М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера. Книга 2
Кара потянулась и встала с кресла.
— Странно. Чувствую себя так, словно на год вперед отоспалась.
Колдунья протянула руку и попыталась сотворить свой любимый огненный шарик, но у нее ничего не вышло. Она посмотрела на Сэнда с подозрением.
— Надеюсь, это не твои проделки? Почему я чувствую в себе силу, но не могу ее использовать?
Сэнд пожал плечами и подошел к угловому буфету.
— Видимо, — сказал он, доставая бутылку вина и два серебряных кубка, — ты слишком долго не занималась колдовством и была хорошей девочкой. Теперь тебе придется заново учиться применять свою магию.
Помолчав немного, Кара усмехнулась, принимая из его рук наполненный кубок.
— Уж не ты ли собираешься быть моим учителем?
Поставив бутылку на столик у камина, Сэнд поднял свой кубок.
— За твое возвращение.
Выпив вино в два глотка, он поставил пустой кубок на каминную полку и, окончательно войдя в роль доброго гения, прищурился и взглянул на Кару.
— Думаю, тут сработает метод психодрамы.
— Никаких зелий я пить не буду, — предупредила Кара, пригубив вино.
Они продолжали стоять у камина друг против друга. Сэнд покачал головой.
— Нет, в твоем случае все гораздо примитивнее. Твой инстинкт разрушения наверняка можно пробудить, если соорудить десяток бутафорских сараев и сказать, что их нельзя трогать.
— Угу, — согласилась Кара, — и на каждом нарисовать твой портрет.
Сэнд добродушно хмыкнул.
— А в твоей голове иногда появляются здравые мысли.
Он молча стоял у камина и наблюдал, как Кара ходит по комнате, попивая вино, трогая мебель и вещи на полках, словно она здесь впервые. Ему и самому казалось, что он видит ее первый раз после долгой разлуки. Он стал замечать то, на что раньше не обращал внимания, или просто этого было не видно. Например, ей действительно идет новая мантия. Глубокий вырез в сочетании с высоким воротником подчеркивает красивую шею. Облегающий силуэт шелкового зеленого платья демонстрирует все достоинства фигуры. Фасон оригинальный, чересчур смелый. Юбка состоит из двух полотнищ, соединяющихся высоко на бедрах, открывая длинные ноги. Открытые плечи и пара длинных перчаток. Он никак не мог привыкнуть к ней — тихой и покладистой, а теперь терялся в догадках о причинах ее внезапного преображения. Но ему нравилось. Вроде, то же самое — а намного привлекательнее. Мистика какая-то.
— Кстати, было бы интересно ее поизучать, — заметил он.
— Кого? — спросила Кара через плечо.
— Твою голову.
— Только попробуй, и я твою откручу, — ответила Кара, повернувшись и одарив его неприветливым взглядом.
Сэнд продолжал, увлекаясь и не обращая внимания на ее угрозу:
— Возможно, я совершу прорыв в науке о психологии бессознательного, если пойму природу твоего шокового состояния. Мне нужны твои видения, переживания, все, что ты можешь вспомнить.
Он взглянул на Кару с надеждой, но выражение ее лица не сулило ничего хорошего.
— Могу тебе это устроить, — ответила она. — Видения, правда, не обещаю, но переживания будут, если ты от меня не отстанешь.
— Ха-ха-ха, — картинно рассмеялся Сэнд и, подбоченившись, погрозил ей пальцем. — Учти, сейчас я, как маг, сильнее тебя. И могу сделать все, что захочу.
— Да ну, — Кара с интересом посмотрела на него.
— Да, передо мной ты беспомощна, как младенец, — торжествующе произнес он. — Я могу обратить тебя в прах или ледяную глыбу. Сделать ростом с гнома, наложить немоту, а то и вовсе паралич.
Кара допила свое вино, и, вертя в руках кубок, исподлобья посмотрела на Сэнда и насмешливо улыбнулась.
— Какой ужас, я во власти маленького, тщедушного и мстительного эльфа. И что же он сделает?
— Ну… знаешь, — задумчиво произнес Сэнд, оценивающе оглядывая Кару, — я не только силен, но и снисходителен. А мстительность и неоправданная жестокость — признак внутренней слабости и неуверенности. Сила не в том, чтобы позволить себе все, а в том, чтобы проявить мудрость и великодушие…
Сэнд увлекся своей мыслью, и, пока он разглагольствовал, Кара поставила кубок, обошла его сзади и постучала по плечу. Наклонившись, она тихо сказала:
— Тук-тук… есть кто дома?
Она протянула руку, опершись локтем на его плечо. Сэнд почувствовал, как ее теплое дыхание щекочет ухо. Легкое прикосновение обтянутого шелком тела к спине было очень приятным и навело его на неожиданные и далекие от философии мысли. Он приготовился к чему-то упоительному. Вдруг огненный шарик вспыхнул и сорвался с ладони, обтянутой тонкой зачарованной перчаткой.
— …! — Сэнд успел заморозить шарик на лету, и он влетел в буфет, разбив стеклянную дверцу.
— Отличная реакция! — Воскликнула Кара, захлопав в ладоши. — Ты его слишком сильно заморозил. Теряешь контроль над собой. Какая прелесть!
Сэнд взглянул на валяющиеся на полу осколки и растекающийся по полке буфета кусочек льда и, побагровев до кончиков острых эльфийских ушей, обернулся к счастливой Каре.
— Ты!..
Колдунья беспечно махнула рукой.
— Да ладно. Подумаешь, буфет. Склеишь своим суперклеем.
— Да причем тут буфет, чтоб он сгорел! Ты обманула меня! Выставила дураком!
— Ага. Провела, как мальчишку.
Сэнд скрестил руки на груди и сердито отвернулся.
— Зато было здорово, и ты встряхнулся, — упрямо сказала Кара. — А если ты чем-то недоволен, можешь киснуть дальше. Я не нанималась тебя развлекать. Кстати, — она ехидно прищурилась, — что ты там бормотал про вулкан и свою порушенную самооценку?
— Не обольщайся, — оскорбленным тоном ответил Сэнд, — чего только не скажет безутешный эльф в надежде привести возлюбленную в чувство.
Кара хохотнула.
— Ну ты прикольщик. Безутешный. Возлюбленная. Сроду от тебя таких слов не слышала.
— И не услышишь, — буркнул Сэнд. — Это был хитрый тактический ход.
— Наконец-то, знакомый голос разума, — не смутившись, отреагировала колдунья.
Она посмотрела на его обиженную спину и, перестав улыбаться, задумчиво произнесла:
— Тот мир… был таким реальным. Я видела тебя во сне каждый раз, когда засыпала, и… ты был совсем не таким… большим, сильным, заботливым, но не навязчивым… не читал мне нравоучений. С тобой даже ругаться было не из-за чего. Но это было как-то… — Кара запнулась, — неправильно. То есть… ты был замечательным, но неправильным. И все было неправильно.
Она увидела, что Сэнд, обернувшись, внимательно слушает ее сбивчивые объяснения, и чему-то улыбается, и вспылила.
— Короче, хватит на меня так смотреть! Я все равно буду считать это сном, что бы ты ни говорил. Зато когда я просыпалась… я была свободна, как птица и могла делать все, что захочу.
— Интересная аномалия… Управление неосознанным сновидением… Да еще и в сомнамбулическом состоянии… — машинально пробормотал Сэнд, продолжая изучающее смотреть на нее.
— В общем, хватит об этом! — Оборвала сама себя Кара, по привычке не реагируя на его мысли вслух.
Она опустила глаза и, осторожно стряхивая с плеч Сэнда невидимые пылинки, неожиданно тепло и смущенно сказала:
— А что я увидела здесь, когда эта аномалия и в самом деле рассыпалась, как сон? Старого, нудного тебя, мало того, что скучающего по мне, да еще и занимающегося самоедством. Вот я и интересуюсь, это всерьез и надолго или тебе просто тухлый реактив попался?
Сэнд довольно сощурился, глядя на нее. Что-то в ней изменилось. Пылинки она точно с него раньше не стряхивала. Но эти искорки в колдовском омуте зеленых глаз, жест, которым она заправляет прядку волос за ухо и поправляет ожерелье, плавные движения не могут его обмануть. Он обнял ее и почувствовал легкое головокружение, вдохнув тонкий запах ее духов, и подивился тому, как странно все вышло: столько времени эта женщина, лишенная своей индивидуальности, жила рядом с ним, не зля и не раздражая его, но ему не было хорошо. Он сам себе начал казаться заведенной куклой, бредущей по кругу и выполняющей механическую работу. А теперь, когда этот кошмар его жизни вернулся, он и сам словно ожил, и стал замечать все, что его не только злило, но и радовало в ней. От ее близости и от того, как она двигалась и смотрела на него, его немало пожившее, но, как оказалось, не совсем покрытое пылью сердце наполнилось ожиданием прекрасного и удивительного. Как раньше, когда он готов был простить ей все за эти волшебные мгновения и хотел надеяться, что она чувствует то же самое. Но теперь он знал это наверняка. И знал, как называется то, что их связывает.
— Не волнуйся, дорогая, это было временное помутнение, — наконец сказал он, уже чувствуя, как внутри все замирает. — Я по-прежнему твой гений, без которого ты так и осталась бы на всю жизнь недоучкой и вздорной девчонкой.
— Еще никому не нужной. Ты забыл, — флегматично заметила Кара, начав методично, пальчик за пальчиком, снимать перчатки.
