Юлия Кувалдина - Компромисс как способ разрешения уголовно-правовых конфликтов в России. Монография
Первый из названных признаков договора выражается в том, что применение компромиссных процедур и принятие компромиссных решений основывается на согласии сторон. В процедурах, предусмотренных гл. гл. 40, 40.1 УПК, обвиняемый соглашается ограничить предмет спора в части предъявленного обвинения или сотрудничать со следствием в обмен на смягчение наказания, а участники процесса со стороны обвинения соглашаются с тем, что дело в отношении обвиняемого будет рассмотрено в особом порядке. В случае, предусмотренном ст. 25 УПК, компромисс выражается в примирении потерпевшего и обвиняемого, при согласии с которым органы предварительного расследования или суд прекращают дело; в основе компромисса, предусмотренного ст. ст. 28, 28.1 УПК, лежит деятельное раскаяние лица и согласие органов предварительного расследования или суда на освобождение этого лица от уголовной ответственности в связи с тем, что оно перестало быть общественно опасным.
Второй и третий признаки договора в уголовных процедурах, урегулированных ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. гл. 40 и 40.1 УПК, также имеют специфическое выражение. Условия компромисса достигаются не сторонами – они установлены законом. Указанные нормы определяют и уступки, которые будут сделаны обвиняемому при выполнении им положительных посткриминальных действий, и сами эти действия. Изменение объема уступок и характера действий по соглашению сторон не допускается. Закон как бы предлагает сторонам согласиться при сложившихся обстоятельствах с разумностью тех условий, на которых он предлагает разрешить конфликт. Если согласие достигнуто, применяется компромиссный механизм, если нет – дело рассматривается в обычных процессуальных формах.
Выполнение обвиняемым обязательств, взятых в соответствии со ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. гл. 40, 40.1 УПК, носит добровольный характер. К совершению позитивных посткриминальных поступков его побуждает собственный интерес, поскольку государство поощряет такое поведение обвиняемого в обмен на благоприятные для его судьбы последствия[24]. В результате достигается публичный, общественно значимый интерес. Выполнение обязательств государством в лице соответствующих органов и должностных лиц обусловлено выполнением своей части соглашения обвиняемым. Так, обязанность органов уголовного преследования прекратить дело в соответствии со ст. 28.1 УПК возникает, если до назначения судебного заседания обвиняемый возместил в полном объеме ущерб, причиненный бюджетной системе налоговым преступлением, или возместил ущерб, причиненный гражданину, организации или государству в результате совершения преступления в сфере экономической деятельности, перечислил в федеральный бюджет денежное возмещение в размере пятикратной суммы причиненного ущерба либо перечислил в федеральный бюджет доход, полученный в результате совершения преступления, и денежное возмещение в размере пятикратной суммы дохода, полученного в результате совершения преступления. В случаях, предусмотренных ст. ст. 25 и 28 УПК, следователь с согласия руководителя следственного органа, дознаватель с согласия прокурора, а также суд прекращают уголовное дело, установив факт примирения сторон или наличие деятельного раскаяния в действиях обвиняемого. Нельзя не заметить, что порядок принятия компромиссных решений, закрепленный ст. ст. 25 и 28, содержит потенциальную угрозу различных коррупционных проявлений. Органы уголовного преследования действуют в них одновременно по принципу «стимулирования» и «торможения»: стимулируя стороны к примирению, а обвиняемого к деятельному раскаянию, они могут и отказать в прекращении дела. Прокурор, являющийся стороной соглашения о досудебном сотрудничестве (ч. 5 ст. 21 УПК), в случае выполнения обвиняемым условий соглашения, обязан подтвердить это в представлении, предусмотренном ст. 317.5, и поддержать его в суде. Вместе с тем анализ содержания досудебного соглашения о сотрудничестве показывает, что каких-либо обязательств прокурора в нем не прописывается. Прокурор не может дать обвиняемому в целях его стимулирования к сотрудничеству никаких обещаний по смягчению грозящей ему уголовной ответственности, кроме тех, что предусмотрены ч. 2 ст. 62 УК РФ, поскольку не имеет процессуальных возможностей для их выполнения. Досудебное соглашение о сотрудничестве порождает обязательства и у суда, который стороной соглашения не является, – рассмотреть дело в особом порядке и назначить наказание в пределах, установленных ч. 7 ст. 317.7 УПК. Такое же обязательство у суда появляется в случае согласия обвиняемого с предъявленным обвинением.
Четвертый признак – оформление достигнутого сторонами соглашения в виде письменного документа об условиях разрешения спора – характерен лишь для процедуры, предусмотренной гл. 40.1 УПК. Письменное оформление договоренностей сторон о примирении, деятельном раскаянии, согласии с предъявленным обвинением законом не предусмотрено, но невозможно отрицать, что совершение обвиняемым положительных посткриминальных действий является следствием договоренностей со стороной обвинения. Данный вывод основан на анализе положений ст. ст. 25, 28 и 28.1, гл. гл. 40 и 40.1 УПК. Хотя выбор компромиссной процедуры поставлен в зависимость от волеизъявления обвиняемого, а в некоторых случаях и потерпевшего, действительным инициатором рассмотрения дела в компромиссных порядках выступают органы уголовного преследования, а в соответствующих случаях – суд. В частности, для того чтобы право потерпевшего и обвиняемого на выбор процессуального способа разрешения спора могло быть реализовано, его необходимо им разъяснить. Такая обязанность лежит на органах уголовного преследования, прокуроре и суде (ст. 11 УПК). На наш взгляд, верно, что законодатель отказался урегулировать порядок достижения сторонами примирения. Это исключает элемент навязывания сторонам определенного варианта разрешения дела, сохраняет за ними полную свободу выбора, воспользоваться преимуществами процедуры или нет. Однако, тот факт, что примирение сторон сопровождается переговорами в целях выработки наиболее благоприятных для потерпевшего условий примирения, не вызывает сомнения.
Практика нередко демонстрирует примеры, когда компромиссная процедура, предусмотренная гл. 40, стремится перерасти в сделку. Так, при рассмотрении дела в особом порядке государственные обвинители нередко пользуются предоставленным им ст. 246 УПК правом отказаться от части обвинения или смягчить его. Возникает вопрос, почему в суде, где доказательства не исследовались, государственный обвинитель пришел к иному выводу, чем прокурор, который изучал материалы дела при утверждении обвинительного заключения, обвинительного акта? Не беремся утверждать, что подобное стало результатом договоренностей между сторонами, однако при указанных обстоятельствах такое предположение представляется обоснованным. При изучении рассмотренного в особом порядке дела в отношении Н., обвиняемого по ст. 228 ч. 1 УК, выявлена еще более интересная ситуация. Государственный обвинитель просил назначить подсудимому наказание в виде 1 года лишения свободы, защитник просил о назначении штрафа в размере 15 тыс. руб., после чего государственный обвинитель согласился на назначение обвиняемому штрафа в размере 10 тыс. руб., а подсудимый в последнем слове заявил, что не возражает против уплаты штрафа. В результате суд приговорил подсудимого к наказанию в виде штрафа в размере 10 тыс. рублей в доход государства[25]. Налицо явные признаки не предусмотренной законом договоренности.
Вместе с тем, природа производств, предусмотренных ст. ст. 25, 28, 28.1, гл. 40 УПК, такова, что оформлять, как в случае, предусмотренном гл. 40.1 УПК, письменным соглашением достигнутые сторонами договоренности, не требуется, ибо здесь стороны действуют в рамках, строго установленных законом. Лишь процедура, описанная в гл. 40.1 УПК, нацелена на совершение действий в целях содействия следствию обвиняемым в будущем. Поэтому письменная форма соглашения здесь выступает гарантией соблюдения интересов личности и государства. Во всех других процедурах благоприятные для обвиняемого последствия, предусмотренные ст. ст. 25, 28,28.1, гл. 40 УПК, являются следствием уже совершенных позитивных посткриминальных действий.
Таким образом, компромиссные процессуальные решения можно рассматривать как специфический публичный договор, основанный на взаимном согласии сторон разрешить уголовно-правовой конфликт на установленных в законе условиях. При этом согласие в каждом случае имеет свою форму выражения.
С учетом изложенного, а также принимая во внимание разработанные в науке направления дифференциации уголовно-процессуальной формы[26], компромиссные конструкции одновременно представляют следующие ее направления:
1. Современные отечественные компромиссные процедуры могут быть охарактеризованы как «условно альтернативные». Аргументируем это утверждение. Понятие альтернативных форм в западной юриспруденции используется применительно к внесудебной практике разрешения уголовно-процессуальных споров. Такому пониманию, на наш взгляд, соответствует лишь «восстановительное правосудие». Однако последнее в чистом виде не характерно ни для одной из стран мира. В отечественной науке высказано мнение, что альтернативные модели разрешения уголовно-правовых споров – это не формы, параллельные классическому правосудию, а модели уголовного судопроизводства, связанные с реакцией на преступление, отличной от той, которая имеет место в случае расследования и судебного рассмотрения дела в обычном уголовно-процессуальном порядке[27]. Традиционная реакция государства на преступление сводится к трем вариантам: а) уголовное преследование лица и признание его виновным с назначением наказания; б) уголовное преследование лица и признание его виновным с освобождением от наказания; в) отказ от уголовного преследования. Соответственно альтернативные образцы – те, в которых отсутствуют такие юридические последствия преступления, как уголовное преследование, уголовная ответственность и наказание. Конструкции, предусмотренные ст. ст. 25 и 28, 28.1 УПК, полностью вписываются в схему «условного» отказа от уголовного преследования. Процедуры, предусмотренные гл. гл. 40 и 40.1 УПК, сопровождаются и официальным уголовным преследованием, и обвинительным приговором как его наиболее закономерным результатом. Вместе с тем, эти институты содержат элементы альтернативных: несмотря на наличие необходимых материальных и процессуальных предпосылок, государство отказывается в этих случаях от применения уголовной репрессии в полном объеме. Кроме того, если учитывать этимологическое значение термина «альтернативный», т. е. «допускающий выбор между двумя или более возможностями»[28], его применение к рассматриваемым процедурам также приемлемо, поскольку выбор любой из процедур инициируется и поддерживается волеизъявлением участников уголовного судопроизводства. Так, обращение с заявлением о прекращении дела в связи с примирением сторон является правом потерпевшего, согласие на прекращение дела по основаниям, предусмотренным ст. ст. 25, 28, 28.1 УПК, заявление ходатайства о согласии с предъявленным обвинением или о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве – право обвиняемого. Если указанные субъекты не воспользуются этим правом, производство по делу продолжается в общем порядке.
