Петр Голубовский - История Северской земли
Таким образом, Святославичи стали в грозное положение: три энергические личности, Олег, Роман и Борис, были в Тмутаракани; Глеб еще был у новгородцев, которые не отпустили его от себя даже после смерти Святослава, несмотря на то что остальные Святославичи были признаны изгоями.
Глеб располагал к себе своей энергией, своим кротким характером, самою своею наружностью239. При нем партия Порея и Вышаты, партия независимости Новгорода, должна была пользоваться силою и поэтому дорожила им. Имея в руках Новгород и Тмутаракань, Святославичи были крайне опасными врагами Всеволода и Изяслава: материальные средства, которые могли быть почерпнуты из Новгорода и Тмутаракани, личная энергия, популярность их и поддержка Северской земли и новгородцев, которым предстояло или держаться Святославичей, или снова подчиниться Киеву, – все это давало им огромную силу. Но случай ослабил опасность для Всеволода и Изяслава: Глеб Святославич был убит у еми, финского народца, жившего по берегам Финского залива и Невы. Тело его было привезено в Чернигов и 23 июля похоронено за Спасским собором240.
Бывшая в Новгороде киевская партия тотчас же дала знать об этом в Киев, и противники Чернигова, во главе которых стоял прп. Никита, стали торопить Изяслава послать в Новгород своего сына, Святополка241. Новгородцы, не будучи в состоянии получить в данный момент поддержки от Святославичей, принуждены были признать зависимость свою от Киева; партия противников Чернигова торжествовала.
Потерявши Новгород, Святославичи не оставили борьбы. В августе месяце Борис и Олег, нанявши половцев на средства, собранные в Тмутаракани, набравши дружину, явились в Черниговскую область. Роман остался в Тмутаракани. Всеволод выступил против них, и на реке Сожице 25 августа произошла битва. Победа осталась на стороне князей-изгоев. Борис и Олег заняли Чернигов. Всеволод бежал к Изяславу в Киев242.
Черниговцы, принявши своего князя, решились защищаться. Ждать пришлось не долго. Изяслав и Всеволод с Ярополком и Владимиром подступили к Чернигову. Черниговцы заперлись и на предложение сдаться отвечали отказом. Тогда Владимир повел приступ на восточные ворота, со стороны Стрижня. Ворота были взяты; войска Владимира ворвались в передний город и зажгли его. Жители бросились во внутренний город и решились в нем защищаться243. Если легко было взять посад, то захватить детинец было гораздо труднее. Между тем Олег и Борис действовали: не желая подвергать город разорению, они вышли из него с дружиной в другие ворота, так как обложить город со всех сторон было не по силам осаждавшим. Они отошли к югу, вероятно, подкрепили себя новыми ополчениями и двинулись на освобождение города. Узнав об этом, Изяслав и Всеволод сняли осаду и в боевом порядке пошли на Олега и Бориса. Встреча произошла на Нежатиной Ниве244. Олег стал убеждать Бориса вступить с врагами в переговоры, видя, что ему не справиться с силами четырех князей, но Борис Вячеславич решил дать битву. При самом ее начале он был убит. Несмотря затем на смерть Изяслава, после упорного боя Олег был разбит и с небольшой дружиной бежал к брату в Тмутаракань245. Это поражение Татищев246 объясняет тем, что Олег и Борис не успели соединиться с половцами, но мне кажется, что если бы изгои ожидали половцев, то они не двинулись бы на осаждавших раньше прибытия к ним их союзников. Вернее, что Олег и Борис просто ошиблись в своем стратегическом плане. Они предполагали, что против них двинется только часть осаждавших, а другая будет продолжать осаду Чернигова. Тогда они легко разбили бы поодиночке войска противников. Этим и объясняются слова Олега: «Против четырех князей мы не можем драться». Как бы то ни было, черниговцы со своими князьями на первый раз проиграли дело. Последствия для них были очень тяжелые. Всеволод после смерти Изяслава занял киевский стол, «переемь всю власть Русскую»247. В этих словах летописи заключается выражение смысла всей деятельности Всеволода и его сына Мономаха. «Действия Мономаха, – говорит г. Лашнюков, – очень похожи на политику Ивана III, который также не нарушал старины, уважал обычаи века и между тем являлся грозным самодержавцем на великокняжеском престоле; в правительственной деятельности Мономаха под патриархальными формами нельзя не видеть зародышей самодержавия»248. Теперь Всеволод оставался один князем всей Руси. Из только что приведенного, верно схваченного характера политики этого князя видно, что независимость областей была в большой опасности: они должны были сделаться не больше как провинциями Киевского княжества. В главных городах двух самых сильных областей, в Чернигове и Владимире-Волынском, были посажены сыновья великого князя Киевского. В Новгороде сидел Святополк, один из Изяславичей, которые неспособны были на оппозицию, а потому опасаться его киевскому князю не было причины. Для Чернигова возвратилась теперь эпоха княжения Владимира и Ярослава, когда Северская земля была окончательно подчинена Киеву. Если по отношению к другим областям централизационная политика Всеволода льстила самолюбию полян, то тем более им было приятно торжество над Черниговом. Чем упорней отстаивали черниговцы свою независимость, тем сильнее должны были опасаться его киевляне. Недаром Всеволод посадил в Северскую землю Мономаха, самого хитрого и расторопного из князей своего семейства.
Между тем изгои в Тмутаракани не переставали действовать. Они опять наняли половцев, и в 1079 г. Роман Святославич явился к границам Переяславского княжества и стал у реки Воина. Всеволод вышел к нему и ожидал его у Переяславля249. Но еще раньше киевский князь вошел в сношение с греками, для которых было очень неприятно соседство таких энергичных людей, как Святославичи, и греческий император с русским князем решили действовать на пользу друг друга. «Если, – говорит г. Лашнюков, – русские князья-изгои были опасны для (греческой) империи, то еще более были они опасны для Всеволода, и потому очень вероятно, что Всеволод в этом случае действовал заодно с греками»250. Дело до битвы не дошло: что не могло победить оружие, победили деньги. Всеволод заключил мир с половцами чрез надбавку платы, за которую их нанял Роман, причем, конечно, они обещали ему помочь отделаться от опасного врага. Они отступили вместе с Романом и 1 августа убили его. «И лежат его кости и до сих пор там (т. е. в степи), сына Святослава, внука Ярослава», – говорит летопись251.
Олег, оставшийся в Тмутаракани, был в то же время схвачен хазарами и отвезен в Константинополь. Всеволод тотчас же прислал в Тмутаракань своего посадника, Ратибора252. Очевидно, хазары, сославшие Олега, служили в его дружине: греческое золото сделало свое дело. Теперь и Тмутаракани пришлось испытать давно бывшую зависимость Киева. Уже с лишком пятьдесят лет Тмутаракань имела своих князей и стойко боролась за свою независимость – то с Киевом, то с Черниговом, то опять с Киевом за самостоятельность своей родной земли.
Ни одна область не оказала столько услуг Чернигову, как Тмутаракань. Теперь у него не было своих князей, нельзя было организоваться сопротивлению. Целый год тмутараканцы были под управлением посадника киевского князя, но, как видно, это время не прошло даром, потому что в 1081 г. к ним бежали изгои, Давид Игоревич и сын некогда бывшего у них князем отравленного Ростислава, Володарь. Они схватили Ратибора и восстановили независимость Тмутаракани253. Между тем Олег жил в Греции. Он из Константинополя был отправлен на остров Родос254, где и провел три года. В 1083 г. он снова явился в Тмутаракани255. Неизвестно, каким образом ему удалось освободиться из своего заключения. Ссылка на Родос явно показывает, что его хотели держать покрепче. Не выкупили ли черниговцы и тмутараканцы своего князя? Летопись не говорит, что он бежал из места ссылки, а «пришел», следовательно, явился в Тмутаракань открыто.
Явившись неожиданно в своем княжестве, Олег отпустил Давида и Володаря назад на Русь и постарался обезопасить себя на другой раз от возможности быть преданным, казнивши тех хазаров, которые сделали заговор против него и его брата256. Занявши Тмутаракань, он, однако, не мог быстро предпринять что-нибудь против киевского князя. Можно предполагать, что силы Тмутаракани были очень истощены, и потому бороться теперь со своими врагами Олегу было трудно. Все время от 1083 г. до 1093, т. е. целое десятилетие, пошло на приготовление к новой борьбе. Может быть, силы Олега Святославича поправились гораздо скорее, чем в десять лет, но он не уступал в политике своим опытным противникам и ожидал удобного случая. Между тем другие князья-изгои не прекращали борьбы, отчего Русская земля терпела большие несчастья. Централизационная политика Всеволода и его сына Мономаха не принимала в расчет этих бедствий для достижения своих целей. Пользуясь постоянными смутами, кочевники начинают страшно теснить границы Руси и прорываются даже в глубь Северской земли. В этот промежуток времени они разграбили и разорили весь Стародуб и по Десне до Новгород-Северска257. Напрасно Мономах разбивал отряды кочевников и брал в плен их князей, они являлись то внутри Черниговской области и Переяславского княжества, то на их границах. Для успешного действия против них киевский князь нанимал также половцев, чему помогало дробление их на множество колен258. Но это средство приносило едва ли не более вреда, чем пользы: нанятые кочевники одинаково грабили Русь, как и их братья, нападающие.
