Нет, ты не вернешься, – проговорила она. – Я знаю: ты останешься там, как и все другие. Оттуда никто не вернется.
Сердце его было измучено. Слеза упала на ее бледное лицо, склонившееся к его плечу. Но он высвободился из обвивавших его рук.
Тамара осталась одна. Он ушел. Погибло счастье иерихонской розы.
Она не помнила, как долго она сидела и ждала. Ее пронзила ясная мысль. Флавий Сабиний не должен погибнуть вместе с племенем израилевым. Невинный не должен разделять ту же судьбу, что и виновные. Она поднялась, обвязала голову платком и вышла на улицу. Ее подхватила людская волна, которая неслась к храму, чтобы разбиться об его стены. Ведь, когда погибнет храм, и народ израильский не сможет больше жить.
Вблизи храма еще сражались. Римляне хотели окружить храм, чтобы отрезать его от города.
Тамара оказалась у стены, в ней была маленькая дверца и несколько ступеней вели наверх. Она поднялась по ним. Может быть, Флавий Сабиний сражается наверху. Но там происходил не бой, а резня. Римляне стояли неподвижной железной стеной с вытянутыми вперед мечами и на эти мечи бросались люди с безумными криками боли и блаженства. Отхлынувшая толпа заставила ее спуститься вниз. Она увидела, что иудеи уже не бросались слепо на римские мечи, а сражались. Из узкой улицы устремился вперед мощный поток воинов, стараясь опрокинуть римлян. Впереди шел, нанося страшные удары мечом, Симон бар Гиора и рядом с ним – Флавий Сабиний.
Тамара вскрикнула и протянула к нему руки. Но толпа разделяла ее от возлюбленного. Она должна была стоять недвижимо у стены и смотреть.
Вдруг она крикнула от ужаса. Брошенный врагами камень сбил шлем с его головы. Крик сотни голосов показал что его узнали. Предводитель римского отряда указал на него рукой. Тамара слышала его слова: "Захватите живым предателя".
Несколько солдат бросилось к Флавию Сабинию. Он защищал щитом голову, Симон бар Гиора сражался рядом Тамара бросилась к Флавию Сабинию, чтобы умереть вместе с ним.
Горящий факел упал перед ней в толпу на минуту ее откинул поток спасавшихся бегством, но она проскользнула, задыхаясь от дыма, и наконец очутилась совсем близко от того места, где они сражались. Флавий Сабиний еще отражал удары, Гиору уже повалили на землю.
Огромный легионер подскочил к Флавию Сабинию, но тот нанес разящий удар, солдат пошатнулся и упал всей тяжестью своего тела на Флавия Сабиния, придавив его. Тамара увидела, как рука римлянина схватила камень и подняла его, чтобы опустить на голову Сабиния.
– Фотин! – вдруг крикнул Флавий Сабиний, увидев его лицо.
– Да, Фотин, почтеннейший префект, – с усмешкой сказал солдат. – Теперь уже поздно наказывать меня за непослушание. Теперь ты сам, благородный Флавий Сабиний…
