Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929
В 1920–1921 годах У.-С. Харт снял вместе с Лэмбертом Хиллайером дюжину фильмов для фирмы «Арткрэфт пикчерз корпорэйшн», но не стал их выпускать на экран сразу после окончания работы. В сорок пять лет он женился на молодой скандинавской актрисе Уинифред Уэстовер и поселился на своем великолепном ранчо в Калифорнии. Его прежние фильмы имели громадный успех, и он, получая часть доходов, был невероятно богат. Терри Рамсей утверждает, что Харт ушел из кино, поскольку не хотел платить слишком высоких подоходных налогов. Кроме того, ему вскоре должно было исполниться пятьдесят лет — стариковский возраст по голливудским масштабам, где звездам редко удавалось перешагнуть тридцатилетний барьер. Он посвятил свой досуг сочинению книг для детей и коллекционированию всего, что относилось к вестерну, — книг, картин, воспоминаний героев американской эпопеи. Когда запас созданных для «Парамаунт»[113] фильмов иссяк, он перешел в «Юнайтед артистс». Но так как ему было уже за пятьдесят [114], он снялся лишь в одном фильме, «Перекати-поле» («Tumbleweeds», 1925, режиссер Кинг Бэгготт), известном сценой «переселения на Запад». Его сын получил в подарок на свое трехлетие плетку, инкрустированную золотом и серебром. Она обошлась Уилли Хейсу или рекламным службам МППДА в 650 долларов.
По правде говоря, в последних фильмах Харта не чувствовалось эпического дыхания первых лент. По мнению Цукора, «Харт считал производство вестернов священной обязанностью, будучи справедливо убежден в том, что он служит образцом подражания для американских мальчишек. Но иногда он так вживался в роль, что выглядел комично. Во время интервью с журналистами он говорил с ковбойским акцентом. <…>
Однажды Джейн Новак сопровождала Харта на премьеру их совместного фильма. <…> Джейн показала ему пятна грязи на пиджаке и галстуке…
— Ну и что, — ответил Билл, — моя публика и ждет деревенщину!» [115]
Его творческая жилка иссякла, и он раз и навсегда застыл в облике сурового человека, наделенного высокими моральными качествами. Однако до конца карьеры он оставался на экране «хорошим плохим героем» (good-bad man). В его сценариях появилась какая-то детская наивность. Он отстал от времени. В фильме «Клеймо из трех слов» (1922), экранизации романа Уилла Рейнолдса, он играл сурового управляющего ранчо, нередко прибегавшего к бичу для наказания своих работников. Однако, когда одному из них вынесли несправедливый приговор из-за махинаций соперника, управляющий поклялся спасти и спас невинного человека. Поскольку его брат-близнец был губернатором штата, управляющий выдал себя за него и помиловал осужденного. Идиллический роман с танцовщицей из Нью-Йорка, отдыхающей на Дальнем Западе, дополнял историю…
После развода Харт жил в одиночестве, со своими книгами и коллекциями, публикуя время от времени романы по мотивам своих старых фильмов. Он умер в 1946 году, так и не разрешив разработку нефтяных залежей, найденных на землях его ранчо.
С закатом и уходом У.-С. Харта вестерн до конца эры немого кино продолжал считаться в Голливуде низшим жанром для развлечения масс, а не искусством для избранной публики, рукоплещущей великолепным актерам в великолепных пьесах[116]. Однако традиция вестерна оказалась живучей и продолжала существовать в американской жизни — она проявилась и в нескольких крупных произведениях немого кино, в частности в известной картине «Крытый фургон» Джеймса Крюзе.
Постепенный закат Уилла Харта совпал с растущим коммерческим успехом Томаса Микса. Бывший сержант, воевавший в Китае в 1900 году и служивший в конной полиции Техаса, он семь лет работал для фирмы «Селиг», снимаясь в серии короткометражных лент. В 1917 году его взял к себе Уильям Фокс. Поблизости от студии компании, в Голливуде ему выделили участок площадью сто акров с живописными пейзажами и большим зверинцем. Именно там он снял большинство своих фильмов, завоевавших громадный успех. Прославился Микс своей элегантностью. Робер Флоре описывает актера в расцвете славы, в 1925 году: «Он… каждый вечер танцевал в «Ам-бассадоре» в сапогах с золотыми шпорами, в галстуке из красного шелка и великолепного покроя смокинге. Его своеобразной формы автомобили были обиты разноцветной кожей с тиснеными инициалами» [117].
Тогда «Фокс» платил Миксу от 12 до 15 тысяч долларов в неделю, которые тот в основном тратил на сапоги, ковбойки и сбрую для своего чистокровного вороного жеребца Тони. Том прекрасно сидел в седле, никогда не пользовался дублерами даже при съемке самых опасных сцен и с редким умением бросал лассо. Но актером он был посредственным, а его фильмы, скроенные по одному и тому же шаблону, являлись вариациями одной и той же истории ковбоя — поборника справедливости, спасающего героиню от негодяев или бандитов после череды погонь на лошадях. Вечные похождения Томаса Микса имеют такое же отношение к искусству кино, как рассказы в картинках, комиксы (взявшие его в качестве героя), — к литературе. Но поскольку он занимался вестерном, этим американским фольклором, то стал фольклорным персонажем, популярность которого далеко перешаг-нула американские границы. В 1925 году его чествовали в Европе, куда он прибыл со своим знаменитым Тони. Звуковое кино нанесло урон его популярности. В 1930 году он уже получал всего 7500 долларов в неделю, хотя ему исполнилось пятьдесят лет, он еще сохранял моложавый вид. Вскоре Микс ушел на почетную пенсию и вел до смерти обеспеченную жизнь. Он погиб в 1940 году в автомобильной катастрофе.
Современник Тома Микса, Уилл Роджерс, родившийся в 1879 году, начал свою карьеру в 1905 году в мюзик-холле, где быстро добился популярности своего героя — человека с Запада, грубоватым голосом рассказывавшего нескончаемые смешные истории, завязывая и развязывая веревку, которую держал в руках. Созданный Уиллом Роджерсом образ типичного американского провинциала помог ему подписать контракт с Флоренсом Зигфелдом на исполнение сольных номеров в его шоу. Зрители так полюбили актера, что избрали губернатором Оклахомы, хотя он и не выставлял своей кандидатуры на этот пост. Роджерс мудро отклонил подобную честь. Вся Америка повторяла его шутки, и в глазах американцев он стал символом главы семейства, ибо открыто судил обо всем и облекал свои высказывания в народную речь.
Он дебютировал в кино в 1918 году в короткометражных лентах Хэла Роуча, специалиста по комическим фильмам. Немое кино мало подходило для комика, чьим главным орудием было слово. Флоре следующим образом описал его номера в мюзик-холле: «Он готовил длинные монологи, в которых поносил политиканов и новоявленных знаменитостей. Он произносил свои каламбуры монотонным голосом, не отрывая взгляда от лассо. Когда публика начинала смеяться, он сдвигал шляпу на затылок, обводил зрителей насмешливым взглядом, строил гримасу. а вернее, вздергивал бровями и, покачиваясь на одной ноге, принимался крутить в руках другую веревку»[118].
Его статьи в американской прессе создали ему невероятную славу, и многие считали его наследником Марка Твена. Он отличался большой широтой души и любил утверждать, что в его жилах течет больше индейской, чем белой, крови и что в 1900 году он сражался на стороне буров в Трансваале.
Его большой удачей была кинокомедия «Почеши мне спинку» («Scratch Му Васк», 1920), снятая ветераном кино Сиднеем Олкоттом, но в основном фильмы с его участием снимал Кларенс Бэджер. Его лучшим немым фильмом стал «Этот славный день» («One Glorious Day»[119], 1922, режиссер Джеймс Крюзе), в котором он без всякой подготовки заменил замешанного в скандале Фатти. Но его стиль, комбинация фантастического и комического, не нашел признания в США. Уилл Роджера отдавал больше времени сцене, чем экрану, и продолжал публиковать книги вроде «Ковбой-философ рассуждает о мирной конференции». Роджерс совершал частые гастрольные поездки по англоязычным странам, где его принимали как посланника «истинного» американизма. Но настоящая международная слава пришла к нему с появлением звукового кино.
Так вестерн, где играли Том Микс, Бак Джонс, Харри Кейри, Хут Гибсон, а также Дастин Фарнэм и его брат Уильям Фарнэм, продолжал традицию жанра, поднятого Томасом Инсом и Уильямом Хартом на уровень искусства. Но в эпоху Сесиля де Милля этот характерный американский жанр продолжал оставаться в загоне.
Полнометражные фильмы Тома Микса чаще всего снимал Джон Блистон, бывший реквизитор, ставший режиссером в «Фокс» («О Тони! Зубы!» — «Oh! You Tony, Teeth», 1924; «Лучший плохой человек» — «Best Bad Маn»; «Вечный шепот» — «Everlasting Whisper», 1925); иногда в роли его режиссера выступал Джек Конуэй, бывший актер труппы Дэвида Беласко, ставший постановщиком в «Трайэнгл», где продюсерами были Гриффит и Томас Инс («Монтер»— «Trouble Shooter», «Сердцеед» — «Heart Buster», 1924). Некоторые из его фильмов снимали Эмметт Флинн или Уильям Бодайн (ветеран кино, пришедший в «Байограф» еще до Гриффита) и даже Джон Форд («К северу от Гудзонова залива», 1923).
