Мигель Унамуно - О трагическом чувстве жизни
Об агонии, о полемике, апостол говорит, что кто борется, агонизирует, тот воздерживается от всего: παζ ρέ ό άγωνιξόμενοζ πάνια έγκρατεφεται{355} (Х115 (I Кор., IX, 25). Павел и сам тоже пережил настоящую борьбу, испытал настоящую агонию, τόν καλόν άγώνα ήγωνιμαι{356} (II Тим., IV, 7). И в конце концов одержал победу? В этой борьбе победить - значит быть побежденным. Триумф агонии - смерть, а смерть эта, быть может, и есть вечная жизнь. Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли, и да свершится она во мне по слову Твоему. Рождение - это тоже агония.
VI. Так называемое социальное христианство
Что это за штука социальное христианство? Что это за социальное царство Иисуса Христа, о котором нам без конца твердят иезуиты? Какое отношение христианство, истинное христианство, имеет к обществу, пребывающему здесь, на земле? И что такое христианская демократия?
«Царство Мое не от мира сего» (Иоанн, XVIII, 36), сказал Христос, когда увидел, что не наступил еще конец истории. «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Лука, XX, 25), - сказал Он. Но давайте вспомним, при каких именно обстоятельствах Он произнес эти многозначительные слова.
Преследователи Иисуса, хотевшие погубить Его, решили задать Ему вопрос, позволительно ли давать подать Кесарю, завоевателю, врагу их иудейской родины, которому принадлежала власть. Если бы Иисус ответил на этот вопрос «да», они бы выставили Его перед народом как плохого иудея, плохого патриота, а если бы Он ответил «нет», то в этом случае они выдали бы Его римским властям как мятежника. Выслушав вопрос, Иисус попросил у них монету и, показав ее, спросил: «Чье это изображение?». «Кесарево», - ответили они. Тогда Он сказал: «Итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Что понимать надо так: отдавайте кесарю, миру, обществу деньги, они принадлежат кесарю, миру, обществу; Богу же отдавайте душу» которой предстоит воскреснуть в теле. Здесь Иисус, который еще прежде сказал, что богатому войти в Царство Небесное труднее, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко, отстранился от каких бы то ни было социально-экономических проблем и показал, что Его благая весть не имеет ничего общего ни с социально- экономическими, ни с национальными вопросами, она не имеет никакого отношения ни к демократии, ни к демагогии интернационализма, ни к национализму.
На каком же основании фарисеи осудили Христа? Вернее, что явилось поводом для Его осуждения? Об этом говорится в четвертом Евангелии. Таким поводом стал антипатриотизм Христа. «Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит; Если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом». И один из них, некий Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: «Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Иоанн, XI, 47-51).
Очевидно, что они хотели погубить Христа из-за того, что Он был антипатриотом, из-за того, что Царство Его не от мира сего, из-за того, что Ему не было никакого дела ни до политической экономии, ни до демократии, ни до патриотизма.
Но после Константина{357}, когда началась романизация христианства, когда буква - а не слово - Евангелия начала превращаться в нечто вроде закона Двенадцати Таблиц{358}, кесари стали предпочитать покровительство Отца покровительству Сына, Бога они предпочли Христу и христианскосги. И тогда появился на свет этот монстр - так называемое Каноническое право{359}. Таким образом утвердилось юридическое, мирское, социальное понятие христианства. Уже Святой Августин, человек Буквы, был юристом, адвокатом. И Святой Павел тоже был юристом, хотя в то же самое время он был и мистиком. И в душе его боролись юрист и мистик, закон и благодать.
Право и обязанность - это юридические понятия, а не религиозные чувства. Тогда как христианскими категориями являются благодать и самопожертвование. И словосочетание «христианская демократия» - такая же бессмыслица, как «сапоги всмятку». Может ли быть христианином тот, кто устанавливает тиранию, или тот, кто поддерживает демократию или борется за гражданские права? Христианин как таковой не имеет ко всему этому никакого отношения.
Однако если христианин это человек, живущий в обществе, человек гражданский, гражданин, то каким же образом может он оставаться в стороне от общественной и гражданской жизни? Христианскость требует от него предельного одиночества; идеал христианскости - монах, который оставил отца и мать, братьев и сестер ради Христа, который никогда не создаст семьи, никогда не станет мужем и отцом. Увы! Если мы не хотим, чтобы род человеческий прекратил свое существование, если мы исходим из того, что христианство, в смысле социального и гражданского сообщества христиан, и христианская Церковь должны существовать и впредь, то такой христианин невозможен. И это самое ужасное в агонии христианства.
Не может осуществиться в истории то, что по самой сути своей является антиисторическим, то, что является отрицанием истории. Что-нибудь одно: либо воскресение плоти, либо бессмертие души, либо Слово, либо Буква, либо Евангелие, либо Библия. История погребает своих мертвецов, чтобы жить за счет них. В истории правят мертвые, тогда как Бог Христа не есть Бог мертвых, но живых.
Чистое христианство, христианство евангельское, ищет вечной жизни вне истории, и встречается лицом к лицу с безмолвием вселенной, наводившим ужас на Паскаля, жизнь которого была христианской агонией.
А между тем, история это мышление Бога на земле людей.
Иезуиты, эти слабоумные дети Игнатия Лойолы, болтают о социальном царстве Иисуса Христа и с этим политическим критерием берутся решать политические и социально-экономические проблемы, пытаются оправдать частную собственность, например. А Христос не имеет ничего общего ни с социализмом, ни с частной собственностью. Точно так же как ребра божественного антипатриота, пронзенные копьем, из которых истекли кровь и вода, заставившие уверовать римского сотника{360}, не имеет ничего общего со Святым Сердцем Господним{361} иезуитов. Тот солдат был - конечно же! - слеп, и он прозрел в тот самый миг, когда его окропила кровь того, кто говорил, что Царство Его не от мира сего.
А есть мерзавцы и несколько иного рода, те, что с дьявольским коварством - кстати, «дьявол», diabolos, означает «клеветник» - врут, будто бы Иисус был великим демократом, великим революционером, великим республиканцем. По сей день продолжаются муки Христовы! Ибо муки, и превеликие, должен испытывать тот, из кого одни пытаются сделать радикал-социалиста, другие - блок-националисга, которого одни хотят выдать за масона, другие - за иезуита. Иудей-антипатриот - вот кем был Христос для первосвященников, книжников и фарисеев иудаизма.
«Несомненно, для священника, оставившего Церковь, есть огромный соблазн в том, чтобы стать демократом... Примером тому - судьба Ламенне{362}. В этом смысле большим благоразумием со стороны аббата Луазона было не поддаваться этому искушению и отвергать все ласки, которые прогрессивная партия никогда не переставала расточать тем, кто порвал с Церковью». Так говорит Ренан (Воспоминания детства и юности, с. 195). Но аббат Луазон, или отец Гиацинт, - давайте лучше звать его так - женился, создал семью и имел детей, он стал гражданином, и, видя свое продолжение в детях и в других людях, не мог не испытывать в своей душе пробуждающейся жажды бессмертия в истории, а с нею и живого интереса к социальным проблемам.
Что же касается Господа нашего Иисуса Христа, то Он - и я говорю об этом с искренним благоговением - никогда не был женат. И скорее всего именно по этой причине Он и должен был казаться антипатриотом своим библейским согражданам.
Итак, я повторяю, у христианства так же мало общего с демократией и гражданской свободой или диктатурой и тиранией, как между христианством и наукой, как, например, между общественной деятельностью бельгийского католицизма и Пастером.
Решение социально-экономической проблемы бедности и богатства, проблемы распределения земных благ, не является миссией христианства, несмотря на то, что освобождение бедняка от его бедности было бы и освобождением богатого от его богатства, также как освобождение раба было бы и освобождением тирана, и со смертной казнью нужно покончить, дабы избавить от нее не только осужденного на казнь, но и палача. Однако все это не является миссией христианства. Христос обращался со своею проповедью и к бедным, и к богатым, и к рабам, и к тиранам, и к преступникам, осужденным на смерть, и к палачам. Бедность и богатство, рабство и тирания, быть приговоренным к смертной казни или приводить этот приговор в исполнение - какое все это может иметь значение перед лицом скорого конца мира, перед лицом смерти?
