Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков
Священник, как и чиновник, назначается на приход и смещается светской властью; в случаях самого неудачного назначения прихожане не могут получить нового пастыря или, несмотря на единогласные просьбы, оставить в приходе отнимаемого у них пастыря. Вопреки закону, самостоятельное участие мирян в управлении приходом и заведовании церковным имуществом упразднено. Отсюда появление множества сект и уход сотен тысяч православных в сектантство.
Своего высшего развития российская бюрократия достигла к XX в. Управление церковью, совершенно подчиненное светской власти, было построено исключительно на канцелярских началах, с их бесконечной отчетностью и бумажным делопроизводством. Духу, вдохновению, голосу совести здесь было оставлено меньшее место, нежели в управлениях, например, министерства внутренних дел.[333]
К сожалению, русская православная церковь не смогла отстоять принцип сосуществования светской и духовной властей, выдвинутый в Евангелии от Матфея: «Кесарево кесарю, а Божие – Богу» (Мтф., 22:16–22), и, не добившись верховной власти над духовным миром страны, отдала государству и царю контроль не только за телом православного человека, но и за его умом и душой.[334] В соответствии с византийской традицией, по которой православие не мыслилось без поддержки и покровительства государства, русская церковь всегда следовала государству и не выработала самостоятельной позиции, присущей институту власти. С каждым годом она становилась все более послушной и, наконец, перестала быть самостоятельным учреждением, из равноправного партнера государства превратившись в его обыкновенный государственно-бюрократический отросток, из союзника – в служанку.[335]
Таким образом, восприняв христианство из рук Византии, где, как и в Риме, каждый религиозный догмат оттачивался десятилетиями, русская церковь получила цельное вероучение. После гибели Византии она, вместо того чтобы развивать православие, замкнулась в его старом, византийском варианте, употребив всю свою силу и власть, чтобы охранить его от посягательств, чего не скажешь о власти светской: опираясь на византийскую модель, монархия развивалась. Всецело подчиненная светской власти, русская православная церковь оказалась неспособной до конца исполнить свою миссию. Отторгнутый от общей семьи европейских народов, русский народ стал христианским лишь по религиозной форме, он не смог вкусить всех плодов христианства, которое, собственно, выковало ум, характер и менталитет западного человека, породило богатство культуры, заложило крепкие основы гражданственности.
Боярская дума. Второй политической и общественной силой, в определенной степени противостоящей самодержавной власти, было российское служилое сословие, донесшее идею ограничения монархии до начала XX в. Начнем с боярства,[336] высшие представители которого, объединенные в Боярские думы,[337] часто делили власть с царями.
Боярская дума – высший совет при князе, а с 1547 г. – при царе. Она состояла из представителей высшей феодальной аристократии, ближайших советников и сотрудников князя (царя), деятельность носила законосовещательный характер, а ее члены участвовали в обсуждении вопросов законодательства, внешней политики, внутреннего государственного устройства и др. В Киевской Руси Дума представляла собой совещание князей с дружинниками, княжими мужами и старцами градскими, земскими боярами, потомками местной родоплеменной знати. Как уже говорилось, в особых случаях на ее собраниях присутствовали и представители духовенства, владыка и даже священники. Необходимо сказать, что Боярские думы так и не выработали постоянного состава и регламента деятельности, их состав, вопросы для обсуждения – все было прерогативой князя, однако уже в XI–XIII вв. Дума стала учреждением постоянным и действовала ежедневно.[338] В то же время определенного ответа на вопрос, было ли для князя обязательным ее решение, история, к сожалению, не дает.
В период раздробленности Руси Боярская дума стала феодальной курией, обладающей определенной политической силой. По существу она была боярским правительственным советом при князе удельного времени. Однако Даниил Заточник, хотя и упоминает необходимость иметь «думцев» и опираться на их совет, все же уповает на то, что князю надо уметь их выбирать, поскольку они могут быть добрыми, а могут быть и лихими, от первых – польза, от вторых – зло.[339]
В это время Дума, как и раньше, не имела постоянного состава, решение часто принималось князем в присутствии двух-трех бояр. Объяснялось это тем, что процедура осуществления власти и система управления до конца не сложились, и поэтому в большинстве случаев решения Думы имели частный характер прецедента.
В Северо-Восточной Руси XIV–XV вв. Дума составлялась обыкновенно из аристократического сословия – боярства, представители которого возглавляли основные отрасли (пути) управления.[340] С начала XV в. членами Боярских дум становятся представители высшего слоя бояр, постоянные советники князя, исполнители его наиболее важный поручений. В то же время в их состав вводятся вторые по значению думные чины – окольничие, отвечающие за поездки князя, приемы и переговоры с иностранными послами,[341] а также думные дворяне (третий по «чести» думный чин), управляющие приказами, выполняющие различные придворные и военные обязанности, например воевод городов, и, наконец, думные дьяки – низшие думные чины. Они ведали делопроизводством, составляли опору царской власти в борьбе с аристократией в Думе, пользовались равным с другими членами Думы правом голоса,[342] однако думные дьяки в момент заседаний сидеть не имели права: так подчеркивалась их «беспородность».[343]В конце XV в. Дума окончательно превратилась в постоянно действующий совещательный орган при верховной власти или, как утверждает В. О. Ключевский, стала дворцовым советом по недворцовым делам.[344]
Однако аристократическая Боярская дума была не только помехой в осуществлении самодержавных замыслов государей, но зачастую тяготила их своей громоздкостью и явно не всегда располагала к откровенности. Поэтому, по крайней мере начиная с Василия III, закрепился порядок совещаний государя с избранной им небольшой Ближней думой. Состав и численность ее всецело зависели от усмотрения государя. Обычно он избирал немногих наиболее приближенных членов Боярской думы, некоторых духовных лиц и дворцовых чинов, например постельничего. Таких людей называли ближними думцами.[345] В Ближней думе[346] нередко обсуждались многие дела до их поступления в Боярскую думу; именно такое образование называют Избранной радой.
Постепенно складываются символы и процедура осуществления централизованной власти, ее органы, правительственный аппарат с его должностями, распределением полномочий и титулами, вырабатываются принципы управления страной. В Москве начинает формироваться правительственная аристократия, которая постепенно формулирует определенные политические притязания на власть.[347] Высшие представители этого класса, прежде всего бывшие удельные князья,[348] сидели в Боярской думе и двигали всю государственную машину. Так Дума стала местом, где сначала начали складываться политические претензии служилого сословия на власть, а затем разрабатываться программы и осуществляться конкретные планы ограничения самодержца, который некогда был таким же князем, как и предки думцев, но потом собрал землю и потомков бывших ее правителей призвал управлять ею.[349] И, несмотря на то, что включение того или иного боярина в состав Думы, а значит и в политическую жизнь государства, полностью зависело от царя,[350] с боярством, как высшим сословием государства, царям, особенно в драматические моменты истории, приходилось не только считаться, но и часто зависеть от их решения. А это значит, что в определенные периоды (во второй половине XVI–XVII вв.) Боярская дума в известной степени разделяла власть с царем.
Казалось, в этих условиях думное боярство, замкнувшись и обособившись в границах своего класса, должно было всячески препятствовать появлению в Думе «худородных» элементов из других слоев служилого класса и взять в свои руки наиболее важные направления деятельности государства, прежде всего законодательство.
Однако этого не произошло; уже в XVI в. в составе Думы появляются многочисленные представители, проигрывающие потомкам Рюриковичей в знатности, но выигрывающие в активности, целеустремленности и в желании достичь более высокого положения в иерархии власти.[351] Таким образом, если раньше критерием приглашения в Думу была родословная, то теперь – заслуги, личные и деловые качества. Особенно заметной в делопроизводственной деятельности Боярской думы была роль думных дьяков, некоторые из которых становились ближними думцами.[352] Такая стратегия царя превращала Боярскую думу в орган, укрепляющий монархию, что, собственно, и произошло после введения в ее состав думного дворянства и усиления роли думных дьяков.[353] Таким образом, Дума только по названию оставалась боярской. Особенно поразительно было повышение роли дьяков, т. е. «писарей». Однако, опираясь на верхушку дьячества, царь мог чувствовать себя относительно независимым во взаимоотношениях с различными группировками аристократии,[354] тем более что старое родовитое боярство так и не смогло облечь свои притязания в политические формы.[355] Подобный вывод можно делать после прочтения работ видных представителей строго боярства: Василия Патрикеева (Косого), в иночестве Вассиана, и Андрея Курбского.
