Коллектив авторов - Глобализация и девиантность
Есть и совершенно утилитарно-инструментальные составляющие процесса глобализации, которые не могут не повлиять на развитие организованной преступности (как, впрочем, и остальных, вполне легальных сфер жизни). Например, либерализация таможенно-приграничных отношений между многими странами облегчают физическое перемещение грузов и людей. Универсализация национальных валют, создание единых банковских систем облегчают процесс расчетов между партнерами, создание транснациональных систем связи, Интернет способствуют расширению круга и скорости общения. «Быстрому развитию транснациональных преступных сообществ в значительной степени способствовали упрощение в осуществлении международных контактов, поездок; повышение “прозрачности” государственных границ; формирование мировых финансовых сетей, развитие мировых рынков сбыта законной и незаконной продукции; оффшорных зон; развитие криминального бизнеса различных сфер криминальной деятельности».[121]
Немаловажным элементом и показателем глобализации организованной преступности являются международные усилия по борьбе с ней. Обычной практикой стало взаимодействие полицейских (милицейских) подразделений и спецслужб (иногда армейских). Справедливости ради отметим и процесс дезинтеграции – затруднение получения информации, создание «мини-спецслужб» (для внутренних расследований и других надзирающих функций) в рамках подразделения. В Интернете, как свидетельство глобализации организованной преступности, часто освещается деятельность в США выходцев из СССР. Оставляя некоторые сомнения в справедливости употребления термина «глобализация» в данном контексте, заметим, что мнение директора ФБР Л. Фри – «российская организованная преступность является главнейшей и долговременной угрозой национальной безопасности США[122], за вычетом политической составляющей, свидетельствует о значительном включении российских преступников в процесс глобализации. Сотрудничество правоохранительных и правоприменительных органов разных стран влияет на развитие сотрудничества преступников. Ведение преступной деятельности на территории другой страны без прикрытия местных «коллег» становится невозможным.
И все же важнейшим механизмом, способствующим глобализации организованной преступности, остается способность ее к интеграции. В обобщенном виде этот процесс можно представить как сращивание нескольких локальных преступных организованных систем в одну организацию, образование однородной преступной корпорации, охватывающей несколько стран. Интеграция характеризуется несколькими признаками, которые в совокупности отличают ее от других форм взаимодействия:
– взаимопроникновение и переплетение национальных производственных и распределительных процессов;
– широкое развитие международной специализации и кооперации в производстве и сервисе;
– необходимость в целенаправленном регулировании интеграционного процесса, разработке стратегии и политики.[123]
Российская организованная преступность к началу 90-х оказалась широко интегрирована в международную организованную преступность. «Смотрящие» по европейским странам занимались координацией бизнеса с местными «коллегами», совершением преступлений приезжими соотечественниками, членами «русских» общин. Деятельность российской организованной преступности несколько раз обсуждалась в Конгрессе США (1994, 1996, 1999). Многочисленные интернациональные группы стали таковыми часто только потому, что СССР распался на несколько независимых государств. Но нередко это действительно группы с необходимым привлечением граждан разных государств.
В понимании терминов «интернациональная» и «транснациональная» организованная преступность существует разница в подходах. Что касается субъекта, то, в первом приближении, интернациональная организованная преступная организация – это сообщество, состоящее из граждан разных стран, разных этносов, объединенных общим преступным бизнесом или технологической цепочкой. Транснациональная же организация может быть не обязательно интернациональной, но в сфере ее интересов находятся разные страны мира. Другим толкованием транснациональной преступной организации является амальгамирование, взаимовлияние и взаимопроникновение этнически разнородных ее участников. Объективно же «под транснациональной организованной преступной деятельностью понимается осуществление преступными организациями незаконных операций, связанных с перемещением потоков информации, денег, физических объектов, людей, других материальных и нематериальных средств через государственные границы с целью использования благоприятной рыночной конъюнктуры в одном или нескольких иностранных государствах для получения существенной экономической выгоды, а также для эффективного уклонения от социального контроля с помощью коррупции, насилия и использования значительных различий в системах уголовного правосудия разных стран».[124]
Не демонизируя интеграционные возможности организованной преступности, стоит отметить, что координация действий между преступными организациями необходима им в силу сложности сфер деятельности и для противодействия службам и кампаниям по «борьбе с организованной преступностью». Особенно это касается таких сверхприбыльных сфер бизнеса как торговля наркотиками, «живым товаром», оружием, крадеными автомобилями и т. д. Кроме того, преступные организации подобно легальным корпорациям подвержены процессам реинжиниринга. Однако инновационные процессы, реформирование, а значит и оптимизация их деятельности происходят очень быстро, без бюрократических процедур. Практически это значит, что в общемировых масштабах речь идет о международной организованной преступной экономике.
Интеграцию, взаимовлияние преступных организаций невозможно назвать линейными. Зачастую это влияние сложно объяснимо. Здесь нет логической зависимости: скажем, хорошо отлаженные механизмы не влияют однозначно на «молодую преступность». Российская организованная преступность имеет своих эмиссаров и «филиалы» во многих странах мира («смотрящие» по Европе), но почти не представлена в Азии. Американские преступные организации также присутствуют во многих странах мира, но не находятся на территории России, предпочитая решать свои вопросы с помощью местных лидеров. Значит, нельзя сказать, что процесс интеграции однонаправлен или универсален.
Преступные организации, называемые сегодня «транснациональными», представляют собой скорее некие технологические цепочки. Они диффузны, состоят из множества компонентов, участников процесса, которые зачастую действуют строго в рамках локаль ной территории или общества. Единственное, что выводит эти цепочки в ранг «организаций», это взгляд исследователя, желающего упростить и обобщить определение процесса. Есть еще организационная составляющая. Значит ли это, что существует некий «центр», планирующий, скажем, движение героина от плантации в Пакистане до розничного потребителя на улице Санкт-Петербурга? Думается, что такое допущение граничило бы с «теориями заговоров». Процесс производства, доставки и распространения наркотиков (как и многие другие технологические цепочки) является во многом хаотичным и складывающимся стихийно, зачастую алогично. Скорее в элементе управления справедливо было бы выделять некие моменты, характерные для всех участников процесса. Например, выращивание наркосодержащих растений происходит в регионах с крайне нестабильной политической ситуацией, тяжелым экономическим положением, осуществляется преступными группами с военизированной структурой, высокой степенью депривации населения. Экстраполируя эту ситуацию на понятие глобализации, нетрудно заметить, что, по сути, являясь процессом, объединяющим многие страны и этносы, по содержанию деятельности тот же самый процесс способствует локализации и таким образом является антиглобалистским. Группам (а иногда и правительству) тех стран, где выращиваются опийные сорта мака, конопля и др., совсем невыгодно формирование «общечеловеческих ценностей» в виде демократических институтов, экономического благоденствия и т. п. «Глобализация» многих видов преступного бизнеса (например, транзит нелегальных товаров через территорию отдельно взятой страны) в виде инкорпорирования новых преступных организаций в бизнес, появления на рынке дополнительных «игроков» и, как следствие, усиление контроля за преступным бизнесом со стороны правоохранительных структур, в том числе международных, лишит местные преступные организации существенной части дохода, несмотря на то, что сам этот бизнес является следствием глобализационных процессов. Другим примером двусторонности (как минимум) проблемы глобализации служит торговля фальсифицированными носителями информации (программное обеспечение, аудио– и видео-продукция). Требованием к России для вступления в ВТО (Всемирная Торговая Организация) является непременное уничтожение этого рынка. ВТО – общепризнанный инструмент глобализации, развивающий интеграционные механизмы, унификацию, стандартизацию и т. п. Значит, нежелание, неспособность или невозможность уничтожения этого рынка приводит к мысли о том, что современная Россия не так уже стремится стать участником процесса глобализации. При внимательном рассмотрении окажется, что уничтожение фальсифицированных носителей информации в России приведет практически к уничтожению отрасли экономики, а торговцев лицензионными копиями разорит – количество покупателей резко снизится (вряд ли найдется много желающих платить по $ 200–300 вместо сегодняшних $ 2–3). Однако даже при поверхностном взгляде эта проблема может повернуться другой стороной. Разве потребление программного обеспечения международных стандартов, музыки, кино не является последствием и признаком глобализации? Значит, Россия, сопротивляющаяся вступлению в ВТО, по содержанию уже является большой и значимой частью «глобального мира» и даже в какой-то мере «активистом» этого процесса.
