Петр Голубовский - История Северской земли
В 1235 г. владимирский князь вернулся из Венгрии. Поэтому галицкие бояре, заключив союз с болоховскими князьями, напали на область Даниила. Руководили этим делом, как видно, Ольговичи, потому что вслед за тем они открыто становятся на сторону Галича. Общие интересы снова соединили князей киевского и владимирского, и они заключили союз. Недалеко от Каменца ополчения галицких бояр и болоховских князей были наголову разбиты Даниилом, причем большая часть бояр и все князья попали в плен. Теперь в Галиче берет перевес черниговская партия. После поражения под Каменцем сторонники Даниила должны были, конечно, на время стушеваться ради собственной безопасности; другая, венгерская партия в данное время не имела силы, потому что недавнее пребывание Даниила в Венгрии уничтожало возможность рассчитывать на королевича; таким образом, естественным путем выдвигалась партия Чернигова, и действительно, уже летом того же года мы видим в Галиче Михаила Св. Он вместе с Изяславом Владимировичем послал к Даниилу с требованием освободить пленных. В то же время ему удалось составить большой союз против Даниила из поляков, половцев, галичан, но он быстро расстроился. Даниил сумел предупредить соединение союзников и разбил поляков. Половцы, под влиянием поражения последних, отказались идти на Даниила, а напали на самый Галич и затем отступили в степи. Михаил, опасаясь новых смут в Галиче, быстро ушел туда, а Кондрат* польский бежал. Но, несмотря на неудачный исход союза, Михаил и сын его, Ростислав, удерживаются в Галиче; поход на них Даниила кончился безуспешной осадой Звенигорода. Между врагами был заключен мир, по которому Ольговичи не только удерживали Галич, но получали еще Перемышль, бывший до сих пор в руках Даниила. Эта уступчивость владимирского князя обуславливалась необходимостью заручиться спокойствием со стороны Михаила, потому что в это время ему снова угрожали поляки. Он двинул на них литовского князя Мендовга, и, по миру с Ольговичами, с ним в союзе является также Изяслав Владимирович Новгород-Северский.
Как видно из хода рассказанных событий, Суздаль в данное время теряет всякое влияние на южные дела. Это объясняется известиями северных летописей о походе суздальских князей на мордву и о борьбе с немцами за пограничные области Новгорода. Но после удачного исхода этих предприятий в 1235 г. Ярослав Всеволодович, вошедши в сношения с Михаилом, двинулся к Киеву с новгородцами. К нему явился Изяслав Владимирович с половцами и Михаил с черниговцами. Общими силами они прогнали из Киева Владимира Рюриковича, и там сначала сел Ярослав Всеволодович, но удержаться был не в состоянии уже потому, что его отвлекали новгородские дела, и в 1236 г. он принужден был уступить Киев Михаилу578. В Галиче остался Ростислав Михайлович. Теперь снова дела Мономаховичей пришли в незавидное положение. Ольговичи снова образовали сильную коалицию из земель Северской, Галицкой, Киевской; их сторону должны были принять болоховские князья, для которых менее было опасности в союзе с северскими князьями, чем в зависимости от Владимира-Волынского. Вновь должна была возгораться борьба, которая могла окончиться не в пользу Даниила. Дело снова началось с Галича. В то время, когда Ольговичи вели борьбу с Даниилом с переменным успехом, боярская партия держится стороны первых, так как не представлялось особенной опасности для их вольностей от слабых, нуждающихся в поддержке Ольговичей, но лишь только они соединили в своих руках значительные силы, то, естественно, черниговская партия должна была потерять значение, так как для бояр неприятно было иметь у себя сильных князей. Сторонники Даниила берут теперь верх и во время похода Ростислава Михайловича на Литву отворяют ему ворота. Пришлось сторонникам Чернигова выходить навстречу Даниилу и самим приглашать его в город: «Изыдоша слезныма очима и ослабленномъ лицемъ и лижуща уста своя», – говорит летописец. Ростислав бежал в Венгрию. Посланная Даниилом погоня не успела захватить его579. Появление на севере татар остановило продолжение войны.
Теперь враг двигался уже с громадными силами, с окончательной целью подчинить себе Русь, враг, сильный своей сплоченностью, единодушием и приобретенной уверенностью в успехе, подчинив себе почти всю Азию. Что могла выставить против него ослабевшая, расшатанная Русь? Двенадцать лет прошло после первого ее столкновения с монголами, и что сделала она для своего усиления? Она и не думала об этом, да это было и невозможно: брожение основных элементов русской жизни – веча, князя и дружины – не могло в ней прекратиться и должно было идти своим историческим путем, пока не одержал бы окончательно один из них, или, что крайне сомнительно, обессиленные, они слились бы во что-нибудь гармоническое целое. Я говорю, что этот исход сомнителен, потому что взаимная их борьба не велась каждым началом самостоятельно, а, борясь, они должны были опираться друг на друга, искать поддержки одно у другого, составлять быстро сменяющиеся комбинации и тем поочередно усиливать одно другое. В Галиче боярство захватывает власть, – земство старается выставить против него власть князя и в союзе с нею осилить дружинное начало; с этою же целью каждая область, каждый город старается иметь своего князя, – и вот является соединение двух элементов – веча и княжеской власти. Но эта комбинация не может удерживаться: желание князя усилиться заставляет соединиться княжескую власть с дружиной. Так, галицкий князь опирается на дружинников для подавления земства; очевидно, труднее было соединение земства с боярством, но несомненно, что бывали случаи подобной комбинации для осиления княжеской власти. Это частное брожение в различных областях переходит наконец в общее, где действующими элементами являются уже целые области, в которых благодаря различным обстоятельствам развилось более то или другое начало. Выразителем принципа княжеской власти является Суздаль, боярства – Галич, общины – Новгород и Северская земля. Я не говорю о Киеве, потому что он, представляя в самом себе скорее преобладание вечевого начала, относительно Руси был представителем централизации, а следовательно, и княжеской власти, и потому что с 1169 г. он теряет всякое самостоятельное значение и без протеста переходит в различные руки этих трех борющихся областей. Но эта борьба осложнилась еще желанием Мономаховичей отстоять принцип, вытекший из первых попыток Мономаха к самовластию, хотя он потерял всякое значение с тех пор, как явился вполне очерченный идеал княжеской власти в Суздале. Если приходилось вести с ним борьбу, то только потому что он (принцип) становился на дороге для других начал. Мы видим, что суздальский князь не придает ему важного значения и сажает в Киеве и Ольговичей. На стороне этого уже анахронистического принципа стояли постоянно две области – Владимиро-Волынская и Смоленская. Если мы не можем уверенно сказать, какое начало было преобладающим в первой (хотя едва ли не боярское), то можно положительно утверждать, что в последней был сильно развит элемент вечевой, как это видно из намеков летописи и, главное, из оставшихся грамот. Стоя за упомянутый принцип, эти области не могли явиться в общем брожении представителями какого-нибудь из трех основных начал. В Полоцкой земле внутренняя борьба была столь сильна, что не давала ей возможности принять на себя инициативу защиты какого-нибудь из элементов, хотя, судя по известиям летописи, в ней сильно было развито вечевое начало. Из сказанного видно, что в общем брожении Суздаль был защитником московского идеала князя, Северская земля с Новгородом – отдельно вечевого порядка, Галич – боярского элемента, Владимир и Смоленск – принципа Мономаховичей, только усложнявшего дела. Бросив взгляд на ход этой борьбы, мы и здесь видим составление различных комбинаций, то Галича с Северской землей, то Суздаля с ней же, то Суздаля с Галичем (в деле Владимира Ярославича). Мы видели, что борьба эта уже в продолжение многих лет велась безрезультатно, пока не явился новый элемент, совершенно внешний, соединившийся с одним из боровшихся начал и давший ему окончательную победу. Этот элемент были монголы, ставшие на сторону княжеской власти. Таков, мне кажется, смысл, вполне простой и естественный, удельно-вечевой эпохи.
Но как ни безуспешна была борьба для всех сторон до появления новой решающей силы, она имела своим последствием всеобщее ослабление Руси. Из областей наиболее пострадали Киевская и Северская благодаря постоянным опустошениям. Но являлось и другое следствие, особенно для Северской земли. Защищая старый удельно-вечевой порядок, требуя постоянной помощи земства для ведения борьбы, северские князья невольно должны были способствовать сильному развитию раздробленности своей земли. Летопись, упоминающая уделы только по необходимости при ходе рассказа, дает, однако, нам возможность насчитать большое число их, мало-помалу появившихся в Северской земле. Так мы знаем уделы: Черниговский, Козельский, Брянский, Карачевский, Стародубский, Вщижский, Сновский, Новгород-Северский, Курский, Путивльский, Рыльский, Трубчевский, Липовецкий, Лопастенский580. Приглядевшись внимательнее к борьбе, которую ведут черниговские князья со своими врагами, мы замечаем, что связь между уделами и зависимость их от областных князей все более слабеет. Мы видим, например, что с Даниилом ведут дело только князья черниговский и новгород-северский, в то время как князья других уделов не участвуют в нем. После Калкской битвы нет уже указаний, чтобы черниговский князь созывал «свою братью» на совещание. Михаил Святой садится не по праву в Чернигове, и Олег Курский соглашается уступить ему, как бы не придавая большого значения черниговскому столу. Берут верх частные интересы, общая цель теряется. Каждый удел заботится только о себе; выгоды целой земли отходят на второй план. Вот какую картину представляла Русь пред появлением монголов.
