Анна Плантажене - Мэрилин Монро
Норма Джин приняла предложение без колебаний. Не то чтобы она была влюблена в Джима. Но, на взгляд Нормы Джин, у него было два значительных преимущества: красивые усы, которые его старили и делали похожим на мужчину с фотографии, однажды увиденной в доме ее матери и якобы сделанной с ее отца, и пять лет разницы в возрасте, что, как она поняла, было качеством, которое она ценила в мужчине. Пусть он будет старше ее, пусть он ее защищает, оберегает, повелевает ею. Как отец. Кстати, в этом Норма Джин совсем не лукавила. Как только Джим стал ее верным рыцарем, она прозвала его «папочкой».
Джим Дагерти — веселый паренек среднего роста с темно-русыми волосами и оттопыренными ушами. Глаза маленькие, синие-синие, глубоко посаженные, кожа красноватая, боится солнца. Джим коренастый и мускулистый, его легко можно принять за ирландца. Конечно же он неровно дышит к Норме Джин, она такая привлекательная. И обезоруживающая. Когда он увидел ее в первый раз, то принял за ребенка. Просто девчонка, каталась по земле в саду Годдардов, играя с собакой и кудахча, как курица. Его не смущало быть шофером для нее и дочки Дока Годдарда. Даже льстило. Две куколки в его машине — для рабочего ночной смены с завода «Локхид» не так уж плохо. Ему даже завидовали. Но когда однажды вечером он повел Норму Джин на танцы, то протер себе глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Детдомовская девчонка, неотесанная соседская приживалка разила всех наповал. Не обманывают ли его глаза? Он прижал ее к себе и почувствовал, что не такое уж она дитя. Она вдруг показалась на пять лет старше. Или, вернее, вообще без возраста. Вокруг них, точно волки, бродили парни. «Я впервые испытал влияние ее сексапильности на большую группу людей и должен сказать, что я был ошеломлен. Допускаю даже, что немного ревновал… Мне было страшно», — расскажет он потом в своих воспоминаниях. Он покрепче прижал к себе Норму Джин и на обратном пути, в машине, поцеловал ее.
Норма Джин ему нравилась. Такая наивная, такая несведущая. С такой девушкой Джим, сам-то не слишком знающий, кажется самому себе видным мужчиной. Норма Джин восхищается им и расспрашивает, словно он кладезь учености. Рядом с ней он выпячивает грудь. Она испытывает такую жажду познаний, непросто отвечать на все ее вопросы. Он выкручивается, как может, и ему это удается. На его стороне перевес в возрасте. И все же, когда мать предложила ему на ней жениться, Джим не пришел в восторг. Ему всего двадцать лет, хотелось бы еще повеселиться. А еще ему хочется что-то совершить, куда-нибудь вступить. Джим Дагерти смутно мечтает о героизме, он не намерен всю жизнь клепать бомбардировщики, чтобы на них воевали другие. Там, далеко, в Европе бушуют бои, англичане сражаются с остальным миром. Он из тех, кто выступают за вступление Америки в войну. И хотел бы принять в ней участие. Так что жениться на Норме Джин? Момент неподходящий. Лучше немного подождать.
«Если ты на ней не женишься, бедняжка вернется в детдом», — предупредила мать.
Джим неплохой парень. Если подумать, неплохо было бы жить в небольшом домике с женой-подростком с красивыми косичками, такой миленькой, которая бросалась бы ему на шею, когда он придет с работы. Он уже несколько недель прижимает к себе чувственное тело Нормы Джин, но не может по-настоящему овладеть им, он сгорает от желания. Хорошенькая женушка, у которой всё при себе — свежая кожа, красивые округлые груди и желание учиться, учиться всему. Это, как ни крути, шанс.
«Ладно, согласен», — сказал он.
МИССИС ДАГЕРТИ
19 июня 1942 года Норма Джин Мортенсен, дочь Глэдис Бейкер и неизвестного отца, № 3463 лос-анджелесского детдома, стала миссис Джим Дагерти. Перемену семейного положения она встретила с облегчением пережившего катастрофу. Наконец-то ее с кем-то связывает априори продолжительная связь. Наконец-то ее перестанут перевозить из одного места в другое, словно никчемную вещь, которую не решаются выбросить. Покончено с семьями на один месяц и несвоевременными разрывами. Отныне она замужняя женщина, «миссис». Вот уже три недели как ей шестнадцать лет.
Молодая жена то и дело обнимает мужа, осыпает его ласками. Это можно принять за любовь (и наверняка среди двадцати пяти гостей на свадьбе у многих была такая иллюзия). Но это, прежде всего, благодарность. Норма Джин бесконечно признательна Джиму Дагерти за то, что он принял ее под свое крыло. Другими словами, породнился с ней. Она словно причалила к берегу, боль вечной изгнанницы осталась позади. Она сияет. За ее платье заплатила Ана Лоуэр. Простое платье, слегка расклешенное и приталенное, подчеркивающее ее красивую грудь, со скромным вырезом и воротничком. Фату прикрепили брошью к волосам. На черно-белой фотографии, запечатлевшей это событие, у Нормы Джин темные курчавые волосы, она сжимает в руках большой букет белых цветов. Улыбка во всё лицо — яркая, опустошающая, которая встречается на всех фотографиях того времени: она умеет естественным образом воспроизвести ее перед объективом. Однако в этот день она немного нечеткая, более застенчивая. Норма Джин испытывает нервный страх и тревожное возбуждение девственницы перед брачной ночью.
— Что мне надо делать? — спросила она у тети Аны.
— Джим тебе покажет, — осторожно ответила та.
Возможно, на мгновение перед ней вновь встало жадное лицо мистера Киммела, когда тот засунул свои руки под ее платьице. Она все же улыбается.
Она похожа на сахарную конфетку Рядом с ней Джим Дагерти без усов, в черных брюках и белом пиджаке с маленьким галстуком-бабочкой выглядит моложе своей жены. Или это она уже выглядит старше. Гостей мало, в основном со стороны жениха. Со стороны невесты нет никого, кроме Аны Лоуэр, отведшей ее к алтарю. Добрая тетя Ана, которую Норма Джин прижимает к своему сердцу. Ей кажется, что она обязана ей всем. На какой-то момент на нее накатывает грусть: она думает о своей несчастной матери, запертой в лечебнице, о Годдардах, в частности, о тете Грейс. Ее отсутствие — словно второе отречение матери, но Норма Джин старается поскорее отделаться от этого ощущения. Грейс все устроила с матерью Джима, а тетя Ана оплатила расходы на небольшой банкет.
Новобрачная улыбается и заикается, опирается на твердую руку своего супруга, который горд показаться с такой хорошенькой женой. На эстраде оркестр заиграл танцевальные мелодии. То тут, то там раздаются голоса, приглашающие Норму Джин потанцевать. Танцевать? Эту запуганную, неотесанную бедняжку с неловкими движениями и слегка глуповатым видом? Норма Джин не заставляет себя упрашивать. Она вскакивает на эстраду и отдается ритму. Перед ошеломленным взглядом гостей предстало воплощение чувственности, источающее сладострастие. На эстраде новобрачная обнажилась, не подозревая того. Она танцует с непосредственностью своих шестнадцати лет, не замечая озадаченной неловкости Джима, загоревшегося взгляда музыкантов. Она танцует весь вечер, всю ночь. Неутомимо. Никто не может ей запретить. Это ее свадьба. Стоя перед эстрадой, Джим Дагерти смотрит на женщину, которую только что взял в жены, на девочку, истосковавшуюся по любви, которая зовет его «папочкой» и в тело которой (несомненно, женское) как будто вселился дьявол. Кое-кто шепчет ему, что ему чертовски повезло и дома скучать не придется. Это лишь один взгляд на будущее. Но он говорит себе и о том, какая ответственность вдруг свалилась ему на плечи, и непросто будет каждый день держать все это под контролем.
Джим не ошибся. Очень быстро он заметил, что в Норме Джин есть нечто неуловимое, а главное, ненасытное, чего ему никогда не понять. Очень быстро он осознал, что наивные, детские и трогательные черты юной девушки — всего лишь внешнее проявление ее неприспособленности к миру. Когда она покупает энциклопедии у всех разносчиков, которые звонят к ним в дверь, потому что жаждет знаний и чувствует себя невеждой, это еще ничего. Но когда она приводит в гостиную корову, чтобы защитить ее от дождя, потому что та совсем одна среди поля, это уже не столько смешно, сколько трогательно. И Джим ничего не может возразить, иначе она расплачется или придет в неистовую ярость. Иногда это сильнее его, и они ссорятся на чем свет стоит. Это непросто. Норма Джин не умеет готовить, вести хозяйство или поддерживать беседу. Она любит спать, много спать среди дня (можно подумать, наверстывает годы бессонницы) и часами бесконечно выбирает платье, когда им доводится идти куда-нибудь вечером, что сильно действует Джиму на нервы. Сколько времени она может проводить в ванной, наряжаясь, прихорашиваясь, просто представить себе невозможно. С ума можно сойти. Во всяком случае, сам он предпочитает ее без косметики. Конечно, есть и хорошие стороны. Находить по утрам наивные и трогательные любовные записки Нормы Джин рядом с чашкой кофе, заниматься с ней любовью в любое время, где угодно, потому что ей это нравится, в основном во всяких несуразных местах, прямо на природе, где они больше всего рискуют быть застигнутыми, или смотреть, как она умиляется при виде чуда проклюнувшегося ростка, дерева, животного. В такие дни Джим говорит себе, что он счастливый, могущественный человек. Он чувствует себя любимым, обожаемым очаровательной женушкой, на которую многие западают, а у нее есть только он, и она всегда будет обязана своему «папочке» тем, что он для нее сделал.
