Владимир Макарцев - Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России
Создавать смысл, исходя из реальности – как сказано, а!
Но кто у нас это будет делать? Армия профессионалов не торопится создавать смысл, что неудивительно – за него не платят. А платят за диссертации, за должности. Без них не сделать карьеру, не подняться по служебной лестнице, не потешить свое самолюбие.
А достигнув «высот», сановные ученые снисходительно рассказывают нам всякие небылицы из русской истории, которую каждый понимает по-своему, а все вместе не понимают ничего. Примерно так, как мудрецы в древности интерпретировали форму земли: кто говорил про трех китов, кто – про плоский диск на слонах. Тут уж не до смысла. Иначе чем можно объяснить, что кроме нас, простых обывателей, никто и не замечает, что даже очевидные демократические институты времен Империи – парламент, земство, крестьянское самоуправление и даже политические партии – были сословными, а совсем не демократическими.
Выборы в Думу, например, проходили по сословным куриям (землевладельческая, городская, крестьянская и рабочая) через многоступенчатые выборы с непропорциональным представительством в ущерб низшим сословиям, соответственно, все они имели сословный состав и действовали в сословных интересах, иногда общих, а часто в интересах отдельных сословных групп.
Это известная информация, она приводится во всех учебниках и в курсах истории, но как-то между прочим, скороговоркой. А дальше этого никто не идет, никто не видит очевидных вещей, в противном случае пришлось бы признать, что парламент в России – это исключительно сословное учреждение, не имеющее отношение к демократии западного типа.
Чтобы понять это, не нужно даже особенно углубляться в изучение «Свода законов о состояниях», достаточно познакомиться со списками членов Государственной Думы.[427] Биография каждого из них начиналась, если опустить возраст и фракцию, именно с сословной принадлежности: крестьянин, присяжный поверенный, казак, священник, армянин, «греческого происхождения», протоиерей, «отставной полковник л. – гв. Гродненского гусарского полка», «бывший чиновн. особ. поруч. при Плеве», помещик, помещик-поляк, товарищ прокурора, «непременный член губернского присутствия», камергер Двора Е. И. В., мещанин, доктор медицины, «потом. поч. граждан.», «председатель тотемского уездного съезда» и т. д.
Кажется, это какой-то калейдоскоп, ярмарка тщеславия, какая-то смесь французского с нижегородским! Что общего у них всех, и при чем здесь сословия?
А притом, что здесь нет ни одного случайного слова, нет ни одной ошибки, каждое слово выверено со скрупулезной точностью и проверено тысячу раз. Дело в том, что каждое слово здесь – это сословный маркер, индикатор принадлежности тому или иному состоянию, индикатор наличия тех или иных прав. Это буквально шкала социальной стоимости фундаментального социального факта (F), его права на социальную жизнь.
И если говорить собственно о сословных маркерах, то национальность (армянин греческого происхождения) – это сословие «инородцы» («Свод законов о состояниях», ст.1.). Крестьянин – сословие «сельский обыватель» (ст. 2. п. 4.). Священник, протоиерей – сословие «духовенство» (ст. 2. п. 2.). Если должность или звание (бывший чиновн. особ. поруч. при Плеве), то это чиновник высокого класса или дворянин, маркер принадлежности высшему состоянию. Доктор медицины – это как минимум «почетный гражданин», так называемый средний род «городских обывателей». Казак – особое «войсковое сословие». Камергер – столбовой дворянин, аристократ, «высшее состояние». За каждым из этих состояний законом закреплен определенный набор прав.
Даже иностранцы, как мы уже отмечали выше, не будучи гражданами страны, нередко получали купеческое звание «почетного гражданина», что поднимало их социальную стоимость выше стоимости многих коренных, в большинстве своем русских обывателей. Статья 826 гласила: «иностранные ученые, художники, торгующие капиталисты и хозяева значительных мануфактур и фабричных заведений, хотя бы и не вступили они в Российское подданство, могут быть причислены к званию почетных граждан».
Понятно, что при таком положении дел национальный вопрос в сословном обществе не имел практически никакого значения (хотя социалисты и называли Россию тюрьмой народов); больше того, он не имел и смысла, наверное, поэтому национальность не записывалась в паспорт, – не из-за православия, как считается сегодня, а из-за сословности. Возможно, поэтому же когда бывшие советские республики ищут свою идентичность в национальности – а больше и не в чем, – они не могут ее найти. Появились какие-то противоестественные государственные образования, которые изо всех сил пытаются создать национальное государство, государство одной нации. Но все как-то не так, как-то по-советски.
В Российской империи все было по-другому. Так, у Владимира Галактионовича Короленко, которого мы упоминали выше, у русского писателя и русского человека, каковым он сам себя называл, отец был украинец, а мать полячка.
Выглядит довольно странно, правда?
А таких случаев было масса. У Владимира Ивановича Даля, например, отец был датчанин, а мать – немка. Сегодня все это воспринимается как какой-то парадокс, который невозможно объяснить. Но это если не учитывать, что национальность родителей – это только отчасти национальность, а по сути это внешний признак сословности. Потому что в данном случае она выполняет функцию «звания», то есть индикатора сословной принадлежности, ведь отец Короленко был выходцем из украинских казаков, привилегированного «войскового сословия», размещавшегося на «укрáйне», естественно, русских земель. Поэтому, в силу Статьи 1 «Свода законов о состояниях» он был «природным обывателем». А значит… русским. Так же как и его сын, ставший талантливым русским писателем, который отдал все силы своего таланта на защиту «сельских обывателей», проживавших на его малой родине, на «укрáине».
Не случайно русского укрáинца В. Г. Короленко не слишком жалуют в современной Украине, превратившей стараниями националистов-недоумков некогда сословный признак в никогда не существовавшую национальность. Дело в том, что он, точно так же как и его отец, принадлежал привилегированному сословию, русскому по своему «географическому» положению, потому что привилегии раздавали русские цари.
А бесправное низшее сословие на территории современной Украины было «укрáинским». Точно таким же бесправным, как и низшее сословие центральных русских губерний России, они были точно такими же «мужиками». Это был признак не национальности, а места проживания тяглого сословия, один из… В XVI веке, например, такими же окраинными («украинными») были области, расположенные в непосредственной близости от Москвы – Медынский уезд, Орловский, Тульский, Каширский, Рязанский.[428]
По национальности все выходцы с Украины тогда были малороссами, то есть тоже русскими (понятно, что и то, и другое относится скорее к географии, чем к этничности). По крайней мере, именно так считал Богдан Хмельницкий, он говорил: «отныне я единовладец самодержец руський… Я освобожу из польской неволи весь руський народ…».[429] Странно как-то получается, в XVII веке малороссы были русскими, а в XX и в XXI веках вдруг перестали ими быть, хотя все прекрасно говорят по-русски. В XIX же веке это так мало волновало людей, что постепенно национальный признак, появившийся просто как отличие от «великороссов», который относился к жителям центральных губерний, вышел из употребления, уступив место признаку социально более важному – сословному…
По сословному признаку делились и депутаты Государственной Думы, правда, немного не так, как это происходит сегодня. Подданные Российской империи разных национальностей могли принадлежать одной и той же партии, придерживаться одних и тех же политических взглядов, получать одни и те же десять рублей суточных, обладать депутатским иммунитетом и при этом иметь разные права, не связанные напрямую с их национальностью или идеологическими пристрастиями.
Из этого с необходимостью вытекает, что та форма демократии, где людям принадлежат разные и неравные права, в лучшем случае может называться сословной демократией. Что неудивительно и даже вполне логично, поскольку если капитализм развивается внутри отдельно взятого сословия, то же самое происходит и с демократией. Сословные границы не позволяют этим демократическим институтам развиваться во всем обществе или среди какого-то одного народа.
Но это не значит, что каждый человек тогда только и думал о том, к какому сословию он принадлежит, и что в связи с этим ему надо сегодня с утра сделать. Каждый жил в тех рамках, которые ему были предписаны законом, с которыми он свыкся и редко обращал на них внимание.
