Олег Танимов - Теория юридических фикций. Монография
Данное положение о подмене лиц прослеживается во многих статьях Уложения. Так, в ст. 68 говорится: «Свидетелю, подтвердившему убийство беглого, дать от ваннов десять лошадей… и он может идти к любому нойону206 по своему выбору. Если будет отпираться, то привести к присяге его дядю». Очевидно, снова ответственность за подтверждение убийства перекладывается на другое лицо – дядю свидетеля.
Помимо фикций в контексте подмены лиц, также нужно выделить фикцию подмены недееспособного лица дееспособным. В ст. 148 Уложения говорится, что «по Шаньдунскому делу “Сюньфуцяньцзяо” об убийстве человека сумасшедшим следует разбирать и наказывать виновного как нормального человека».
Таким образом, сумасшедший человек приравнивался к статусу дееспособного, и ответственность за эти поступки приравнивалась к ответственности, которую нес адекватный, психически здоровый дееспособный человек.
Следует заметить, что также по Уложению был недостаточно точно развит институт равноценности несения наказания за совершение преступления.
В ст. 77 Уложения явно прослеживается данное положение. «Если кто-то в одиночку украдет у кого-нибудь коня, верблюда, корову или овцу – из этих четырех видов скота, – то его удавить, невзирая на то, кто он: хозяин или его раб; если украдут двое – то одного из них убить; если же украдут трое, то убить двоих, но если украдут большой группой, то убить первых двух зачинщиков, а остальным дать по сто ударов плетью и взять с них по три девятка бодо». Налицо снова фикция: так, человек на протяжении всей своей жизни мог совершать преступления в группе и стоять последним в очереди на определение зачинщика, не получая соответствующего наказания за совершение преступлений, т. е. условно считается, что он обладает меньшей степенью вины по отношению к остальным участникам.
Также непонятно, по каким критериям определялись первые два зачинщика. Об этом законодатель просто умалчивает. А норма уложения явно носит фиктивный характер.
Выводы, основанные на изучении Уложения, таковы.
1. В монгольском законодательстве нашли закрепление обычаи и традиции, присущие кочевым народам, живущим в степи. Однако завоевание новых территорий монголами-кочевниками подвигло их правителей к корректировке и более полному уточнению и разъяснению этих норм.
2. Монгольское Уложение содержит, наряду с фикциями позитивными (имманентными закону), довольно большое количество фикций негативных (антиподов), которые также применялись для регулирования различного рода отношений в среде кочевников.
Такое редкое сочетание в правовом акте и негативных (антиподов закона) является одной из основных особенностей «Цааджинбичиг» – свода маньчжурских законодательных актов для монголов на 1627–1694 гг.
3. Присутствие некорректных формулировок, пробелов в праве и фикций (фикции подмены понятий, фикции подмены лиц, фикции подмены недееспособного лица дееспособным, фикции равноценности несения наказания) делает монгольское законодательство более интересным для дальнейшего изучения правоведами и дает возможность для законодателей совершенствовать функциональность правовых норм.
2.3.3. Фикции в Судебных уставах 1864 г.
Рассматривая период Нового времени, невозможно отстраниться в рамках данной темы от отечественного законодательства. В связи с этим проведем анализ Судебных уставов 1864 г. императора Александра II на предмет использования в них юридических фикций. Ниже будет дано краткое описание Уставов, небольшой экскурс в историю появления и развития юридической фикции, приведены конкретные примеры применения фикций, выполняющих различные функции в процессе правового регулирования207.
В 2014 г. Россия отмечала 150-летие введения Судебных уставов императора Александра II, которые были призваны «водворить суд скорый, правый, милостивый и равный, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить то уважение к закону, без коего невозможно общественное благосостояние и которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого, от высшего до низшего»208. Очевидной представляется преемственность процитированных положений и задач, стоящих в современную эпоху перед отечественной судебной системой209.
Судебные уставы в России и законодательные положения, принятые 20 ноября 1864 г., составили основу судебной реформы 1864 г.
Судебные уставы – в дореволюционной России официальное название законов, утвержденных 20 ноября 1864 г.: «Учреждение судебных установлений», «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», «Устав уголовного судопроизводства», «Устав гражданского судопроизводства». Судебные уставы оформили проведение судебной реформы 1864 г.
Судебные уставы ввели суд присяжных и институт судебных следователей, была реорганизована прокуратура, учреждена адвокатура и провозглашены такие буржуазно-демократические принципы судопроизводства, как гласность, устность, состязательность. Некоторые судебные органы (мировая юстиция) стали выборными, была создана более четкая система судебных инстанций210.
Как отмечает С. В. Лонская, действие Судебных уставов 1864 г. в полном объеме распространялось далеко не на всю Российскую империю, а лишь на ее европейскую часть (и то не полностью) – губернии, управляемые на общем основании211. Структурно уставы состояли из двух книг – общей и особенной. Последняя и регулировала правовой режим деятельности судебных учреждений на территории окраин. Дополнительно издавались специальные нормативные акты для отдельных территорий212.
В рамках тематики данной статьи особый интерес представляет наличие юридических фикций в содержании текстов Судебных уставов 1864 г.
Фикция – абстрактное понятие, применимое к социальным явлениям разного рода, в том числе к различным аспектам, граням общественного бытия. Фикции не изменяют своей глубинной сути, проявляясь на разных уровнях социальной реальности213.
Фикция с глубокой древности являлась регулятором общественных отношений (мифы, сказания, легенды, баллады, саги и пр.), ее широко применяли древнеримские юристы.
Фикции были настолько необходимы для регулирования отношений в различных сферах деятельности людей того времени, что, как показала дальнейшая практика, путем рецепции римского права нашли свое последующее отражение в континентальной правовой системе на всем протяжении развития человеческой цивилизации214.
Фикции применялись и в Средние века, в том числе в праве средневековой России. Известно, что в России в 1663 г. был осужден за крамолу, наказан кнутом и сослан в Тобольск церковный колокол, известивший о восстании народа в Угличе215. Но, в отличие от зарубежной правовой традиции, на Руси юридической фикции иногда придавался и негативный смысл. Соборное уложение 1649 г. обязывало судей «своим вымыслом в судном деле никому по дружбе, или по недружбе сверх того, что в суде истец и ответчик говорили, ничего не прибавливати, ни убавливати…»216.
В гл. XXI Соборного уложения 1649 г. регламентировалась такая процессуальная процедура, как пытка. Ее можно было применять не более трех раз, с определенными перерывами217. Если подозреваемый после трехкратной пытки не сознался, то он считался невиновным. В данной ситуации определенной долей условности (фиктивности) определения виновности лица было количество применений пытки.
Отдельные правовые фикции, появившиеся в древнеримском праве, существуют и сегодня. Примером такой фикции является юридическое лицо – классическая фикция в праве.
На наш взгляд, фикция глубоко не изучена не только с позиций юриспруденции в частности, но и с точки зрения теории познания в целом. Примеров применения фикций в науке и практике великое множество. Часто, используя фикции и добиваясь ошеломляющего результата, мы не осознаем, что получить желанный итог нам помогла фикция218.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
