Артур Клинов - Минск. Путеводитель по Городу Солнца
42
Местом, где ночью и днем вы могли повстречать, обонять, обаять, купить любые цветы была площадь Ворот. Здесь они цвели в таком изобилии, какое только можно представить в Городе Солнца. Орхидеи, пьяные орхидеи, пышные и увядшие розы, хризантемы, ромашки, тюльпаны, экзотические амариллисы, гортензии, одуванчики, незабудки. В обилии водились здесь и цветы в горшках – герани, фикусы, щучьи усы, примулы, азалии, магнолии, огоньки, алоэ и всевозможные кактусы. Здесь предлагали приезжим и местным пирожки с мясом и капустой, кефир, пиво, лимонад, вареную картошку, жареных цыплят, соленые огурчики на закуску. Прежде герани с магнолиями продавали водку и сигареты. Во времена сухого закона на площади Ворот находился крупнейший в Городе нелегальный бутлегерский рынок. Ночью старухи Города Солнца из-под полы торговали огненной водой и освежающим пшеничным напитком. Продавали их и в других местах Города – в его чреве на Комаровке, у станций метро. Но здесь велась самая бойкая и круглосуточная торговля. Фикусы, гортензии, азалии с водкой всегда можно было узнать по их деловитому виду и матерчатым сеткам. Милиционеры время от времени их гоняли, но делали это скорей для приличия. Старухи подкупали блюстителей порядка все той же водкой и небольшими чаевыми от прибыли. Орхидейных садов имелось в Городе множество. Самым известным считалась Парковая магистраль – местный Лас-Вегас, где позже открылись отели, казино, бутики и рестораны. Орхидеи на Парковой предлагали любовь за деньги. Они собирались в гостинице «Юбилейная», построенной там, где когда-то стояла единственная в Городе мечеть. Позже они выбрались и на улицу, предлагая себя просто вдоль магистрали. В сквере у «Мальчика с лебедем» между улицей Энгельса и Дворцом офицеров водились экзотические орхидеи-мужчины, или нарциссы. В теплое время года они гнездились в глубине сквера, ближе к павильону общественного туалета. На зиму нарциссы перебирались во Дворец почты, где в помпезном круглом зале с колоннами тусовались среди граждан, отправляющих бандероли и телеграммы. Во множестве произрастали орхидеи и в райских садах Города Солнца, в парках, которые зеленым диаметром пересекали Город. В сквере у «Мальчика с гранатой» даже имелся зал для встреч. Памятник, стоявший в безлюдной части парка, плотным периметром окружали высокие туи. За них время от времени отправлялись беспризорные пары насладиться любовью в большом вечнозеленом зале рядом с бронзовым мальчиком, грозившим небесам тяжелой гранатой.
43
Фасады дворцов для народа
Город Солнца был городом дворцов. По стилю они делились на дворцы, построенные до войны, и те, которые появились в сороковые-пятидесятые. Довоенные легко узнавались по серому цвету и приземистой монументальности. Они крепко стояли на земле коренастыми лапами и смотрели на всех бультерьерами, готовыми прыгнуть и разорвать каждого проходившего мимо. В их осанке угадывалась скрытая сила того времени, когда страна Счастья была крепка своей верой. Крепка настолько, что Метафизику достаточно было сказать: кровь – это вино, – и все не только верили, но впадали в упоительное опьянение от выпитой крови. Как ни странно, довоенные дворцы Города Солнца не пострадали во время бомбежек. Самолеты, прилетавшие на праздники с «подарками» от Сталина, их не трогали. Хотя они были самыми большими и заметными объектами Города. Нацисты, которым нравилась эта близкая им архитектура, размещали в них различные учреждения оккупационных властей Третьего рейха. На старых послевоенных фотографиях все они возвышаются серыми мрачными замками над руинами Города. Среди довоенных дворцов попадались настоящие шедевры своего времени – Дворец офицеров или Дворец мудрецов. Некоторые из них по разным причинам так и не были достроены. Грандиозный проект Дворца знаний – Библиотека имени Ленина – остался без высотного корпуса книгохранилища и читательских павильонов с летними садами. А Дворец оперы – Большой театр, который возводили как версию эпохального, но нереализованного в Москве проекта Дома Советов, – вместо четырех цилиндрических ярусов имеет три. Четвертый ярус должна была венчать шестидесятиметровая статуя Сталина. Говорят, ее не поставили из опасения, что дальнобойные гаубицы с границы, которая тогда проходила недалеко от Города, смогут прямой наводкой стрелять по фигуре верховного Бога. Дворцы, строившиеся после войны, были другими. Они ушли от жесткого, но правдивого стиля и уже символизировали собой не мощь, а изобилие. Они действительно походили на рог изобилия, из которого на фасады дворцов сыпалось все, сотворенное за предшествующие тысячелетия. Присутствовал здесь Древний Рим, Греция, Древний Египет, ренессанс, барокко, классицизм, оккультные знаки. У строителей Утопии не возникало сомнения в том, что эстетика счастья должна вобрать в себя лучшие достижения всех цивилизаций. Фасады послевоенных дворцов представляли странные кружева, где в замысловатых узорах сплетались барочные фронтоны и пятиконечные звезды. Рог изобилия, античные вазы, коринфские, тосканские, ионийские ордера и египетские обелиски. Балюстрады, медальоны, урны, розетки, ложные балконы и окна, серпы и молоты, масонские циркули. Послевоенные дворцы, как и положено в Городе Солнца, были желтого цвета. Они несли различные его оттенки, начиная от едва заметного лимонного до насыщенной охры. Когда в Городе шел дождь или наступала долгая зима, своим цветом дворцы все равно символизировали Солнце. Они словно утверждали, что это Город именно Солнца, хотя сейчас его нет. Даже если солнца никогда больше не будет, он все равно останется им, Городом метафизического, а не реального солнца.
Дворец оперы
44
В молодости, поступив на архитектурный, я полюбил гулять по Желтому Городу. Здесь я открывал множество странных, сюрреалистических композиций, близких тогда моему ощущению мира. В Желтом Городе я находил для себя бесчисленное количество загадок. Он представлял собой ребус, казалось, созданный тем, кто сам не осознавал своего творения. Словно создатель этого Города был только медиум, рукой которого водила какая-то высшая сила. Разгадывать загадки невидимой руки, построившей эти странные лабиринты, было увлекательно и забавно. Монументальность Желтого Города то подавляла, то вдруг дивным образом рассыпалась в сентиментальности. Пространство, которое должно держать зрителя на дистанции, неожиданно ломалось во множестве мест, становилось близким и сомасштабным. Величественные архитектурные формы, как в сюрреалистической картине, то уменьшались до настольных размеров, то снова вырастали до гигантских. Декорации постоянно сменяли одна другую. Через шикарную, богато обрамленную арку ты попадал в скромный двор, единственным украшением убогих неоштукатуренных стен которого становились вереницы стеклянных скворечников, построенных жильцами по своему вкусу и представлению на месте балконов. Но уже через сто метров путешествия по убогому двору другая монументальная арка выводила тебя на гигантскую площадь, где коринфские колонны гипертрофированных размеров отбивали маршевый шаг по тротуарам среди лилипутов-прохожих. Бесконечное изменение планов создавало в Городе множество зон иррационального, нелогичного, того, что давало почувствовать себя путником, проникшим в ожившие лабиринты романов Кафки или Элиаса Канетти. Мне нравилось вглядываться в фасады Желтого Города. Находить несуразности, незаметные случайному прохожему, но очевидные человеку, изучающему логику архитектуры. Мне нравилось выискивать в тексте этого Города странные зашифрованные послания, отправленные неизвестно кем неизвестно кому. Находить дверные проемы, проникнуть в которые мог бы только маленький человечек, но декорированные порталом, предназначенным для величественного монументального входа. Обнаруживать странные лепнины, вдруг прораставшие на неоштукатуренной кирпичной стене. Пилястру, внезапно появлявшуюся там, где ее, в принципе, быть не должно. Балконы без входа, пустыми зрачками смотревшие в небо. Находить целые композиции, как на фасаде Дворца телевидения, где монументальная колоннада, похожая на колоннаду храма в Луксоре, приставлена к конструктивистскому телу, из которого робко прорастает барочный портал, напоминающий силуэт церкви Иль-Джезу в Риме. Или маленький палаццо на углу улицы Маркса и Комсомольской, на конструктивистский фасад которого одна над другой нанизаны миниатюрные коринфские колонны, а аскетичный входной проем обвивает замысловатый, в стиле рококо, орнамент. Бродя по интеллигибельным лабиринтам Желтого Города, среди этих дивных дворцов под кобальтовым с ватными облаками небом, я открыл красоту, которую не видел в детстве. Странно, но она открылась лишь тогда, когда страна Счастья оставила меня навсегда.
