Нора Галь - Слово живое и мертвое
Только тот, кто занимается литературой по несчастной случайности, способен перевести английское I know him as I know my ten fingers или he knows this like the palm of his hand дословно: «я его знаю, как свои десять пальцев» или «ему это знакомо, как своя ладонь». Каждый сколько-нибудь грамотный человек подставит наше: как свои пять пальцев.
В первом издании это приведено как пример невозможного переводческого ляпсуса. Автор этих строк даже мысли не допускал, что кто-то может всерьез написать так. Но вот в каком виде вполне грамотный, серьезный литературовед переводит фразу из зарубежного романа: «Я буду знать свою страну, как собственную ладонь»! Глазам не веришь…
В одной рукописи встретилось такое: «Вы будете себя там чувствовать, как утка в воде». Ясно: переводчик не владеет родным языком и не знает азов своей профессии. В подлиннике you’d take to it like a duck takes to water, но по-русски, конечно, как рыба в воде.
«Гнаться за многими кроликами»! А по-русски все-таки – за двумя зайцами.
Всякий идиом чужого языка для переводчика – задача. Просто пересказать смысл – жалко, потеряешь долю живой образности. Скалькировать, передать буквально? Выйдет фальшиво. Найти свое, русское речение с тем же смыслом и той же окраской далеко не всегда легко. Тут нужен верный слух и чутье.
«От запаха жарящегося мяса его рот наполнился слюной» – так и напечатано! Сразу ясно: переводчик знает только букву подлинника, но не ощущает его смысла и настроения, и притом не владеет языком, на который переводит. Ибо по-русски, конечно, у него слюнки потекли!
«Не ешь так много, у тебя глаза больше желудка»! – а это значит: не жадничай, у тебя глаза завидущие.
В романе английского классика мальчики «бежали вперед быстрее, чем ворона летит». А ворона летит довольно медленно, но – по прямой. И английский идиом as a crow flies значит именно напрямик. Если уж переводчик этого не знал, так мог бы найти в словаре.
«Цена… грош за дюжину» – сказано в переводе научно-популярной книги. По-русски просто – грош цена, а в менее серьезном тексте можно и пятачок пучок.
В журнальном варианте рассказа робот «по-рачьи отступил». В книге (спасибо редактору?), естественно, по-русски: робот попятился, как рак.
«За всю жизнь я не нажил и катушки». О чем думал, как представлял себе это переводчик? Ни о чем он не думал, проверять себя не стал, в словарь не посмотрел. Тут и безграмотность, и небрежность, и недомыслие. В подлиннике and see I wouldn’t hardly be carrying a roll, и значение roll надо взять другое: «У меня нет при себе толстой пачки денег», и уж если не находишь ничего равноценного по-русски, переводи прямо: богатства я не нажил, с меня нечего взять.
Иногда, напротив, хороший переводчик сознательно отходит от чисто русского, обычного выражения, желая сделать образ неожиданней, ярче. Героиня «упряма, как мул». Не спорно ли? Все-таки в языке живет другое: упрям, как осел. А здесь напрашивается: как ослица.
Однажды Марк Твен взял эпиграфом старинную французскую пословицу, которая гласит: «У каждого человека руки обращены ладонями внутрь». Что это значит? В какой-то мере – руки у всех загребущие, а еще вернее: своя рубашка ближе к телу, ибо соль тут не только в корысти. Но как раз в этой книге Твена экзотические эпиграфы играли особую роль, то были пословицы и поговорки разных народов, иногда подлинные, иногда сочиненные самим Твеном. Их нельзя было просто заменять поговорками русскими, и пришлось искать, вернее, придумывать что-то другое с тем же смыслом и по возможности краткое, как пословица: «Всяк себе первому друг». Ведь «руки, обращенные ладонями внутрь» ни уму, ни сердцу русского читателя ничего не говорят.
Один журналист привел слова херстовской газеты о выступлении Джонсона: это, мол, средство «выдернуть ковер из-под ног его критиков…»
В США оборот «выдернуть ковер из-под ног» обычен, а у нас он ничего не значит, надо хотя бы – выбить почву из-под ног (или выбить оружие из рук).
Но вот недавно уже и в повести «все произошло так внезапно, словно кто-то вдруг выдернул у них из-под ног ковровую дорожку»! Тоже «входит в язык»?!
Бессмысленное и нелепое это занятие – чужой идиом, образное речение не переводить, а «перепирать». (Да простится не слишком парламентарное выражение, но не мною сказано: «перепер он нам Шекспира на язык родных осин».)
«Как могли вы позволить Тому, Дику, Гарри нарушить мой покой?» – так писали в старину переводчики-буквалисты, так «перепирают» порою и теперь, не умея найти полновесную русскую замену. А ведь можно: позволить первым встречным, а иногда, в рассказе классика, и простым смертным.
«Я единственное ядовитое насекомое, попавшее в чистый бальзам их счастья». У переводчика дословно, а надо бы: Только я один омрачаю их счастье (вообще же это означает просто ложку дегтя в бочке меда).
Интересный очерк о долгой командировке в Париж. Но среди прочего читаем: человек с высшим образованием вынужден там работать на складе, «чтобы было чем вскипятить мармитку». Что за мармитка такая?! Разгадка проста, дословно переведен французский оборот, означает он работу ради хлеба насущного. «Кипит кастрюлька» – значит, имеешь чем прокормить семью.
«В будущем тебе понадобится сюртук подлинней», – заявляет старик-отец взрослому сыну. Что такое, почему? Сын давно вышел из возраста, когда можно еще подрасти, да и не вяжется это с остальным разговором. А отец говорит: You can cut your coat a bit longer in the future. Задумайся хоть на миг переводчик телесценария над тем вздором, который у него получился, справься он во фразеологическом словаре Кунина или у Гальперина, он бы сообразил, что к чему. Cut the coat according to the cloth значит по одежке протягивать ножки. Отец изменил завещание в пользу сына – и тому больше не придется экономить, во всем себя стеснять, урезывать, во всем себе отказывать.
Откуда берутся подобные нелепости? Тут виною не только невежество и леность мысли. Тот, кто способен написать так, еще и не художник по самой природе своей. Такой, с позволения сказать, литератор не различает тонов и оттенков, не видит красок, не умеет живописать словом, и лучше бы ему к художественной литературе, к художественному переводу не прикасаться.
Драгоценно умение безличную информацию заменить живым образным словом. Очень хорошо, если человек английское a great fuss were being made over a trifle переводит как делают из мухи слона, а о тех, кто controlled the orchestra of their world with the slightest movement of head or hand, пишет: под их дудку пляшет подвластный им мир. Можно только пожалеть того редактора, которому первое кажется слишком вольным («скажите просто: поднимают много шуму из ничего!»), а второе – слишком… дословным. И спасибо еще, если такой редактор не требует заменить «это было предательство» (по отношению к другу, а не из области дипломатии) на «это было нелояльно»!
И порой живее не пресное «совершенная темнота», даже «непроглядная тьма», а там было темно, хоть глаз выколи, или черным-черно. И вместо ноги его отяжелели куда вернее: он едва волочил ноги.
В романе конца прошлого века сказано: «Ill fortune and ill health had both left their marks upon him» – в переводе «жизненные неприятности… наложили на него свою печать», а надо бы: житейские невзгоды.
«Очищение души идет через горести» – all refinement is though sorrow. А надо (тем более в романе писателя-классика): душа очищается страданием.
Скучно и ненужно: «Я не хочу превращать людей в нищих попрошаек», если в подлиннике pauperise. Лучше: не хочу пускать людей по миру.
Столкнувшись с обычным для английского слуха оборотом вроде It wouldn’t have worked if she had been a different kind of a girl, if she had been a coquette or greedy or foolish, очень многие пишут: если бы она была девушкой иного сорта, склада, с иным характером. А вот находка одного молодого переводчика: «Ничего бы из этого не вышло, не будь Марта Мартой, будь она кокеткой, жадиной или дурой». Свободная, очень современная интонация, для этого автора и этих героев самая верная.
