Людмила Зубова - Языки современной поэзии
Возможно, что лягушки, изображенные Соснорой, перекликаются с лягушками из знаменитой строки А. П. Сумарокова О как, о как нам к вам, боги, не гласить![222].
Эта апокалиптическая книга Сосноры завершается словами:
И, полон слез, Он стоял на льду
вершины Черной горы,
за всех воздушных, морских, земных
включил Трубу тишины.
И стало так, и такой покой,
что и соловей не смог.
— О спите, спите до Новой Зари!..
А люди были мертвы.
Здесь прочитывается отсылка и к сказанию «Жизнь Будды» в переводе Бальмонта, и к «Откровению Иоанна Богослова», и к стихотворению Блока «Девушка пела в церковном хоре», и (особенно ритмически) к словам из «Баллады о Востоке и Западе» Д.-Р. Киплинга (в переводе Е. Г. Полонской): О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, / Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд[224]. Но все же основной претекст — из «Жизни Будды»:
И есть предание. Будда однажды проходил, беседуя с учениками, в саду. Соловей увидел его лик, пленился и запел. Будда, растроганный, сказал: «Пусть же, в новом воплощении, он будет человеком. Этот человек, нравом своим, участвовал в горячей природе коня и в певучей природе птицы».
(Ашвагхоша, 1990: 32)Далее обратим внимание на метонимию, объединенную с метафорой и сравнением: и Мир, как тигр бегает головой.
Возможны разные толкования этого образа.
Учитывая его фразеологическую производность от языковой метафоры бегать глазами, можно представить себе время как часы со стрелками (в языке есть и совсем стершаяся метафора время бежит[225]). В таком случае метонимия бегает головой — укрупняющая (глаза —> голова): траектория стрелок охватывает всё пространство круга.
При другом толковании в строке Сосноры можно видеть эллиптическую метонимию[226], которой выражено значение пространного высказывания: ‘тигр бежит прямо на меня, его голова стремительно приближается, как будто увеличиваясь, я вижу только эту голову'. Картина похожа на кинематографическое укрупнение плана в изображении движущегося предмета, например поезда[227]. В таком случае аномальное сочетание его глаза мои тоже представляет собой свернутое высказывание: ‘тигр совсем рядом со мной, смотрит мне в глаза и отражается в них так, что его глаза становятся как будто моими’.
Учитывая выражение смотреть на что-л. чьими-н. глазами, отметим, что и здесь речь идет о ложном впечатлении, о подмене сущности репутацией (как и в строках об отваге льва ходит геральдика и канон / он блистательный и рычащий, а боится верблюда).
Третье толкование позволяет предположить, что в картине, изображенной Виктором Соснорой, голова тигра — это солнце. Но может быть это и земля в виде глобуса (с тигроподобными очертаниями Скандинавского полуострова).
В предшествующей части книги есть строки, соотносимые с метонимическим сдвигом бегает головой:
я говорю, — не нравится мне эта трупарня.
Этот морг, где возят себя на колесиках по шоссе млн. мертвецов,
пальчиком прибавляя и убавляя скорость,
где никто не бежит ногами, а весь мир сидит,
мне унизительна радость народов, вскрывающих консервные банки.
Руки кружáт с воображаемой быстротой,
не нравлюсь я себе в ситуации анти,
ноги бегут по тропинкам, а голова
бьется как щука подо льдом и нерестится в бочки.
В книге «Куда пошел? И где окно?» название реалии замещается обобщенным названием текстов, повествующих об этой реалии:
Я помню, как саги шли на Константина,
усеянный лодками Рог Золотой,
и стук топоров, рядом колющих стены,
и лиц их, сияющих в смерти — зарёй!
Эта книга была написана на год раньше книги «Флейта и прозаизмы», и в метонимии полки —> саги можно видеть зерно будущих образов, основанных на замене реалии ее отражением в культуре.
Насыщенность книги «Флейта и прозаизмы» метонимическими сдвигами удивительно точно соотносит заглавие этой книги с такими наблюдениями Р. Якобсона:
…романтизм тесно связан с метафорой, тогда как столь же близкие связи реализма с метонимией обычно остаются незамеченными <…> Принцип сходства лежит в основе поэзии <…> Проза, наоборот, движима главным образом смежностью. Тем самым метафора для поэзии и метонимия для прозы — это пути наименьшего сопротивления для этих областей словесного искусства.
(Якобсон, 1990: 130)Для Сосноры естественным оказывается путь наибольшего сопротивления.
В современной лингвистике метонимия признана одним из важнейших познавательных механизмов, таким способом концептуализации реальности, который основан на смещении фокуса внимания говорящего (Падучева, 2004: 154, 160–162).
Именно смещением фокуса внимания (и точки, с которой ведется наблюдение) объясняются многие странные метонимические сдвиги в текстах Виктора Сосноры. Обобщающими метонимическими сдвигами (разрезáл хирургией; красные медицины; дикций не надо, ходят геральдика и канон и мн. др.) Соснора как будто увеличивает расстояние, с которого он смотрит на объекты изображения, и эти объекты кажутся уменьшенными. Такой взгляд «с птичьего полета» роднит поэтику Сосноры с поэтикой прозы А. Платонова:
В статье Томаса Сейфрида[230] описан (и весьма удачно назван!) такой применяемый Платоновым прием, как обратная метонимия, когда вместо привычного поэтического способа обозначения предмета, то есть обычной метонимии или синекдохи, с помощью которых целая ситуация бывает представлена через свои характерные свойства или составляющие части, Платонов, наоборот, выбирает наиболее обобщенное, родовое наименование объекта (как целого класса) при обозначении какого-то его представителя. <…>: «семенящее детство» — вместо «пионеры, идущие группой» или просто «дети»; «капитализм» — вместо «мироед, кулак» или «эксплуататор, буржуй», что сказано про конкретного человека, крестьянина — от лица искренне презирающего его пролетария. По форме, собственно, и здесь перед нами метонимия, но гораздо менее обычная, где именно целое выступает вместо части, а не наоборот. Вот что пишет Сейфрид: «на палый лист или брошенный на дороге лапоть Платонов смотрит как бы через призму вселенной и вечности». <…> На мой взгляд, отмеченные платоновские нарушения привычной метонимичности лежат в рамках еще более общего приема, который можно охарактеризовать как «вынесение наружу», или овнешнение языка, с отстранением автора от своей собственной речи.
(Михеев, 2002: 128–129)[231]Кроме того, авторская метонимия Виктора Сосноры осуществляет заметную тенденцию в развитии лексики русского языка к смещению таксономических отношений. Сейчас появляется все больше и больше фактов употребления гиперонимов-терминов с непредметными значениями (слов, обозначающих науку или сферу деятельности) на месте слов с частными значениями: энергетика вместо энергия, кардиология вместо больное сердце, символика вместо символ, тематика вместо тема и т. д. Это явление отражает не только недостаточную речевую компетентность говорящих и пишущих и стремление говорить «по-научному». Оно, вероятно, вызвано и психологическими причинами, связанными с фокусом внимания к предмету, о котором говорится: неосознанным стремлением человека к отстраненному взгляду на предмет высказывания.
В этом, как и во многих других случаях, Соснора, в прошлом ученик футуристов, проявляет себя как предсказатель будущего языка.
Примечательно, что В. Новиков, говоря о поэзии Сосноры, метафорически употребляет слово метонимия:
Соснора — поэт, еще не прочитанный культурой. Дело даже не в том, что первое аутентичное по составу и внутренней композиции издание стихов Сосноры появилось только в 2006 году. Дело в абсолютной индивидуализированности языка поэта и соответственно — предельной семантической сложности. «Язык Сосноры» — не филологическая метонимия, а реальность. Здесь нет не-трансформированных слов.
