Ватикан - Владович С. В.

Мария сидит, слегка наклонив голову набок, как будто прислушиваясь к словам святых. Перуджино и здесь прибегает к внешним приемам передачи единства. Движение Марии, легкий наклон ее головы, обращенный ко всем присутствующим, связывает между собой действующие лица картины. Группы святых, стоящие по краям от Мадонны, симметричны и уравновешивают друг друга.

Надо отметить, что картина не отличается многообразием движений и настроений. Напротив, каждая ее деталь стремится к единообразию. Таким способом передается общая атмосфера величия и умиротворенности.

Рассказывать о шедеврах, собранных в Ватиканской пинакотеке, можно бесконечно. Каждая картина связана с именем великого мастера и имеет свою неповторимую судьбу.

Через залы картинной галереи по крытым переходам можно пройти в ту часть апостолического дворца, где находится Сикстинская капелла.

Сикстинская капелла

Сикстинская капелла расположена почти в самом центре Ватикана, в месте, наиболее удобном для самих обитателей города-государства, но и удобном для посещения туристами. Она соединена крытыми переходами с остальными музеями и дворцами. Таким образом, можно, не покидая стен дворца, пройти в капеллу.

Эта церковь была построена во времена правления Сикста IV и носит его имя. Архитектор Баччо Понтелли (1450 – после 1494). Внутри прямоугольный зал разделен мраморной решеткой, выполненной Мино да Фьезоле (1429—1484) и Джованни Далмата (1440 – после 1509). Сикстинская капелла представляет собой высокое длинное помещение площадью в 520 м². Длина здания, перекрытого плоским сводом, составляет 48 м, ширина – 13 м, а высота – 18 м.

Здесь проходят только самые значимые церемонии и службы.

На стенах капеллы – фрески Боттичелли, Доменико Гирландайо (1449—1494), Козимо Россели (1439—1507), Перуджино, Луки Синьорелли (1445—1523) и, конечно, непревзойденного Микеланджело. Он расписал всю алтарную стену и потолок, полностью затмив своих предшественников.

История этой росписи следующая: папа Юлий II по возвращении Микеланджело в Рим предложил ему расписать плафон Сикстинской капеллы в память о Сиксте IV, его дяде. Многие соперники мастера думали, что таким образом доведут его до отчаяния, ведь он никогда прежде не работал с фресками. Микеланджело сам считал себя в первую очередь скульптором, а не живописцем. Несмотря на это, мастер взялся за трудное и во многом новое для себя дело. Результат говорит сам за себя: роспись Сикстинской капеллы стала поистине самым грандиозным из его творений.

Не имея навыков и не зная специальной техники, было очень трудно приниматься за такую работу. Завистники хотели прервать или испортить отношения папы-покровителя и Микеланджело. Ведь не умея работать с красками, было почти невозможно создать что-нибудь, превосходящее работы Рафаэля.

Трудность заключалась в том, что для Микеланджело это был первый опыт работы с краской. По рассказам Дж. Вазари, в Рим специально приехали его друзья, чтобы научить мастера, как обращаться с красками и как писать фреску. Он выслушал и принял их советы. Но пробные образцы фресок, которые уже начали покрывать потолок капеллы, не понравились Микеланджело. Он стер их и начал писать в полном одиночестве, закрывшись от всех в капелле. Друзья обиделись и уехали из Рима, предоставив художника самому себе.

Таким образом, Микеланджело работал один, без помощников, в труднейших условиях в течение четырех лет. Его работа была настоящим титаническим подвигом, под стать тем, которые совершали герои произведений великого мастера.

В подтверждение этих слов достаточно будет назвать всего лишь две цифры: огромный потолок капеллы, расписанный фресками, занимает около 600 м², а число фигур достигает нескольких сотен.

Долгий срок (с 1508 по 1512), в течение которого Микеланджело выполнял роспись, был буквально насыщен важными историческими событиями. Италию раздирали внутренние противоречия, разоряли иноземные захватчики. Ее положение все более ухудшалось. Как гражданина, превыше всего ценившего свободу человека, Микеланджело не могла не волновать судьба родины. Эти чувства и переживания нашли отражение в тех образах Сикстинского плафона, которые были выполнены в последние годы работы.

Дж. Вазари так рассказывает о работе Микеланджело: «Когда все было доведено до половины, папа, который и раньше не раз лазил с помощью Микеланджело наверх по стремянкам, чтобы взглянуть на нее (капеллу), потребовал, чтобы ее раскрыли, так как от природы был он торопливым и нетерпеливым и никак не мог дождаться, когда она будет завершена, то есть, как говорится, последнего удара кисти.

И как только ее раскрыли, взглянуть на нее собрался весь Рим, и в первую очередь папа, который не мог дождаться, когда уляжется пыль после лесов. Увидев ее, и Рафаэль Урбинский, подражавший весьма превосходно, тотчас же изменил свою манеру и тут же написал, дабы показать, на что он способен, пророков и сивилл в Санта-Мария делла Паче; тогда Браманте попытался добиться того, чтобы вторую половину капеллы папа передал Рафаэлю.

Но папа, в способностях Микеланджело убеждавшийся все больше, пожелал, чтобы он продолжал работу; ибо, увидев работу раскрытой, он рассудил, что вторая половина могла выйти у Микеланджело еще лучше: и действительно, он довел работу до конца в совершенстве в течение двадцати месяцев один, даже без помощи тех, кто растирал ему краски.

Все же приходилось Микеланджело иногда и жаловаться на то, как торопил его папа назойливыми запросами, когда же он закончит, не давая ему завершить так, как он хочет.

И на один из многочисленных вопросов он однажды ответил, что конец будет тогда, когда он сам будет удовлетворен своим искусством. “А мы желаем, – возразил ему папа, – чтобы было удовлетворено наше желание, которое состоит в том, чтобы сделать это быстро”. И в заключение добавил, что если он не сделает это быстро, то прикажет столкнуть его с лесов вниз.

Тогда Микеланджело, боявшийся гнева папы, да и было чего бояться, тотчас же, не мешкая, доделал чего не хватало и, убрав оставшиеся подмостья, раскрыл все в день Всех Святых так, что папа отправился в капеллу, чтобы на месте отслужить уже мессу, к удовлетворению всего города.

Микеланджело хотелось пройти кое-где посуху, как это делали старые мастера в написанных внизу историях, тронуть там и сям фоны, одежду и лица лазурным ультрамарином, а орнамент – золотом, чтобы общий вид стал еще лучше и богаче; согласился на это и папа, узнав, что этого не хватает, так как слышал, как хвалили такие доделки те, кто их видел; однако, так как восстанавливать леса Микеланджело показалось делом слишком сложным, то все осталось, как было.

Встречаясь с Микеланджело, папа говорил ему: «Не отделать ли капеллу красками и золотом побогаче, ведь она бедновата». На что Микеланджело попросту отвечал: “Святой отец, в те времена люди золота на себе не носили, а те, что там изображены, слишком богатыми не были, но были святыми людьми, так как презирали богатство”.

За это произведение папой было выплачено Микеланджело в несколько сроков сорок три тысячи скудо, из которых ему на краски пришлось истратить двадцать пять».

Создание росписей капеллы было для Микеланджело необыкновенной задачей. Известные мастера эпохи Возрождения накопили большой опыт в росписи стен, но почти никто не знал, как расписывать потолок. Это стало главным препятствием, которое необходимо было преодолеть Микеланджело. Его немногочисленные предшественники занимались росписью плафонов церквей. Так, Андреа Мантенья (1431—1506) расписал фресками потолок Камера дельи Спози мантуанского дворца. Но Микеланджело предстояло решить гораздо более трудную задачу, ведь плафон Сикстинской капеллы имел несравнимо большие размеры. В этом смысле Микеланджело был первооткрывателем – так масштабно еще никому не приходилось работать.

Особую трудность представляла композиция всей фрески. Традиция требовала поместить всех двенадцать апостолов в межоконных парусах. А остальное пространство, как предполагал Микеланджело, необходимо было заполнить орнаментом. Однако затем он признал эту идею маловыразительной для такого плафона и изменил замысел композиции.