Валентин Карасев - Коррупция как механизм социальной деградации
Глобализация предстает в исследовательском дискурсе и как феномен, проявляющий в человеческом сообществе сущность универсального процесса социальной трансформации, основные качества и свойства которого в современных условиях находятся еще в состоянии чистого, а не наличного бытия. Такая позиция приводит к выводу о том, что основная сущность процесса глобальных социальных изменений недоступна прямому познанию, проявляясь в действительности лишь отдельными свойствами, отражая, с одной стороны, сложившуюся необходимость, с другой – уровень становления участвующих в процессе субъектов и объектов и их возможности осознания собственной системности. Причем в качестве субъектов выступают различные страны (национальные государства и их реальные ресурсодержатели, такие, как ТНК), надгосударственные образования цивилизационного уровня (Евразия, Европа и США, Япония и страны «третьего мира» и т. д.) и исторические культуры.
С точки зрения реализации универсальной социальной трансформации они же выступают как объекты управляющего воздействия изменяющихся законов становления и развития социосферы.[38] Да, изменяющиеся законы, уже не только функционирования наличной системы человеческих сообществ, но и сборки новой системной целостности, проявляются через деятельность людей. Но каких людей? Осознающих происходящее и готовых взять на себя бремя ответственности за возможные скоординированные решения или, подобно тоффлеровским амебам мгновенного реагирования, действующим так, как диктует сиюминутная экономическая или любая иная выгода, без оглядки на следствия?
Более того, представляется, что субъектная и объектная стороны исследования проблемы дискурсивно еще сложнее. Верно подмеченная фрагментарность проявления глобализации[39] объясняется рядом важных причин. Во-первых, процесс идет для одних его участников как распространение собственного образа жизни, экономических оснований деятельности и духовных ценностей. Для других – в качестве процесса насильственного вторжения в их суверенные права относительно отмеченных сфер. Третьи стороны, например, трайбалистски организованные африканские страны, вообще представляют происходящее по-иному. В странах ареала ядра современной постиндустриальной цивилизации, странах периферии и кольца «современных варваров» глобализация в действительности реализуется не только в различной географической, культурной или ментальной среде, обозначенной формальными национально-государственными, национальными или конфессиональными границами, но и в различных исторических временах, культурных контекстах, семантически-символических полях возможной степени индивидуального и массового осознания глобального процесса перемен.
Таким образом, глобализуются все «этажи» структурной организации современного человечества, но, и это представляется чрезвычайно важным, по своим имманентным законам функционирования и развития и в меру собственного мировосприятия. Каждая из субъект-объектных форм универсального трансформационного процесса в то же самое время является внутренне сложноорганизованной социальной системой, поэтому включение в глобальный процесс планетарного уровня и предполагает, и определяется внутрисистемными социальными изменениями в полном категориальном объеме.
Следовательно, определением глобализации в широком смысле может быть следующее. Глобализация – это феномен проявления складывания в недрах конгломерата современных, определенным образом организованных человеческих сообществ качественно новой системы их структурной организации; функция действия законов сборки ее системных оснований, отвечающих новому уровню развития человечества в изменяющихся параметрах биосферы, социосферы и сферы разума; интерактивный транссистемный и кросскультурный процесс эволюционного (естественного и социального) отбора доминирующего субъекта, принципов, форм, методов и способов реализации сущности универсальной социальной трансформации, ее перевода из чистого в наличное бытие.[40]
В узком понятийном смысле глобализация феноменом не является. Она представляет собой процесс распространения техногенных преимуществ ведущего субъекта западной цивилизации – США – путем экономического и внеэкономического принуждения партнеров по ядру и стран периферии на основе монополизации всего цивилизационного сегмента рыночных международных отношений, внедрения психологии массового потребления и западных социальных ценностей.[41] Технологически функцию экономического интегратора выполняет программа модернизации: на экономическом уровне – как система инвестиционно-кредитной зависимости; на политическом – в качестве демократических транзитов.
В пространстве взаимодействия культур и суперкультурных систем в положительном смысле следствия подобной глобализации фактически несущественны, т. е. не несут прогрессивной эволюционной нагрузки со стороны основного субъекта – западной цивилизации; с точки зрения права – они ничтожны. Так, последние события в Югославии, Афганистане и Ираке показали отнюдь не образец политической консолидации, а пример ментальной несовместимости культур и эталон глобального неправа со стороны ведущих государств.
В политической сфере данный вариант глобализации представляет собой банальное притязание одной сверхдержавы на мировое господство традиционным путем присвоения жизненного пространства и ресурсов сообщества, но современными технологическими, информационными и военными методами.
Глобализация в широком смысле отражает вектор развертывания естественного процесса нового витка человеческой истории в границах универсальной социальной трансформации. Следовательно, в параметрах эволюционного движения человеческих сообществ альтернативы ей нет. Проблема состоит в адекватности сознательного ответа человечества на глобальный вызов действия законов формирующейся новой реальности.
Глобализация в узком смысле в лучшем случае может стать материально-техническим и организационным фактором снятия существующих в современном сообществе противоречий и возможностью своевременного запуска новых системообразующих процессов в целокупности социальных отношений применительно к взрывной технологической и информационной инновации. Однако современная практика, параметры, направление и формы реализации глобализации в узком понятийном смысле фиксируют иное.
Политическая воля лидеров западной цивилизации, отражая коренные интересы реальных собственников ресурсов экономического и политического процессов как внутри стран ядра, так и на международной арене, не способствует рождению новой системной организации, соответствующей ее техническим возможностям, а консервирует сложившуюся в международных отношениях «систему-тень» частнособственнического капитализма, где в роли частных собственников с притязаниями на мировые ресурсы выступают национальные государства (США), их наднациональные объединения и сама западная цивилизация как суперкультурная система.
Следовательно, в границах данного варианта глобализации закономерно возникают силы противодействия, реализующие себя практически по всему отмеченному спектру силового воздействия со стороны постиндустриализма в его западной форме. Это антиглобализм как защита национально-государственного суверенитета в политическом пространстве, как отпор посягательству на экономическую самостоятельность, как отстаивание права на культурную, в том числе конфессиональную, самоидентификацию. Насильственное упрощение социального и духовного пространственного и исторического сложноорганизованного континуума человеческого бытия порождает соответственно системное противодействие. Проблема заключается еще и в том, что вектор данного противодействия складывается с вектором противодействия западному варианту глобализации действия законов эквипотенциальной системы будущего, так как глобализация в узком смысле, консервируя и усиливая адаптивную систему капитализации, препятствует их развертыванию в наличном бытии человеческих отношений.
Достаточно мощную основу для антиглобализма представляют противоречия внутри субъектов-систем и объектов-систем, вовлеченных в современную форму глобализации.
Вместе с тем рождение нового всегда сопряжено с отмиранием, полностью или частично, старого. Так было всегда. Современность, как, впрочем, и все последовательно сменяющие друг друга структурные уровни организации человеческих сообществ, проявляющиеся в их созидательной или разрушительной деятельности, характеризуется границами ойкумены, т. е. своего потенциального жизненного пространства. Но сегодня это отличие принципиально, ибо граница – сама социосфера или, возможно, вся биосоциальная и природная среда обитания человека.
