Коллектив авторов - Глобализация и девиантность
Одним из наиболее прибыльных видов криминального бизнеса (второе место после торговли наркотиками) является продажа оружия за рубеж. Однако сведения о торговле оружием очень скудные, поскольку связаны с преступной деятельностью высоких чинов военного ведомства – федерального и региональных. Купить можно все. Вопрос только – по какой цене[109].
«Р.: Мы занимаемся мелочью по сравнению с тем, что делается в армии, в оборонке – вот там да, там целая экономика. Сейчас говорят, вот, в армии все воруют. А по-моему, там все намного сложнее. Просто выгоднее прикинуться простыми воришками, а на самом деле там же миллионы баксов крутятся».
Кража и перепродажа автомобилей (международный автобизнес).
«И.: А ты с иностранцами контактируешь?
Р.: Да, конечно. У нас есть бизнес по машинам. Обмен.
И.: То есть?
Р.: Натурально. Здесь в Питере угоняется машина и идет в Голландию, а из Голландии так же сюда… Вообще это целая система в Германии, Польше, Франции, Венгрии, Голландии и России. Так что в этом смысле с организованной преступностью все хорошо – международный контакт есть».
Активно действует международная система производства и торговли фальсифицированными продуктами и прежде всего – алкогольными изделиями. Так, в Россию поступает алкогольный фальсификат из Польши, Нидерландов и других стран.
До 95 % фальшивой (поддельной) иностранной валюты поступает в Россию из зарубежных государств[110].
Но, конечно, самый широкий размах приобрел международный наркобизнес. Эксперты ООН оценивают ежегодный международный оборот наркотиков в 400 млрд долл. США, что составляет около 8 % всей мировой торговли. В Россию идут потоки героина из Афганистана, Пакистана, Северной Кореи, производные каннабиса – из стран Средней Азии и с Украины, кокаин из Латинской Америки, «колеса» (медикаментозные средства) из стран Западной Европы, эфедрин и его производные («лед») – из Китая. В свою очередь Россия реэкспортирует героин и каннабис в Западную Европу[111].
К сказанному следует добавить глобализацию криминализированной «легальной» экономики (типа Trans World Group – TWG, контролирующей алюминиевую и добывающую глинозем промышленность Сибири[112]).
Доходы транснациональной организованной преступности «отмываются» путем инвестиций в легальную экономику, в офшорных зонах, через контролируемые банки. По мнению экспертов Вашингтонского национального Стратегического информационного комитета, общие доходы международной организованной преступности приближаются к триллиону долларов, т. е. сопоставимы с годовым бюджетом США.
И еще об интернационализации преступности
Глобализация преступности осуществляется не только в форме организованной ее части. Резко усилившиеся миграционные потоки наряду с позитивными результатами (интернационализация науки, искусства, культуры) несут с собой и негативные последствия. Мигранты, независимо от этнической принадлежности их и «коренного» населения, на первых порах всегда хуже адаптированы к условиям жизни принимающей страны: языковые барьеры, профессионально-квалификационные трудности, проблема жилья, культуральные различия и прочие проявления «социальной неустроенности», которая служит одним из существенных источников девиантного поведения. Многие страны-реципиенты испытывают все большие проблемы в связи с преступностью иностранцев, мигрантов. Так, например, в Германии в 1992 г. около 27 % всех преступлений было совершено иностранцами; в 1994 г. 37 % убийств и смертельных повреждений было совершено иностранцами (из них 35–38 % – турки, 11–15 % – жители Югославии, 4–5 % – итальянцы, 3–4 % – албанцы, свыше 2 % – вьетнамцы и т. п.[113].
Октябрьские, 2005 г., волнения мигрантов в предместьях Парижа – грозный сигнал о необходимости нахождения путей решения проблемы адаптации мигрантов в странах-реципиентах.
Интернационализация российской организованной преступности
Россия имеет богатую историю организованной преступности[114]. Заметим, правда, что преступность XIX в. имела лишь некоторые чер ты организованности, только тяготела к организованным формам. Даже многочисленные и полифункциональные нищенские артели, и рейды специалистов по карманным кражам и карточных шулеров в европейские страны не стоит переоценивать с точки зрения процессов интернационализации или организованности. До поры до времени преступность не выходит за национальные рамки, решая проблемы исключительно локального характера. В первую очередь, это налаживание преступного бизнеса, решение проблем раздела рынка и конкуренции, для чего – создание собственно организованных форм. Отметим, что подобная ситуация складывается во всех странах, организованная преступность которых в криминологии считается «классической» (итальянская «мафия», североамериканская «Коза Ностра», японская «якудза» или «борёкудан», китайские «триады»). На определенном этапе развития речь идет о весьма ограниченных формах интеграции и международного сотрудничества. Даже «опиумные войны» (середина XIX в.), в которых принимали активное участие японские гангстеры, в Китае можно расценивать как экспансию якудза на близлежащую территорию. Территория самой Японии слишком мала, и преступность (уже организованная), естественно, ищет расширения рынка. Большое влияние имеет фактор внутренней конкуренции. Хотя не стоит отрицать и явный факт международного сотрудничества (между торговцами Китая, Англии, Португалии и японскими якудза).
Важнейшей задачей развития организованной преступности является налаживание преступного бизнеса. На первом этапе формируются технологии процесса, происходит передача технического мастерства, возникает «школа». Поскольку преступный мир жестко стратифицирован, технические специальности стремятся выйти на первые роли. Лидерство дает власть, право заниматься формированием и управлением структур. В России XIX в. лидирующее положение занимали воры-карманники (десятки специализаций), специалисты по азартным играм («шулеры», «каталы» и др.), взломщики сейфов («медвежатники»). Другой задачей, которую решают преступники, является налаживание рынков, другими словами – сфер влияния.
Очевидно, без некоторой степени организации на этом этапе уже не обойтись. Происходит формирование кланов, сообществ, основанных не только на техническом, профессиональном уровне. Большое значение имеет географическая привязка. Однако перечисленных факторов для построения организации явно недостаточно. Возникает идеология. В России появляются влиятельные преступники, имеющие функции организаторов, идеологов преступного образа жизни. В XX в. это «воры в законе», «авторитеты», способные объединять под своим началом многочисленные группы преступников самых разных специальностей, национальностей, локально базированных групп. Лидеры преступных организаций решают не только внутренние вопросы, большую часть их деятельности составляют переговорный процесс, разрешение спорных, конфликтных, конкурентных вопросов.
Отметим, что Россию, имеющую свою специфику развития организованной преступности, вряд ли можно наделить некой «избранностью». Все страны, прошедшие путь становления и развития организованной преступности, обладают собственным неповторимым опытом. Хотя некоторые этапы развития вполне похожи и универсальны. Так, например, в США на первых этапах очень строго соблюдался принцип этнической идентичности. В «Коза Ностра» руководящие посты могли занимать только выходцы из Италии (и даже более узко, с Сицилии), а расовая однородность преступных групп, состоящих из афро-американцев и латино-американцев, стремится к 100 %. Много общих черт и в структуре организаций. Традиционной формой является кланово-семейная модель. В Италии и США итальянские преступные сообщества вообще назывались «семьями» и состояли во многом из кровных родственников. Основополагающим связующим принципом японских якудза был принцип отношений «отец-сын» («кобун-оябун»), вышедший из «бусидо». Таким образом, член преступной организации был членом «семьи», а лидер – «отцом», с вытекающей ответственностью. На территории России многие этнические преступные организации также строились по «семейному» принципу. Специфика этой организационной модели способствует возникновению мощного идеологического бэкграунда: преданность семье, почитание старших, закон молчания – «омерта» (недоносительство) и т. д.
Для всех вышеперечисленных форм организованной преступности имеет большое значение идеологическая составляющая. Во-первых, это романтизация роли преступника и пропаганда соответствующего образа жизни. В Италии мафиози – борец за справедливость, в Японии – самурай, лишившийся суверена, но верный идеям «бусидо», в России – бездомный бродяга, выживающий за счет преступлений. Так или иначе, активно используется парадигмальная идея, что «общество порождает изгоев» и толкает их на совершение преступлений. Мысль эта крайне популистская, но именно поэтому широко поддерживается населением. Естественно, что для ее распространения требуются соответствующие механизмы. Любая национальная организованная преступность окружена набором мифов, легенд, песен, сказок, преданий и т. п. Этот фольклор, как правило, не имеет авторов, а потому максимально приближен к народному творчеству, что способствует его распространению в обществе. Естественно, что любой народный эпос рано или поздно становится основой для современных видов искусства: радио, телевидения, кино, литературы. Для создания такого имиджа преступности требуется сообщество авторов. Интересно, что включенность в такой «клуб» (как и в преступную организацию) не является формальной или осознанной. Автор, создавая художественное произведение, часто вообще не задается вопросом, пропагандирует он тот или иной образ жизни и поведения или же просто жизнеописует его. В результате СМИ участвуют в конструировании организованной преступности наряду с другими социальными явлениями.[115]
