Ватикан - Владович С. В.

Мастер обратился к принципиально иному плану, который позволял подчеркнуть необычную форму капеллы и наиболее полно раскрыть творческий талант своего создателя. Он разработал крайне сложную композицию, которая включала в себя множество фигур, образов, несколько разных по сюжету групп.

Потолок Сикстинской капеллы. Художник Микеланджело

Такая структура росписи пришла на смену простой разреженной композиции. Что и говорить, на зрителя она производит ошеломляющее впечатление. Особенно после привычных четких, простых и сразу понятных композиций и ясных фресок Рафаэля. Сказывается и образная насыщенность Сикстинского плафона, и богатство красок.

Микеланджело как будто рассчитывал на особое пространство, где будут действовать иные, не вполне, может быть, понятные для нас законы. В более крупном, неестественном масштабе предстают герои. Чувства, которые они символизируют, гиперболичны, преувеличены.

Здесь сказывается масштабность не только самих фигур, но и их функций. Ведь каждая из них – аллегория, символ стихии или человеческого чувства. Однако это ощущение рождается не только от размера и расположения изображения, дело еще и в организации самой фрески, и в архитектуре капеллы.

О том, что плафон Сикстинской капеллы – сложное произведение, говорит список композиций и групп фигур. В средней части свода расположены «Истории» – главные сюжетные линии, представляющие собой девять сцен библейской легенды о сотворении мира и жизни первых людей на земле. С библейскими сценами соседствует мир рабов – прекрасных обнаженных юношей, предстающих в сложных позах, исполненных задумчивости, взволнованности, сложного, почти неистового движения.

Боковые стороны свода занимают фигуры семи пророков и пяти сивилл (прорицательниц), полные драматически напряженного размышления, тревог и радостных озарений. В парусах свода, скрытых в полутени люнетах над окнами и расположенных между ними треугольных распалубках, изображены предки Христа – странный мир с замедленным, затухающим ритмом, погруженный в воспоминания, тревожное и печальное созерцание.

Особый образный пласт составляют полные драматизма и резкой экспрессии сцены чудесного избавления древних народов Иудеи и Израиля, расположенные в четырех угловых парусах («Давид и Голиаф», «Медный змий», «Юдифь и Олоферн», «Наказание Амана»).

При всей сложности и многозначности отношений между этими мирами, «гранями реальности», они сливаются в единую композицию, охватывающую всю поверхность плафона, объединяются посредством сложных ритмических связей, которые образуют единый ритм мощного, переходящего от фигуры к фигуре движения.

Троны пророков и сивилл, композиции на библейские темы нарисованы на бронзовых щитах, которые держат на гирляндах обнаженные юноши. Причем все это художественное пространство изображено необыкновенно выразительно и подробно, так, что каждая фигура, каждый штрих этой гигантской фрески выступает четко и рельефно.

Для того чтобы достичь такого результата, понадобились специальные средства. Неслучайно Микеланджело в первую очередь мастер пластического изображения. В этой огромной живописной работе раскрылся его природный архитектурный дар.

Микеланджело отказался подчиняться при росписи плафона формам и архитектуре потолка Сикстинской капеллы. Это вытянутое в длину помещение крайне невыгодно для росписи, в его сводчатых потолках все изображение попросту бы терялось. Поэтому мастер начал перекраивать на свой лад потолок капеллы. Но сделал он это неожиданным способом.

Он создал средствами живописи новую архитектурную основу, а затем уже с ней работал, когда начал писать фреску. Благодаря такой новой организации готовая картина разделяется на отдельные части, которые, конечно же, связаны между собой, но в то же время являются и самостоятельными композициями.

По первоначальному проекту предполагалось в люнетах зеркального свода разместить изображения двенадцати апостолов, а основную часть украсить орнаментами. Однако Микеланджело предложил свой грандиозный вариант. Зеркальный свод, который служил перекрытием помещения, был превращен вместе с распалубками [21], люнетами [22] над окнами и угловыми парусами [23] капеллы в единый, наполненный титанической мощью и колоссальным драматизмом универсум. Микеланджело придал ему цельность и организованность. Чтобы достичь необходимого эффекта, он объединил все членения плафона крепким архитектурным каркасом, состоящим из тонко профилированных, иллюзорных тяг и пилястр, которые подчеркивали конструкцию свода, выделяли каждую его часть и вместе с тем объединяли отдельные сюжетные изображения в единое целое.

Новая архитектура капеллы никоим образом не противоречит исконному ее архитектурному строению. Она скорее исправляет его, не нарушая при этом структуры самого здания.

Роспись Микеланджело кажется слитой со зданием, настолько органично она вписывается в ансамбль плафона. Слитость и единство живописи и архитектуры достигаются тем, что Микеланджело разделил потолок на части по отношению к оконным проемам, расположенным в боковых стенах.

Это была основа для небольших композиций из одной или нескольких фигур. Там, где проходит незаметная линия разделения створок зеркала плафона, помещены декоративные фигуры. Другими словами, принцип, используемый Микеланджело в построении композиции капеллы, – многократное деление. При этом фреска не выглядит дробной и распадающейся на множество частей. Помогает в этом ритм и сам масштаб плафона. Картины, вытянутые в стороны, чередуются с другими по своему построению изображениями, как правило, меньшими по размеру. Эта разномасштабность также способствует наилучшему выявлению отдельных сцен и фигур.

Такой рисунок или расположение сюжетов называется ритмической травеей. Так организован весь средний свод потолка. Первым этот способ применил Браманте, а Микеланджело, который очень уважал и понимал самого архитектора и его творчество, продолжил развитие травеи при росписи Сикстинского плафона. Таким способом был достигнут единый ритм и цельность всей композиции.

Подобная идея лежит в основе чередований одиночных фигур, только здесь работает еще и принцип контраста крупных изображений с меньшими по размеру узорами или другими фигурами. И в каждой детали просматривается связь архитектуры и живописи, которые взаимно дополняют друг друга.

От впечатления громоздкости избавляет и разная ориентация фигур в пространстве. В центральной части они располагаются по продольной оси, а по бокам – по поперечной. Впоследствии подобное построение композиции получило название принципа координации, при котором составные части обладают определенной степенью самостоятельности. Именно в Сикстинском плафоне координация получила свое наиболее яркое воплощение. Термин говорит сам за себя: соединение всех частей в некое целое через подчинение их одному главному центру или какой-то другой доминанте. В целом фрески Микеланджело обладают глубоко индивидуальным своеобразием. По своему художественному решению они стоят в стороне от общепринятого направления в росписи, намеченного еще Мантеньей и Мелоццо да Форли. Большинство из них было выполнено в стиле, который можно назвать прорывным. Суть его состояла в том, что над головой зрителей разворачивалось уходящее ввысь голубое небо.

Микеланджело отступил от общепринятой традиции. Он избрал особый путь, которому следует в росписях Сикстинской капеллы. Он как бы хотел преодолеть всю толщу потолка здания, делал ее более пластичной. Еще больше усиливает такой эффект особенная композиция и исполнение фигур. Даже в знаменитых «Историях» нет иллюзии прорыва ввысь, а присутствует только ощущение углубления. Зрителям, которые смотрят на фреску, не кажется, будто действие совершается на небе, как это происходит с работами других мастеров.