Анатолий Козлов - Понятие преступления
Но при этом возникает некоторое несоответствие с законом, в котором преступление всегда суть деяние вне зависимости от того, сталкиваемся ли мы с исполнением, или созданием условий, или способом, ведь все они в совокупности или раздельно могут быть преступлениями. Таким образом, деяние выступает в четырех формах: как совокупное действие (человек или группа лиц создают способ, используют способ, исполняют преступление), как действие-исполнение (когда нет действия по созданию условия или (и) действия-способа), как действие по созданию условий (при приготовлении), как действие-способ (например, при разбое). Нам нужно обособить деяние-исполнение, и, скорее всего, без такого сложного наименования нам не обойтись. Похоже на то, что мы должны именовать деяние в зависимости от выделенных форм – совокупное деяние, деяние-исполнение, деяние-создание условий и деяние-способ.
В совокупном деянии действие и бездействие носят сложный характер, они выступают во множественном числе; остальные могут носить и одинарный характер.
Применительно ко второй проблеме в теории уголовного права и социальной психологии возникла дискуссия о том, как соотносятся между собой категории поведения, деятельности, действия, телодвижения. Мы не хотим дублировать эту дискуссию, широко представленную в литературе,[444] и лишь согласимся с тем, что наиболее широкой по объему из указанных является категория поведения,[445] хотя бы потому, что оно «процесс взаимодействия живых существ с окружающей средой»,[446] заметим, любых живых существ, только одним из которых является человек, тогда как деятельность – «специфически человеческая (курсив мой. – А. К.) форма активного отношения к окружающему миру».[447]
Однако при этом возникает вопрос о соотношении деятельности и действия. Думается, в решении данного вопроса нам поможет обыденный здравый смысл: деятельность предстает обычно как нечто объемное, включающее в себя ряд последовательных или параллельных действий одного либо нескольких лиц, как система действий; действие же более узкое понятие – составная часть деятельности. Если использовать «принцип матрешки», то в поведение мы можем вложить сначала деятельность, затем в нее – действия.
Суть действия заключается в телодвижении или системе телодвижений. Вот на этом фоне и возникает третья проблема – ограничено ли действие (при этом авторы имеют в виду действие-исполнение, т. е. деяние, и мы вынуждены им следовать) телодвижением или в него входят и иные силы (природы, предметы, иные люди), используемые для причинения вреда. Однозначного разрешения проблемы в теории уголовного права нет. Одни авторы считают, что действие ограничено только телодвижением, а иные силы составляют самостоятельный элемент объективной стороны.[448] Другие же включают и иные силы и закономерности в действие.[449] Результатом дискуссии явилось то, что сторонники первой точки зрения вводят в объективную сторону преступления в качестве самостоятельного элемента орудия и средства совершения преступления[450] и соответствующим образом учат студентов. Сторонники второй позиции, естественно, этого не делают.[451] Плохо то, что дискуссии подобного рода сегодня выплеснуты на страницы учебников, призванных, по нашему мнению, дать студентам собрание общепризнанных аксиом, что, естественно, не мешает ученым высказывать свою позицию на страницах научных изданий. Ведь вполне понятно: объем учебника не позволяет в надлежащей степени аргументировать то или иное теоретическое решение, не вписывающееся в общепризнанную догму, а отсюда та или иная теоретическая новелла остается недоказанной, а наличие недоказанных противоречивых новелл, изложенных в различных учебниках в качестве аксиом (все-таки учебник), ставит студентов в тупик, не позволяет им выработать собственное мнение или присоединиться к наиболее аргументированному. Аналогичное произошло и в нашем примере. Сторонники выделения орудий и средств совершения преступления в самостоятельный элемент объективной стороны не приводят в учебниках почти ни одного аргумента в защиту своей позиции, и читатель должен верить им на слово.
Сошлемся на мнение Н. Ф. Кузнецовой: «Неправильно включать в понятие действия силы, которые использует лицо в своей деятельности, а тем более закономерности объективного мира. Действия человека зависят от его воли, закономерности же внешнего мира от воли и сознания человека независимы. Так, при убийстве огнестрельным оружием человек использует законы действия этого оружия. Но ни само оружие, ни взрыв пороха в таком случае не становятся частью именно человеческого действия, которое ограничивается сознательным телодвижением или воздержанием от определенного телодвижения (при бездействии)».[452] Сразу согласимся с тем, что используемые человеком для совершения преступления иные силы в деяние не входят, но не потому, что они не охватываются сознанием его. Ведь орудия и средства совершения преступления либо иные силы явно охватываются сознанием лица, которое рассчитывает на них, надеется на более эффективное совершение преступления при их использовании. Дело в другом, все эти силы объективно, физически располагаются вне самого деяния и либо абсолютно с ним не связаны, либо связаны более или менее тесно. Самая тесная связь существует между орудием совершения преступления и деянием, поскольку именно орудие использует лицо для причинения вреда. Тем не менее и данный предмет не входит в деяние, не случайно законодатель довольно часто выделяет орудие совершения преступления в качестве отдельного элемента, например, «с применением оружия или иных предметов», т. е. деяние отделено от орудия совершения преступления. Таким образом, деяние и иные используемые силы разделять необходимо. Но разделять и признавать орудия и средства совершения преступления самостоятельным элементом объективной стороны – это не одно и то же.
Именно этого делать не следовало, поскольку, во-первых, орудия и средства совершения преступления выступают в качестве способа совершения преступления, о чем выше было сказано. Это признают и сами сторонники критикуемой позиции. Так, В. А. Номоконов, выделяя параллельно со способом еще орудия и средства совершения преступления, пишет: «Орудия и средства преступления часто также характеризуют прежде всего способ совершения преступления»,[453] хотя надо было писать не «часто», а всегда, поскольку иного места им в структуре объективной стороны найти невозможно. Позиция автора по одновременному разделению и смешению понятий «способ» и «орудия и средства» абсолютно неприемлема. Все-таки предлагаемые элементы объективной стороны представляют собой отдельные классы в классификации. Если говорить о деянии, вреде, причинной связи между ними, месте, времени, способе совершения преступления, то очевидно следуют самостоятельность каждого из этих классов, отсутствие смешения их, возможность жесткого разграничения. И явно не стоит вносить в указанную классификацию смешение понятий, потому что подобное ничего, кроме вреда в практике, не принесет. Игнорирование правил формальной логики может привести к ухудшению ситуации с юридической терминологией, в которой и сегодня слишком много фикций, условностей. И коль скоро орудия и средства представляют собой способ совершения преступления, в него их и нужно перенести, чтобы сохранить их обособленность от деяния.
Еще хуже обстоит дело в Курсе уголовного права МГУ, который относит орудия и средства совершения преступления к методам действия.[454] Автор не видит того, что теория уголовного права не предусматривает методы действия, нет такого элемента в объективной стороне преступления. При следовании анализируемой позиции нужно было здесь же в учебнике выделить применительно к объективной стороне еще и метод действия как родовое понятие, отнести к нему орудия и средства в качестве элемента, и какие-то другие элементы (какие?) в придачу, да еще попутно развести все это со способом. Думается, это непосильная задача.
Во-вторых, способ совершения преступления теснейшим образом связан с деянием, порой максимально сливаясь с ним, но тем не менее являясь самостоятельным элементом, поскольку деяние как исполнение преступления отвечает на простейший вопрос – что совершается, а способ – как совершается и что используется.
Но при этом нужно более четко определить место иных сил (как правило, сил природы: наводнений, землетрясений, пожаров и т. д.) в структуре объективной стороны. «Но в данном случае возникает вопрос, если все это нельзя отнести к действию, то ни естественные и технические процессы, ни объективные закономерности природы и общества не относятся к объективной стороне состава преступления. В самом деле, они не есть действия, они – не последствия этих действий… Их нельзя отнести и к факультативным признакам объективной стороны состава преступления, поскольку указанные внешние силы, обстоятельства и предметы не являются способом совершения преступления, а тем более временем, местом или обстановкой».[455] Надо признать, что вопрос задан по существу, а вот его развернутый анализ нас не очень устраивает. Напрасно автор столь однозначно исключил технические процессы из способов совершения преступления. Если лицо использовало технический процесс для совершения преступления, поставило его на службу себе (например, умышленно использовало силу атомного реактора для его взрыва и соответствующего распространения радиации), то технический процесс здесь в чистом виде выступает в качестве способа совершения преступления, в данном случае – экоцида (ст. 358 УК).
