Iris Black - Отрезок пути
Я стараюсь бежать как можно быстрее и при этом не рухнуть по дороге. Голова все не проходит. О мадам Помфри не может быть и речи – точно не добегу. Значит, МакГонагалл. Добежав до ее комнат, я начинаю молотить в дверь кулаками. Примерно через полминуты она открывает, этого времени ей хватило, чтобы надеть халат и нацепить очки.
– Невилл, что ты…
– Гарри плохо, – перебиваю я. – Его сильно тошнит, и он… он говорит странные вещи, – я решаю не сообщать ей, что он спал. А то подумает, что это обычный кошмарный сон.
– Идем, – отрывисто говорит она и, запирая на бегу дверь, бросается вперед. Мне едва удается ее догнать.
Мы вбегаем в спальню. Гарри торопливо рассказывает МакГонагалл, что видел, как на мистера Уизли, отца Рона, напала гигантская змея. Слава Мерлину, она ему, кажется, верит, и они уходят к директору, прихватив и Рона тоже.
– Вот ведь сумасшествие, – выдыхает Симус.
– Гарри не сумасшедший! – я резко поворачиваюсь к нему.
– А как еще это назвать? Будто ему одному кошмары снятся! Ты же не веришь, что он действительно видел, как на кого-то напали?
– А если верю, то что? – спрашиваю я, пытаясь подавить желание сломать ему нос.
– Значит, ты тоже псих, – заявляет Симус. – Все вы психи, если принимаете всерьез эту чушь.
– Эй, полегче! – вмешивается Дин. – Я… я тоже ему верю.
Спасибо, Дин. Вот что значит Армия Дамблдора. Я мысленно усмехаюсь. Мигрень все не проходит, но постепенно мне становится легче. Хотя кулаки чешутся по-прежнему.
– Что?! – возмущается Симус. – Вот так, да? Вы все заодно!
С этими словами он забирается в кровать и резким движением задергивает полог. Мы с Дином переглядываемся.
– Думаешь, это серьезно? – шепотом спрашивает он.
– Дамблдор разберется, – отвечаю я. Только на это и остается надеяться.
Глава 8. Черт знает, что творится
С разговором я решаю подождать до вечера. Сначала родители. И еще одно важное дело.
В Сент-Мунго нас давно знают – еще бы, за столько лет трудно не запомнить. Мы поднимаемся на пятый этаж и идем к палате. Полная, улыбчивая целительница приветливо здоровается и справляется у бабушки о самочувствии. Как будто ей это интересно.
В палате, как обычно, мирно, но не тихо. Локхарт по-прежнему здесь – подписывает колдографии и болтает без умолку, радостно улыбаясь. Тошнит уже от этой улыбки, хоть я и понимаю, что он не виноват.
Мама и папа… На вид они немногим моложе бабушки, а ведь им едва за сорок. Но страшнее всего не это. Страшнее всего глаза. Смотреть им в глаза я боюсь. Там нет даже боли. Там только пустота. А бороться с пустотой бесполезно. Я держу за руки их обоих, но они, конечно, этого не замечают. Я говорю с ними, но они, конечно, не слышат.
Но ведь что-то должно быть! Что-то, что заставляет маму раз за разом вручать мне обертки от конфет. Что-то, что заставляет папу постоянно дергать за хвост дурацкую лису на бабушкином платье. Какая-то причина, какая-то связь с реальностью. Но в глубине души я и сам уже давно в это не верю…
Бабушка стоит рядом, поглядывая на часы, и, когда время визита подходит, по ее мнению, к концу, делает мне знак рукой. Я разжимаю пальцы, по очереди целую родителей и прощаюсь. Не знаю, когда мне снова удастся заглянуть. Что-то подсказывает, что не скоро.
– Мне нужно в Министерство, – сообщаю я, когда мы выходим из Сент-Мунго.
– Зачем это? – хмурится бабушка.
– Чтобы не аппарировать без лицензии, – объясняю я.
– Ах, ну да, – соглашается она. – Но, возможно, тебе бы следовало пройти курсы еще раз? Ты уверен, что сдашь экзамен?
Я мрачно смотрю на нее. Ну, вот что мне сделать, чтобы она перестала считать меня бездарностью? Собственноручно убить Волдеморта и принести ей его голову?
– Знаешь, что, бабушка, – говорю я, – возвращайся домой, а я потом сам аппарирую.
– А если ты не получишь лицензию? – интересуется она, внимательно глядя на меня.
– В таком случае, вернусь через каминную сеть, – я пожимаю плечами и добавляю: – Или пришлю тебе Патронуса с криком о помощи.
Что-то похожее на понимание мелькает в ее глазах, и она согласно кивает.
– Хорошо. Разбирайся сам, – с этими словами бабушка аппарирует.
А я задумываюсь. Все это, конечно, прекрасно, но до Министерства надо еще как-то добраться. Бабушка поймала меня на слове и проворно исчезла, не оставив ни кната. Впрочем, кнаты мне бы сейчас все равно не помогли. А маггловских денег у меня нет, значит, транспорт исключается, придется топать пешком. Далековато, конечно, но тут уж ничего не поделаешь.
Когда я уже окончательно покоряюсь судьбе, из здания больницы выходит невысокий, бледный волшебник. Нет. Мне просто не может так повезти.
– Мистер Твикросс! – кричу я, опомнившись, и быстро подхожу, пока он не успел куда-нибудь испариться.
Он смотрит на меня, прищурившись, и, судя по всему, никак не может узнать.
– Меня зовут Невилл Лонгботтом, – поясняю я, – закончил шестой курс Хогвартса. В этом году вы были нашим инструктором аппарации.
– Ах, да, конечно же! – кивает он, улыбаясь. – Как ваши дела?
– Хорошо, сэр, спасибо, – отвечаю я. – Сегодня мне исполнилось семнадцать…
– Поздравляю вас, юноша, – он протягивает тонкую руку, которую я осторожно пожимаю. – Очевидно, вы хотите получить лицензию?
– Да, сэр. Только… – я не знаю, как лучше сформулировать свою проблему, – понимаете, отсюда до Министерства путь неблизкий, а метлы у меня нет…
– Можете не продолжать, – смеется Твикросс. – Думаю, что смогу вам помочь, поскольку как раз сейчас направляюсь в Министерство. Навыком парной аппарации вы владеете?
Я качаю головой.
– Ну, ничего, это не так уж важно. Давайте только отойдем, чтобы магглы не заметили. А то мне опять достанется, – последнюю фразу он произносит сердито.
Мы подходим почти вплотную к зданию больницы. Магглы не обращают на нас ни малейшего внимания, спеша по своим делам.
– Держитесь за меня, – требовательно говорит он.
Я хватаю его за локоть, попутно размышляя, может ли нас расщепить, если учесть тот факт, что он весит раза в три меньше меня и тянет нас обоих. Прийти к какому-либо выводу я не успеваю – в глазах темнеет, в ушах шумит и перехватывает дыхание. Надо же, а мне-то казалось, что я уже привык к этим ощущениям.
*
Только не это! За каким троллем они сюда притащились? Нет, я, конечно, предполагал, что могу встретить их в больнице, но что их принесло на пятый этаж? Ведь мистер Уизли должен быть на втором! Локхарта навестить решили? Сомнительно. Я иду вслед за бабушкой, надеясь, что они нас не заметят. Может, и не заметили бы, но целительница, как назло, окликает бабушку, и они, услышав мою фамилию, синхронно поворачивают головы.
– Невилл! – кричит Рон и машет рукой. Чтоб тебя… – Ты видел? Локхарт здесь! А ты к кому приходил?
К кому? К нему, естественно! Я же его втайне обожаю и навещаю каждые выходные! Буквально жить без него не могу!
Бабушка, конечно, не упускает возможности познакомиться с людьми, о которых я ей столько рассказывал.
Гарри, Гермиона и Джинни молчат – чувствуют, видимо, что мы не просто так сюда пришли. А вот до Рона, как всегда, доходит дольше. По его милости бабушка понимает, что о родителях я в школе никому не рассказывал. Это страшно ее возмущает.
– Тут нечего стыдиться! – сердится она. – Ты должен гордиться ими, Невилл, гордиться!
Да не стыжусь я! Не стыжусь! Но и мучеником быть не желаю. И не хочу, чтобы на меня смотрели жалостливо. И как прикажете ей это объяснить? Не говоря уже о том, что отчитать меня можно было бы и дома, а не в присутствии однокурсников.
Незаметно подходит мама и робко протягивает мне что-то. Как обычно. Я раскрываю ладонь, и мама опускает в нее обертку от жевательной резинки. Где, интересно, она их постоянно берет?
– Спасибо, мама, – говорю я, и она возвращается к своей кровати, напевая какую-то мелодию.
Я провожаю ее глазами и поворачиваюсь к ребятам, глядя на них почти с вызовом: смейтесь, злитесь, обижайтесь – плевать мне.
Бабушка велит выбросить обертку, но я незаметно прячу ее в карман. У меня их уже много, но рука все равно не поднимается. Ведь для мамы это что-то значит.
*
– Ну как вы? – заботливо спрашивает Твикросс. – При парной аппарации ощущения всегда хуже.
Ах, вот в чем дело! А я было расстроился. Я уверяю его, что со мной все просто отлично и оглядываюсь. Аппарировали мы в вестибюль, только сейчас он не темный и безлюдный, как год назад, а ярко освещенный, и по делам спешат толпы волшебников и волшебниц. Скульптуру, очевидно, починили, поскольку она стоит на месте, как ни в чем не бывало. Да и вообще, ничто не напоминает о нашем пребывании здесь. Странная она все-таки, эта скульптура, – волшебник и волшебница, и эльф, кентавр и гоблин, подобострастно на них взирающие. Смешно. Эльфы, конечно, так себя и ведут, а вот кентавры и гоблины перед нами не особенно заискивают. Совсем даже не заискивают, я бы сказал.
