Евгений Федосов - Полвека в авиации: записки академика
И вот Челомей лично, у доски, взяв мел, быстро набросал схему и показал на ней, где и какое явление может приводить к неприятностям. Он тут же сделал вывод: надо убрать источник колебаний. Действительно, создали какие-то демпферы и вибрации ракеты исчезли. Он лично нашел их причину и предложил способ, как от них избавиться, — вот насколько тонко понимал динамику таких колебаний в сложных инженерных конструкциях.
Должен сказать, что не много конструкторов его ранга обладали такими способностями. Большинство из них превращаются в хороших администраторов, технических менеджеров, которые уже мало погружаются в инженерно-конструкторские дебри, а Челомей — погружался, в чем, безусловно, надо отдать ему должное.
В своих воспоминаниях я забежал немного вперед, но личность Владимира Николаевича, который сыграл весьма важную роль в развитии нашего института, дав согласие сотрудничества с нами и, тем самым, косвенно поспособствовав строительству нового корпуса, конечно же, заслуживает такого отступления.
Строительство и отработка Су-24 и МиГ-23
Итак, вернемся во вторую половину шестидесятых и семидесятые годы… Это было время, когда после снятия Н.С. Хрущева, шло бурное развитие авиации, в том числе и фронтовой, и дальней, что в конце концов привело к созданию стратегических бомбардировщиков — носителей ядерного оружия. На их фоне стала создаваться разведывательная, военно-транспортная авиация… Наш авиапром, который при Хрущеве строил лишь истребители-перехватчики, словно очнулся от какого-то сна и бросился догонять упущенное время.
Одновременно с Ту-22М стал строиться самолет Су-24 (генеральный конструктор Павел Осипович Сухой, а главный — Евгений Сергеевич Фельснер, соратник П. О. Сухого еще с довоенных времен). Этот самолет назывался очень странно — «штурмовик», хотя на самом деле он был классическим примером фронтового бомбардировщика. И он до сих пор стоит у нас на вооружении — Су-24М. Но в то время создавался только Су-24, и надо сказать, что военные, соскучившись за хрущевский период правления по родному делу, нафантазировали, заказывая его, все, что было можно и о чем смогли вычитать в литературе на данную тему.
Так, на Су-24 впервые у нас появилась цифровая управляющая машина, он как бы дал ход цифровым системам, которые сегодня являются преобладающими на бортах военных самолетов. Эта цифровая машина должна была управлять как навигационными режимами, так и боевыми. Здесь мы ушли от понятия «прицела» бомбардировочного или стрелкового, а перешли к «прицельно-навигационному комплексу», который включал в себя ряд визирных устройств. На Су-24 был установлен радиолокатор «Орион» (разработчик — Евгений Александрович Зазорин из ленинградского «Ленинца»), который имел два режима работы: микроплана (в 8-миллиметровом диапазоне) и обычный (в 3-сантиметровом). Кроме того, предусматривалась возможность облета препятствий. Все это вместе объединялось в систему «Пума»: вычислительная машина «Орбита-10» (разработчик — ленинградское КБ «Электроавтоматика») должна была сынтегрировать все эти навигационно-пилотажные и боевые режимы управления… Еще на Су-24 предполагалась установка оптической системы визирования, служившей датчиком информации для штурмана-оператора.
Таким образом, на самолете создавалась централизованная система из ряда радиолокационных и оптических устройств, единой вычислительной структуры и набора оружия. Мы еще не имели в то время широкого ассортимента оружия класса «воздух — поверхность». Да, были бомбы, неуправляемые ракеты, но в качестве управляемой ракеты для фронтового бомбардировщика рассматривалась лишь Х-23. Ее делали на базе ракеты класса «воздух — воздух» К-55 или К-5М. Очень большой вклад в развитие ракет класса «воздух — поверхность» сделал В. Г. Кореньков.
Вначале при стрельбе по наземным целям применяли ракету, наводимую по лучу радиолокатора, но при этом большой точности стрельбы не получалось. Поэтому ввели командное наведение от специальной ручки — кнюпеля (от немецкого Knuppel), как в противотанковых ракетах — этот принцип и лег в основу системы управления ракеты Х-23. Вот она-то, собственно, и представляла управляемое вооружение «воздух — земля» Су-24.
В это же время шли последние доработки Су-15, разворачивалось создание МиГ-25, в общем, объем работ резко возрастал, и наш институт, продолжая заниматься перехватчиками, должен был активно включаться в разработку Су-24, поскольку началось создание следующего поколения ударной авиации. В этот же период был заложен и МиГ-23. Шла вьетнамская война, американцы там впервые применили «Фантомы» — F-4, которые строились по концепции многофункционального самолета. Если мы строили специализированные самолеты — истребители, истребители-бомбардировщики, штурмовики, бомбардировщики, то в США построили F-4, имевший режимы работы и бомбардировщика, и истребителя, способного вести воздушные бои ракетами класса «воздух — воздух». Это была двухместная машина, довольно тяжелая по нашим понятиям, поскольку мы строили самолеты не тяжелее 10 тонн. F-4 довольно эффективно воевал во Вьетнаме, стараясь работать на малых высотах. И хотя никаких тревожных сигналов от вьетнамских летчиков, противостоявших «фантомам» на наших МиГ-21, не поступало, в СССР решили создавать фронтовой истребитель третьего поколения. К первому поколению относили МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19, ко второму — МиГ-21, а МиГ-23 должен был открывать семейство машин третьего поколения.
Этот самолет не должен был работать в жестких режимах системы ПВО как перехватчик, хотя какие-то функции наведения его на цель «землей» за ним сохранялись. Он должен был встроиться в подвижный комплекс АСУ «Воздух-1М», который формировался на базе разработок ПВО и стоял на вооружении ВВС, но это были простые системы, выводившие самолет лишь в некие зоны. В основном же фронтовой истребитель должен был сам обнаруживать цель и вести воздушный бой, обеспечивать господство в воздухе.
На «Фантомах» для встречного воздушного боя появилась ракета средней дальности «Сперроу», а наши МиГ-21 были вооружены только ракетами малой дальности К-13. Ракеты средней дальности — К-8, К-40, К-80 — стояли на перехватчиках. Но оружие класса «воздух — воздух» фронтового истребителя отличается тем, что эти ракеты готовятся к запуску в момент обнаружения цели, в то время как у истребителя-перехватчика гироскопы ракет раскручиваются уже в момент его взлета, потому что он уходит на перехват зная: цель — есть. А фронтовой истребитель, уходя в небо, еще не знает, встретится он с противником или нет. Он занимает либо зону барражирования для прикрытия наземных войск, либо по какому-то достаточно грубому целеуказанию выходит на кривую атаки, чтобы начать воздушный бой. Поэтому ракеты «воздух — воздух» средней дальности и должны быть мгновенно готовы к пуску, для чего автопилоты, головки самонаведения, источники питания — пороховые аккумуляторы давления — строятся так, чтобы могли быстро расконсервироваться и начать работать. Вот почему при закладке МиГ-23 был учтен и американский опыт строительства «Фантома», и создана ракета средней дальности, получившая обозначение К-23. Кроме того, МиГ-23 строился с переменной геометрией крыла, потому что был многорежимным и должен уметь летать и на малых, и на средних высотах. Тяговооруженность его должна подходить к единице, и двигатель строить надо было не только с учетом работы на форсаже, но и на крейсерском режиме… Так что при создании МиГ-23 накопилось много специфики, связанной с ним именно как с фронтовым истребителем, отличавшей его от перехватчика.
Но самое главное отличие МиГ-23 от предыдущих машин в другом. Я уже вскользь упоминал о применении во Вьетнаме F-111, воплотившего доктрину Макнамары о ведении боевых действий на предельно малых высотах и больших скоростях. Но во Вьетнаме она была быстро опровергнута после того, как уже во втором или третьем боевом вылете F-111 был сбит. Да, при обнаружении его радиолокацией возникают сложности из-за полета на малых высотах, но зато он становится уязвим для зенитной артиллерии и оружия малых калибров. Ведь в него начинают стрелять все кому не лень, даже, так сказать, из «дробовиков»… Визуально-то его обнаружить просто, а по мере углубления на территорию противника как бы накапливается вероятность его уничтожения, что и произошло во Вьетнаме. После этого поступил запрет на его применение там: видно, американцы испугались, что идея F-111 будет дискредитирована. Позже он был модернизирован в FB-111, но мы уже были готовы бороться и с таким противником, а не только с истребителями, которые, кстати, тоже стали уходить на малые высоты. Поэтому радиолокаторы наших самолетов должны были научиться видеть цель на фоне земли. Это требование и сформулировали военные при заказе МиГ-23. И оружие — ракета К-23 — тоже должна поражать цель на фоне подстилающей поверхности, в то время как все существующие перехватчики атаковали цели на фоне неба. Понятно, что это проще, поскольку цель контрастна, а на фоне земли ее трудно различить, так как поверхность тоже отражает сигналы радиолокатора. Здесь надо было использовать доплеровский эффект — сдвиг частоты полезного сигнала, отраженного от подвижной цели, больше, чем у мешающего сигнала, отраженного от земли. Решить эту задачу надо было и на бортовом радиолокаторе, и на головке самонаведения ракеты. Кстати, все радиолокационные головки в то время были полуактивными, то есть бортовой локатор подсвечивал цель, а ракета шла по отраженному от нее сигналу. Разработчиком головки самонаведения на К-23 был выбран Евгений Николаевич Геништа (с нынешней фирмы «Фазотрон»), а не Николай Александрович Викторов, который делал предыдущее поколение головок. Ракету создавал А. Л. Ляпин, преемник умершего к тому времени И. И. Торопова (теперешнее КБ «Вымпел»). Сопровождал все эти работы в научном плане наш институт.
