Валентин Карасев - Коррупция как механизм социальной деградации
Категориальный смысл понятия социальной трансформации распространяет свое влияние уже не только на философски-абстрактное описание окружающей действительности, но и на теоретические обобщения социальных наук, таких как социология, политическая наука, юриспруденция. Непосредственную практическую актуальность его исследования рельефно очерчивают настойчивые попытки найти эффективную модель реализации существующих тенденций социальной реальности в перспективах уже недалекого будущего.[32]
Вместе с тем необходимо отметить, что до настоящего времени, несмотря на активное использование самого термина, практически все авторы вкладывают в понятие социальной трансформации только субъективно присущее их исследовательской позиции видение. Общепринятого содержания категории пока не существует. Точнее, оно уже есть в системе социально-философского знания, но еще не получило общеупотребительного значения.[33] Это порождает в некотором смысле хаотическое распределение смыслов в границах, казалось бы, единой системы отсчета. Практически все исследователи подходят к пониманию того, что трансформация – это процесс, инновационным смыслом которого является рождение нового применительно к обществу социального качества. Более широко – появление новой социальной системы. Однако именно здесь возникает проблема, так как социальное качество или социальная система выступает у разных авторов в различных логических объемах. Если прибавить к этому многоуровневость и разноплановость исследовательских приемов, каждый из которых претендует на исчерпываемость и окончательность, то проблема становится по крайней мере трудноразрешимой в приемлемых для сторон консенсусных вариантах.
Поэтому, как и в любом процессе становления новой системы отсчета в научном знании, здесь калейдоскопичность накопления достаточного фактологического материала еще ожидает либо момента сознательного выхода на позиции качественной определенности в теоретических обобщениях социальных наук и философской рефлексии, либо бифуркационного скачка в ее становлении, безотносительно к авторским амбициям. Ситуация социальной реальности требует нового знания, и оно несомненно будет получено и использовано в практике управления общественными процессами в условиях глобальных изменений течения социальных процессов. Однако уже сейчас можно определенно утверждать, что успешная реализация сказанного будет возможна только тогда, когда процесс глобальных изменений можно будет описать как частный случай изменения как такового, т. е., при условии создания единой системы отсчета, в границах которой все сегодня не определенное займет свое законное место на исторической шкале исследования социальных изменений.
Существует точка зрения, что глобализация, понимаемая как всеохватывающий интеграционный процесс на базе финансовых и технологических достижений западной цивилизации, выступает ведущей тенденцией современного развития. Проблемы определения и раскрытия существа таких категорий современного научного знания, как социальная трансформация, ее политическая составляющая, модернизация или правовые инновации, сегодня неотделимы от содержания этого всепроницающего процесса социальных изменений. Такие исследователи, как А. Тойнби, К. Ясперс и Э. Тоффлер на Западе[34], П. А. Сорокин, А. С. Панарин и Ю. В. Яковец в России[35] теоретически предвосхитили и частично описали параметры глобальных метаморфоз в их прогрессивной или циклической форме. Но нашему поколению приходится жить в условиях проникновения феномена глобализации в повседневную жизнь, а, следовательно, проблема глобализации как формы проявления в частично социальном контексте современности трансформационных изменений для нас актуальна в геометрической прогрессии.
Однако, с нашей точки зрения, во-первых, пока об этом как о главной тенденции мирового развития говорить преждевременно. Нельзя выводить функцию из неопределенного аргумента. Во-вторых, корректность исследования диктует необходимость говорить, по крайней мере, о трех центрах тенденции, в основании которых лежат свои ресурсы интеграции, например, западная культура и евро; американские финансы и доллар; азиатские наркотики и йена. Наконец, в-третьих, прежде чем делать обобщающие выводы, необходим исторический, логический и структурно-функциональный анализ процесса глобальных перемен с тем, чтобы понять, является ли он носителем восходящей или нисходящей линии социального развития современного человеческого сообщества.
Стремление выразить сущность нового информационного общества вылилось в целый калейдоскоп определений. Дж. Лихтхайм говорит о постбуржуазном обществе, Р. Дарендорф – посткапиталистическом, А. Этциони – постмодернистском, К. Боулдинг – постцивилизационном, Г. Кан – постэкономическом, С. Алстром – постпротестантистском, Р. Сейденберг – постисторическом.[36]
Очень важным представляется вопрос о том, кто задает направление социальному и политическому развитию в новой сфере. Ведь правительство является лишь одним из ведущих участников этого процесса. Другие важные роли распределены между предпринимателями, рабочей силой, финансовыми кругами и университетами. В силу своей особой сложности процесс требует нового понимания взаимоотношений между технологией, экономикой и социальными потребностями. Политика в области информации и коммуникаций связана с фундаментальными проблемами человеческой личности и ее ценностями. И думать здесь нужно не столько о каких-то конкретных программах и методиках, сколько об общей системе, в рамках которой информация влияет на плюралистическое общество. Нынешние демократические режимы благоденствуют лишь тогда, когда между их гражданами существует более или менее прочный консенсус. С ростом темпов изменений представляется необходимым коллективизировать разум общества, но не централизованными авторитарными методами, а развивая диалог на коллективной информационной основе, ведущий к консенсусу относительно стратегии выживания и благосостояния как индивидов, так и общества.
Различное видение современными мыслителями хода и перспектив исторического процесса, при всей разноплановости и многоуровности исследовательских позиций, в интегрированном виде позволяет сделать теоретическое обобщение о том, что в любом из возможных для социального контекста современности случаев процессы социальных изменений перерастают национальные и системные границы отдельных таксонометрических единиц структурного множества, составляющего сегодня собирательное понятие человеческого сообщества.
Более того, если этот первый вывод отражает границы происходящих социальных изменений, то второй может содержать в себе понимание их глубины и сложности. Речь идет о транссистемном характере рождения нового социального качества, а фактически о тенденциях формирования новой модели сообщества, которое перерастает не только границы локальности в пространстве, но и границы социальности в понимании качественной определенности складывающегося инновационного феномена. Назвать новое сообщество социумом, употребляя традиционное понимание данной категории, становится по крайней мере не совсем корректным.
Следовательно, на современном этапе исторического развития происходит реальная трансформация человеческих сообществ. До тех пор, пока кластеры изменений циркулируют в пределах локальных культур или цивилизаций, они имеют форму системной социальной трансформации, но при переходе к процессам кросскультурного масштаба трансформация становится универсальным феноменом и магическим ключом к управлению планетарным изменением. При этом форма, возможно, одна из первых в последовательном ряду сменяющих друг друга форм, универсального трансформационного процесса и есть глобализация.
Глобализация, таким образом, – категория, параметры которой в системе современного знания трудно определить. С одной стороны, по своему содержанию она практически так же широка, как основные понятия процесса социальных изменений. С другой стороны, феномен глобализации многогранен. Он затрагивает все области общественной жизни, включая такие сферы, как экономика, политика, социальная сфера, идеология, культура, наука, право, экология и др. Процессы, которыми сопровождается глобализация, еще только разворачиваются, основной своей частью располагаясь в области чистого, а не наличного бытия. Они проявляются чаще всего не как доминанта, а как тенденция. Общественному сознанию еще предстоит адаптироваться как к выходу основных процессов жизнедеятельности за привычные границы государств, так и к имеющему место сжатию исторического времени. Так, если на ранних этапах становления современных цивилизаций материальная и культурная среда обитания человека менялась приблизительно за тысячелетие, а затем за 200–300 лет, то к началу XXI века этот срок сократился до 20–30 лет, т. е. оказался соизмерим с так называемым циклом смены поколений.[37]
