Надежда Чеснокова - Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века
В середине XVII в. при решении своих политических задач восточные патриархи искали помощи у русских государей. Она заключалась как в материальной поддержке, так и в реальном влиянии царей в христианском мире, которое возрастало на всем протяжении правления Алексея Михайловича (1645–1676) и стало особенно очевидным при его преемниках, когда в 1686 г. Россия присоединилась к антитурецкой коалиции. Хотя Порта и допускала контакты патриархов с иностранными государями, главы патриарших кафедр предпочитали не афишировать свои отношения с ними. Политическая активность патриархов за пределами Османской империи рассматривалась турецким правительством как государственная измена и каралась смертью. В 30—60-х гг. XVII в. лишились жизни четыре вселенских предстоятеля: Кирилл Лукарис (1638), Парфений II (1651), Парфений III (1657) и Гавриил II (1657).
Связи восточнохристианских патриарших кафедр и русского правительства середины XVII в. занимают особое место в истории их взаимоотношений. В 1649 г. Москву посетил иерусалимский патриарх Паисий (1645–1660), выступивший посредником в деле принятия Войском Запорожским подданства России[124]. В то время русское правительство еще не было готово к осуществлению этого важного политического шага. В официальных контактах представителей России и Высокой Порты подчеркивались союзнические отношения между государствами. Однако миссия иерусалимского патриарха не была бесполезной. Идея освобождения русским царем православных на Востоке, исходившая из греческого мира, все больше и больше внедрялась в сознание и политическую практику молодого государя Алексея Михайловича.
Визит в Москву в апреле 1653 г. бывшего константинопольского патриарха Афанасия Пателара[125] (вселенский предстоятель в 1634 г.) был вызван поиском материальных средств и моральной поддержки для упрочения позиций экс-патриарха в Константинополе. Вместе с тем нет сомнений, что бывший константинопольский патриарх способствовал союзу запорожских казаков с Россией, хотя о его официальных полномочиях нам ничего не известно. Приезд Афанасия Пателара по времени совпал с прибытием в столицу посольства от Богдана Хмельницкого и возобновлением переговоров о приеме войска Запорожского в подданство России. Предстоящее присоединение к Московскому царству Левобережной Украины являлось частью общего плана освобождения православных народов, находившихся под властью Османской империи. Афанасий Пателар составил в Москве знаменитое «Слово понуждаемое»[126], призывавшее царя Алексея Михайловича немедленно перейти к решительным действиям против Высокой Порты.
Заметную роль во внешнеполитических проектах Московского государства сыграл и антиохийский патриарх Макарий (1647–1672), посетивший Россию в первый раз в 1654–1656 гг. Его путешествие к царю Алексею Михайловичу описано сыном и ближайшим сотрудником патриарха, архидьяконом Павлом Алеппским. Уже с дороги домой, весной 1656 г., Макарий Антиохийский был возращен к государю для консультаций по вопросу о присоединении к России Молдавии. Москва склонялась к проекту принятия в подданство Молдавского княжества, однако не спешила предать огласке свои планы, чтобы не вызвать отрицательной реакции в Речи Посполитой. Примечательно, что «Молдавский проект» был также активно поддержан Паисием Иерусалимским и московским патриархом Никоном[127].
Планы присоединения к России Молдавии так и не были реализованы. В мае 1656 г. русское правительство объявило войну Швеции, хотя осознание неизбежности военного столкновения с северным соседом произошло в Кремле еще раньше. Однако консультации по молдавской проблеме с Макарием Антиохийским в апреле 1656 г. свидетельствуют о том, что прежний внешнеполитический курс России, направленный на борьбу с Речью Посполитой, не предполагалось менять кардинально. Начало войны против Швеции и поиски мира с польско-литовским государством были восприняты некоторыми иерархами Восточной церкви, ориентированными на Россию, без энтузиазма. Данное обстоятельство не привело к ослаблению греческо-русских контактов в целом, хотя, как показывают документы Посольского приказа, в 1658 г. Россия в очередной раз ограничила въезд просителей милостыни с православного Востока[128]. Этот запрет действовал непродолжительное время.
На всем протяжении эпохи туркократии греки, славяне и арабы-христиане верили в преходящий характер османского господства. Различные социальные и политические группы христианского населения Высокой Порты связывали свои интересы то с Западной, то с Северной Европой. С середины XVII В. отчетливо фиксируются их прорусские настроения и устойчивый интерес к могущественному православному государству[129]. На Христианском Востоке развивались идеи восстановления Греческой империи во главе с русским царем и столицей в Константинополе. Это обстоятельство способствовало более интенсивным и плодотворным связям России с православными лидерами Османской империи. В середине XVII в. двусторонние контакты достигают одной из высших точек в своем развитии.
Внешнеполитические задачи, стоявшие перед Московским царством, стали не единственной причиной, которая стимулировала русских царей к сближению с Восточной церковью. Правление Алексея Михайловича Тишайшего отнюдь не было безмятежным. Оно ознаменовалось целой серией народных выступлений, подчас выливающихся в мощные бунты, например, 1648 г. в Москве, 1650 г. в Новгороде и Пскове, «медный бунт» 1662 г. и восстание казаков на Волге и Яике в 1668–1669 гг. Несколько самозванцев, появившихся в Русском государстве один за другим, явно свидетельствовали о слабости позиций второго представителя рода Романовых на московском престоле. Особенно много хлопот доставил молодому царю Алексею Тимофей Акиндинов. Он выдавал себя за наследника царя Василия Шуйского. С 1650 по 1653 гг. Акиндинов побывал в Польше, Молдавии, Турции, Италии Швеции, Бельгии и Германских княжествах. Авантюрист с трудом был пойман и отправлен в Москву. В конце 1653 г. «вора» казнили.
Боярская знать, со своей стороны, стремилась поставить власть Алексея Михайловича под жесткий контроль. Царю приходилось искать не только политических союзников и единомышленников, одним из которых стал патриарх Никон, но и озаботиться идейным обоснованием принципов самодержавной власти. Большую роль в формировании политической доктрины середины XVII в. Московского царства сыграли видные деятели Восточной церкви и греческого просвещения. Византийская политическая мысль получила распространение в России благодаря философу, яркому представителю венецианской греческой общины Герасиму Влаху, бывшему вселенскому патриарху Афанасию Пателару, митрополиту Газы Паисию Лигариду и др. Подготовка и проведение церковных реформ в России еще больше усиливали греческое интеллектуальное и духовное влияние на русскую культуру. Именно в эти годы к московскому двору попадает большое количество христианских реликвий, придав правлению Алексея Михайловича отблеск славы византийских автократоров.
Основной формой поддержки православия на Востоке в условиях, когда Россия не могла еще влиять на ситуацию путем прямых военных действий, была царская милостыня. Собранные в России средства помогали погасить налоговые задолженности, возобновить старые храмы, поддерживать отдельные христианские семьи[130]. После поездки за милостыней по разным странам, в том числе и в Россию, Павел Алеппский, с согласия антиохийского патриарха Макария, затеял большое строительство в Дамаске и Алеппо. В повествовании Павла нет прямых указаний на то, что сооружение новых зданий и ремонт старых производились на средства, полученные от царя[131], хотя известно, например, что Макарий Антиохийский просил Алексея Михайловича пожаловать слюды, чтобы закрыть окна в патриарших храмах[132]. Русское правительство показало свою заинтересованность в судьбах не только греческого, арабского, но и славянских народов Высокой Порты. Сербские и болгарские монастыри получали жалованные грамоты на приезд в Россию[133], их посланцев принимали при дворе, оказывали материальную помощь, кроме того, по просьбе духовенства посылали славянские книги, напечатанные в Москве[134].
Нельзя не упомянуть, что повседневные связи русских и православных иноземцев были более сложными, а порой и драматичными, чем официальные контакты. Архивные документы свидетельствуют об антигреческих настроениях, существовавших на бытовом уровне среди москвичей[135], или злоупотреблениях со стороны греков русской милостыней, о которых писали историки XIX в.[136] Преобразования религиозной жизни патриархом Никоном отозвались расколом в русской церкви и социальными конфликтами. И все же нет сомнений в том, что отношения между Россией и Христианским Востоком отвечали интересам обеих взаимодействующих сторон.
