Петр Голубовский - История Северской земли
Явившись неожиданно в своем княжестве, Олег отпустил Давида и Володаря назад на Русь и постарался обезопасить себя на другой раз от возможности быть преданным, казнивши тех хазаров, которые сделали заговор против него и его брата256. Занявши Тмутаракань, он, однако, не мог быстро предпринять что-нибудь против киевского князя. Можно предполагать, что силы Тмутаракани были очень истощены, и потому бороться теперь со своими врагами Олегу было трудно. Все время от 1083 г. до 1093, т. е. целое десятилетие, пошло на приготовление к новой борьбе. Может быть, силы Олега Святославича поправились гораздо скорее, чем в десять лет, но он не уступал в политике своим опытным противникам и ожидал удобного случая. Между тем другие князья-изгои не прекращали борьбы, отчего Русская земля терпела большие несчастья. Централизационная политика Всеволода и его сына Мономаха не принимала в расчет этих бедствий для достижения своих целей. Пользуясь постоянными смутами, кочевники начинают страшно теснить границы Руси и прорываются даже в глубь Северской земли. В этот промежуток времени они разграбили и разорили весь Стародуб и по Десне до Новгород-Северска257. Напрасно Мономах разбивал отряды кочевников и брал в плен их князей, они являлись то внутри Черниговской области и Переяславского княжества, то на их границах. Для успешного действия против них киевский князь нанимал также половцев, чему помогало дробление их на множество колен258. Но это средство приносило едва ли не более вреда, чем пользы: нанятые кочевники одинаково грабили Русь, как и их братья, нападающие.
К бедствиям от половцев присоединились и другие невзгоды для Северской земли. Воспользовавшись слабостью ее, болгары в 1088 г. взяли Муром, центр северо-восточной торговли северян. Сверх этого началось движение у одного из племен, входивших в состав Черниговского удела: поднялись вятичи. Мы уже говорили об отношениях между северянами и этим племенем259. Но со времени Святослава Ярославина обстоятельства, вероятно, переменяются. Можно предположить, что при нем началось усиленное подчиняющее движение в землю вятичей, выразившееся укреплением верховьев Десны. Нет ничего невероятного, что в это же время начались усиленные попытки распространения христианства у этого племени. Пользуясь слабостью Чернигова, вятичи поднялись. Во главе их стали две, как можно думать, энергические личности – Ходот и его сын – и в продолжение почти двух лет боролись за независимость своей земли против притязаний Чернигова. Только после двух зимних походов Мономаху удалось сломить силу этого племени и снова подчинить его черниговскому князю260.
Пока черниговский удел ослабевал, Олег Святославич в далекой Тмутаракани зорко следил за событиями. В 1093 г. умер киевский князь Всеволод. Мономаху очень хотелось сесть на киевский стол, но он поступил гораздо хитрее. Зная неспособность Изяславичей, он призывает в Киев старшего из них, Святополка, сидевшего в Новгороде, и благодаря этому приобретает полную свободу заправлять всеми делами Руси, сохраняя за собою мнение менее дальновидных своих современников как о бескорыстном деятеле на пользу родной земли. «Но, – говорит Лашнюков, – при общем уважении люди более дальновидные не доверяли ему, Олег Святославич и Ростиславичи (сыновья отравленного), люди далеко не дюжинные, не разделяли общего доверия к Мономаху»261.
Между тем нападения половцев не прекращались. В том же году Святополк и Владимир наголову были разбиты под Треполем. Момент был самый удобный, и в 1094 г. Олег Святославич явился из Тмутаракани с наемными половцами под Черниговом262. Восемь дней защищался Владимир, но принужден был уступить Олегу «отца его место», по собственному выражению Мономаха263. Так он говорит в своем поучении к детям, в котором, может быть, невольно высказал свою неправоту. Во время осады Олег приказал половцам разграбить окрестные монастыри, которые, вероятно, стояли на стороне Мономаха, но запретил трогать удаляющегося князя только со ста человеками дружины, когда бы он мог уничтожить его по своему желанию264. Мономах отправился в Переяславль, уступив усилиям своего энергического противника, но и тут он не упустил случая выставить факт в другом виде. Не будучи в состоянии удерживать города далее, он объясняет свою задачу тем, что ему жалко христианских душ и сел горящих и монастырей. Может быть, и нашлись некоторые из его современников, которые поверили ему, но для нас кажутся не стоящими доверия эти слова в устах того самого Мономаха, который, взявши Минск, по его собственному выражению, не оставил в нем ни челядина, ни скотины265, когда это нужно было для его целей.
Итак, черниговцы восстановили свою независимость, но дорого им пришлось купить ее. Муром был во власти болгар; вся Северская земля была разграблена половцами; вятичи стояли в натянутых отношениях к Чернигову. Олегу Святославичу приходилось загладить и исправить все бедствия, обрушившиеся на черниговский удел. Летописи умалчивают об этой его деятельности, и понятно почему. Мы не имеем черниговской летописи, а принуждены пользоваться теми известиями, которые нам сообщает киевская, враждебная Северской земле и поэтому мало интересовавшаяся внутренними делами черниговского удела. Несмотря на это, можно видеть, что Олег Святославич энергически принялся за устройство своей области. Уже в 1095 г. мы находим его посадников в Муроме266, что указывает на возвращение его от болгар. Мы, может быть, не сделаем ошибки, если деятельности этого князя припишем также установление тех отношений, которые существовали позднее между вятичами и черниговскими князьями. Мы увидим их в следующей главе. Скажем только, что вече в земле вятичей пользовалось большим значением.
Но самое первое и большее зло приходилось терпеть населению от половцев, и с этой стороны Олег Святославич начал действовать с полным пониманием характера врагов, с которыми он имел дело. Его деятельность в этом отношении должна была принести несомненную пользу Северской земле, более чем все знаменитые походы Мономаха, но она дала возможность последнему снова придраться к Олегу.
Чтобы понять ход событий последующей эпохи, мы должны воротиться несколько назад и взглянуть, что происходило в это время на юго-восточных границах Северской земли.
Мы видели, что население Подонья, теснимое кочевниками, сгруппировалось в бассейне Донца, вниз по его течению, до соляных озер, в городках и образовало потом, благодаря известным обстоятельствам, особого рода корпорацию, известную в летописи под названием бродников. Еще раньше этого постоянные сношения с греками, хазарами и другими соседними народами произвели смешанное население Тмутаракани, теперь постоянная борьба с половцами сблизила русское население Подонья с кочевниками. Нет никакого сомнения, что половцы поддавались культурному влиянию Руси. Их постоянные походы внутрь Русской земли, а еще более частая служба у русских князей знакомили их с жизнью и обстановкой Руси и действовали на них в культурном отношении. Сами князья должны были стремиться к тому, чтобы это влияние не пропадало даром. С этой целью они вступают в браки с половецкими княжнами, приближают к себе половецких князей. Мы впоследствии встречаем половцев, которых летопись называет по имени и отчеству и иногда с христианскими именами. Но если таково было влияние с одной стороны, то не менее сильно оно должно было оказываться и с другой; отличие состояло только в том, что последнее действовало главным образом на ту часть славянского населения, которому приходилось постоянно лицом к лицу сталкиваться с половцами, т. е. на население юго-восточных окраин Северской земли. Тут-то и происходил действительный и сильный культурный обмен.
Мы знаем, что половцы не строили своих городов, но, однако же, несомненно, что они владели городками и жили в них. Самый этот факт есть следствие влияния соседнего оседлого населения. Захватывая городки, половцы, однако, не выгоняли его обитателей, а селились вместе. Так мы видим Шарукань, принадлежавший половцам, но с христианским населением. Очевидно, оно было смешанное. Оставшиеся в городах половцы принимали и обычаи, и частью верования коренного населения, но и сами давали ему свое. Половцы в военном отношении превосходили местное оседлое население, которое для успешной борьбы с кочевниками должно было само принять их военную тактику, а вместе с нею и часть их обычаев, привычек, а пожалуй, и верований. В то время как центральное славянское население под влиянием борьбы с соседями все более и более вдавалось в консерватизм, окраинное население теряло его и усваивало более свободные нравы и обычаи. Благодаря этому первое должно было смотреть на последних свысока, а последние должны были стать в оппозицию к первым. Началась рознь. Вот почему мы или совсем не встречаем, или очень мало находим известий о бродниках, да и те проникнуты неприязнью. Для летописца, особенно киевлянина, Русь простиралась только до «шеломяни», а что было дальше, то причислялось уже к врагам, хотя там и было славянское население: ведь оно более индифферентно относилось к тому, что летописец считал для себя священным. Между тем бродники служили лучшим оплотом против кочевников для Северской земли, не только как прекрасно усвоившие себе тактику борьбы с ними, но и влияя на них в культурном отношении.
