ИлеRен@ - От ненависти до любви
Правило номер один: мальчики-которые-выжили никогда не должны гоняться за вниманием окружающих, к тому же они и так сыты им по горло, начиная от восхвалений и заканчивая статьями о сумасшествии и опасном поведении для окружающих.
Правило номер два: тем более, никогда не добивайся внимания Северуса Снейпа, так как это может закончиться настоящим сумасшествием и опасным поведением для окружающих (прививок от истерик и бешенства в стиле «Я был у профессора Снейпа» ещё не изобрели).
Правило номер три: вообще сиди тихо и мирно, дожидаясь своей тяжёлой участи, и молись, чтобы потом тебя смогли склеить по кусочкам.
Правило номер четыре: следуй первым трём правилам, и будешь ты жить долго и счастливо.
Уверив самого себя, Гарри уселся за стол и молча начал поглощать еду, время от времени косо поглядывая на мужчину. Тот, казалось, позабыл обо всём, кроме своего журнала: тарелка с едой как была полной, так и осталась, так же, как и кубок с тыквенным соком. Он даже не шевелился.
«В астрале, - ехидно подумал юноша, возя вилкой кусок курицы по тарелке. - После того, что вчера устроил Дамблдор, любой свихнётся, особенно Снейп. Бедняжка».
Гарри повезло, что зельевар не замечал его насмешливого взгляда, иначе мигом бы схлопотал журналом по затылку. Да… Вчерашний вечер им запомнится надолго. Ну, кому как: для Гарри это был самый лучший день рождения, а для Снейпа… Кто его знает. Но вчера он не слишком уж и рвался уйти оттуда, сидел вместе с остальными учителями, слушая шутки Дамблдора и наблюдая за Хагридом, который после происшествия с вилкой, напился, как говорится по-маггловски, «в стельку», надеясь, что в таком состоянии его никто не посмеет и пальцем тронуть. Никто и не трогал, но посмеялись над ним изрядно.
«Интересно, а как будет выглядеть пьяный Снейп?» - подумал Гарри и сразу же поперхнулся соком, представив себе такую картину. И Волан-де-Морту не пожелаешь встретиться в этот момент с зельеваром - себе дороже.
Гарри понял, что его мысли опять поехали не в ту сторону, поэтому начал уписывать завтрак ещё быстрее, дабы не наделать чего-нибудь непозволительного. Он вообще стал замечать, что часто начинает думать совсем не о том, что мысли перескакивают с одной на другую, не желая замедлить своего быстрого бега, и это сбивало с толку.
Юноша тряхнул головой и уставился в окно. Что с ним происходит? Почему он всё чаще задумывается о Снейпе, почему ему нравится наблюдать за тем, как он, сосредоточенно закусив губу и нахмурив брови, что-то чиркает на пергаменте; почему его восхищает быстрота, ловкость и точность движений, когда он в очередной раз стоит около котла, готовя какое-то жутко сложное зелье, почему он старается быть похожим на него? Ходить так же, как он: с выпрямленной спиной, как бы стараясь показать, что ничто не может сломить его дух, мыслить, как он: быстро, чётко, не отвлекаясь ни на что и уверенно идя к своей цели. Гарри даже иногда завидовал терпению и хладнокровности профессора, он не понимал, как можно быть таким… стойким.
И почему, наоборот, всё реже задумывается о Волан-де-Морте? Об этих пророчествах? О своём предназначении? Гарри стал понимать, что это не из-за того, что он не хочет или боится встретить свою судьбу, которая, как он мог догадываться, несёт за собой мало чего хорошего. Всё очень просто. Сейчас он чувствует себя в безопасности. Он больше не боится.
Потому что знает: рядом есть тот, кто защитит его, несмотря ни на что. Тот, рядом с кем все страхи улетучиваются, оставляя лишь чувство расслабленности и уверенности в себе; он, как маяк, указывает правильный путь, давая надежду на то, что всё будет хорошо.
Гарри и сам не заметил, что его успокаивает присутствие Снейпа, а подземелья стали для него самым безопасным убежищем, которое только может быть. Может, раньше он чувствовал себя здесь узником, теперь же он считает это место…
Гарри зажмурился.
«… своим домом?»
А может, он ошибается? Вот как это возможно? Он находится здесь всего полмесяца, это раз. Во-вторых, Гарри даже не понимал, как Снейп тут живёт: ни света, ни тепла, холодно, мрачно и сыро, как в тюрьме. И сразу появляются ассоциации с ненавистными слизеринцами: для них подземелья - родной дом, и они чувствуют себя тут полноправными хозяевами. Но ведь он же не слизеринец! Неужели эта частичка, которую почувствовала в нём Шляпа, дала о себе знать? Или тот, кто вырос в тёмном тесном чулане, находит что-то родное и здесь? Кто до одиннадцати лет жил в неволе, сможет жить так и дальше?
«Бред. Всё это полный бред».
Но какая-то его часть, которая день ото дня всё росла и росла, понимала: не в слизеринской частичке и даже не в чулане дело, совсем нет; и не в чувстве полной безопасности, которое он обрёл только тут, в подземельях. Просто Гарри, сам пока того не осознавая, тянулся к хозяину этих самых подземелий, хотел узнать его получше, возможно, сделать хоть что-то, способное выразить всю его благодарность к этому человеку. И он всё больше чувствовал, что примером для него является не Джеймс Поттер, храбрый, мужественный, но в то же время высокомерный и задиристый гриффиндорец, а Северус Снейп, хладнокровный, сильный, «непробиваемый» и такой же мужественный слизеринец, у которого жизнь и судьба схожи с его собственной.
Гарри хватило только один раз посмотреть воспоминания Снейпа, чтобы понять: у профессора, как у него самого, было трудное, несчастливое детство. Он был таким же заморышем, значит, родители вряд ли его любили и баловали подарками. А вдруг зельевару ещё больше не повезло, чем ему? Ведь есть вещи пострашнее тёмного чулана, отсутствия подарков на день рождения и чёрствого хлеба. По крайней мере, Дурсли не избивали его, хотя пару раз Вернон ударил его ремнём, когда Гарри на что-то сильно обиделся и совершенно случайно заставил любимый дядюшкин галстук начать душить своего хозяина, и дядя Вернон, уже синий, еле успел перерезать его ножницами. А работать с утра до вечера он привык и уже не считал это наказанием.
Как жил профессор, Гарри понятия не имел, а спрашивать не рискнул, хотя ему было это интересно.
Юноша не знал, кем был Снейп: чистокровным магом или полукровкой, но был уверен, что точно не магглорожденным. Вряд ли сын магглов смог бы стать таким талантливым зельеваром, хотя Гермиона…
Ладно, неважно. Смысл гадать? Может быть, когда-нибудь Снейп сам ему всё расскажет, хотя с какой стати ему это делать?
Им обоим не повезло и в школе. Нет, Гарри не имел в виду Хогвартс, хотя и тут ему часто приходилось несладко, а свою маггловскую школу, куда отправили его Дурсли. Он был там изгоем, его презирали одноклассники, обижали, обзывали «тощим очкариком», не любили учителя, хотя Гарри сначала не понимал, что плохого он им сделал. Только позже он понял, что Дурсли наговорили про него что-то такое, что внушало всем чувство отвращения к нему, тогда маленькому мальчику, совершенно одному во всём этом огромном мире. Он же тогда ещё не знал, что он волшебник, знаменитость, Мальчик-который-выжил.
И, даже обретя всю эту ненужную для него славу и внимание, он всё равно не смог до конца избавиться от чувства одиночества, эти шрамы останутся в его душе навсегда. Тот слабый, одинокий, страстно желающий ласки и заботы и страшащийся всего ребёнок, скорее всего, вечно будет жить в нём. Потому что он всё ещё хотел быть нужным кому-то. Не как будущий убийца Волан-де-Морта, мальчик, который должен избавить мир от великого зла, а он сам, просто Гарри.
И тогда, на первом курсе, когда он нашёл зеркало Эиналеж, когда впервые увидел свою семью, это был единственный раз, когда он ощутил себя счастливейшим человеком во всём мире. Да, несмотря на то, что они все были мертвы, он был счастлив, как никогда в жизни. Даже тогда, когда за ним пришёл Хагрид, сообщив ему, что он волшебник, и что ему больше не придётся жить с Дурслями, он не чувствовал себя так; и когда у него появилось много верных друзей, и когда он первый раз поймал снитч, выиграл Кубок школы, спас Джинни Уизли, научился вызывать Патронуса, победил Венгерскую Хвосторогу… Не то. Зачем ему всё это? Он лишь хотел ощутить родительскую любовь, услышать похвалу, увидеть гордость за себя в чьих-то глазах…
И вот он, наконец, нашёл этого человека, но счастье было не долгим, потом снова боль, боль, боль… А ещё месть. После смерти Сириуса этот ребёнок в его душе спрятался куда-то далеко-далеко, потому что Гарри боялся, что все, кто ему дорог, и кому дорог он, рано или поздно погибнут. Из-за него. Поэтому он стал ещё более замкнутым в себе, не позволяя своим чувствам и желаниям завладеть собой. Как Снейп…
Зельевар тоже привык не показывать того, что творится внутри него, и даже если не родители стали причиной его замкнутости и холодности, то, значит, его однокурсники. Отец Гарри. И Сириус. Гарри чувствовал такой страшный стыд за них, когда влез в Омут памяти Снейпа. Он не понимал, как можно так себя вести, будто так и надо, будто Снейп и не человек вовсе, что ему совсем-совсем не больно. Будто у него нет сердца…
